Академик вышел из подводной лаборатории и придвинул лесенку к последнему суставу щупалец.
Олег подал ему индикатор радиоактивности и счетчик Гейгера. Балашов открутил винты на механической клешне и в освободившееся гнездо вставил насадку с индикатором и счетчиком. Потом соединил провода индикатора с клеммами сигнальной аппаратуры. Проверив крепление, он перешел ко второму манипулятору.
После окончания работы вернулся в подводною гондолу и вернул механические манипуляторы в первоначальное положения.
Капитан и Олег пока только наблюдали. В проеме гондолы появилось лицо академика.
— Олег, зайди ко мне, а вас, Владимир Петрович, я прошу увеличить запас кислорода в четыре раза.
Мухорский кивнул…
* * *
Батисфера имела восемь иллюминаторов. Оба Балашова и капитан Мухорский сидели перед центральным. Академик взял телефонную трубку и отдал распоряжение.
Кессонная камера, в которой висела батисфера, начала заполняться голубоватой водой. Свет погас. Балашов включил лампочки на контрольном щите и два внешних прожектора. В конусах света роились мириады пузырьков водяного потока, хлынувшего в камеру сквозь боковые отверстия корпуса ледокола. Пространство вокруг батисферы быстро заполнялось водой.
Старший помощник повернул рубильник открывающий люк на дне ледокола. Олег сквозь нижний иллюминатор увидел, как под батисферой, словно лепестки гигантской розы, раскрывались сегменты корпуса. Приказ академика Балашова — и батисфера начала медленно погружаться в темную морскую пучину. На палубе ледокола разматывались стальные тросы и соединительный сигнальный кабель, вместе с которым опускалась на дно водонепроницаемая электропроводка.
Мухорский громко отсчитывал показания измерителя глубины. Олег припал к наблюдательному стеклу.
В острых конусах света сказочными красками сверкали тысячи рыб, мелких и крупных животных. Подводная гондола опускалась на дно, словно призрачное чудовище с фосфоресцирующими глазами. Светящиеся конусы, похожие на пламя из ноздрей сказочного дракона, прорезали вечную тьму.
Молодой биолог перешел к боковому иллюминатору, за которым тоже мелькали, сверкая, пестрые мелкие обитатели моря. За ними гонялись глубинные хищники. На грани светящихся конусов они разевали зубастые пасти, и множество мелких существ исчезали в бездонных желудках подводных пиратов, будто попавшие в трубу помпы.
Олег сосредоточенно наблюдал этот жестокий бой за жизнь в необъятной водной стихии.
Если он даже тысячу раз будет спускаться на морское дно, то всегда найдет что-то новое и интересное.
Батисфера стала погружаться медленнее и через минуту остановилась.
— Двести пять метров, — доложил капитан Мухорский.
— Мы на месте, Владимир Петрович. Включить прожекторы на полную мощность, — сказал академик Балашов.
Ослепительный свет прорезал густую тьму. Метрах в тридцати под батисферой прожекторы осветили миллионы неподвижных тел. От взгляда на такое множество трупов животных становилось жутко.
— Кладбище… настоящее кладбище! Вы были правы, Аркадий Александрович, вы правы. Я еще никогда такого не видел, — шептал капитан.
— Определим точные размеры кладбища. Что сможем, сфотографируем. Олег, возьмешь пробы воды, это твоя задача, — сказал Балашов сыну.
Олег оторвался от иллюминатора и приготовил пробозаборник.
Океанограф подошел к камере, навел объектив и настроил устройство для дистанционной экспозиции. Потом вернулся к контрольному щиту и позвонил старшему помощнику на ледокол, чтобы батисферу опустили еще на двадцать пять метров.
Гондола опустилась почти до самого кладбища. Цвет воды в ослепительных туннелях прожекторов изменился на золотисто-медовый.
— Олег, пробы!
Молодой биолог был начеку. Он быстро нажал на ручку устройства, которое выдвигало пробозаборник из герметичной камеры. Дальнейшую работу выполнил автомат. Через десять секунд пробозаборник уже снова был в батисфере. Бронированный люк закрылся, и контейнер с водой направился в бункер в перегородке батисферы.
Балашов-старший тем временем фотографировал пирамиду мертвых тел.
— Мы в центре кладбища. Проверим индикаторы радиоактивности и счетчики Гейгера, — нарушил тишину академик.
Он включил измерительные приборы. На контрольном щите засветилась красная лампочка, а из репродуктора аппарата донеслось предостерегающее гудение необычной интенсивности.
— Потрясающая сила радиоактивного излучения… можно подумать, что мы находимся внутри атомного реактора! — удивленно сказал капитан Мухорский.
Академик Балашов что-то сосредоточенно записывал в свой рабочий дневник.
— Обойдем кладбище вокруг и составим диаграмму интенсивности излучения, — обратился он к капитану.
На ледоколе старший помощник маневрировал согласно получаемым по телефону приказам. Батисфера понемногу поднималась над кривой поверхностью кладбища. По краям интенсивность радиоактивного излучения постепенно падала.
— Обязательно надо исследовать более глубокие слои. Попробую разрушить центр кладбища подводным скрепером, — обратился Мухорский к Балашову, который заканчивал схему кладбища, точками отмечая на ней места замеров радиации.
— Благодарю за предложение, Владимир Петрович. Прошу, отдайте приказ.
Мухорский позвонил…
Сразу же с кормы ледокола начал спускаться гигантский ковш. Он глубоко погрузился в гниющие остатки подводной фауны. Ледокол тронулся. Ковш вырыл глубокую канаву, поделив разлагающуюся массу трупов пополам. Рулевой ловко развернул ледокол, и ковш углубился в студенистые осадки еще на два метра. При одном из таких проходов над центром кладбища Олег вскрикнул и плотнее прижался к иллюминатору в полу гондолы.
— Отец, отец, смотри! Я вижу сияющую трещину!
Академик Балашов и капитан Мухорский бросились к иллюминаторам.
Однако сияние исчезло…
— Вода после ковша взбаламутилась, — пояснил Олег.
— Немного подождем, вернемся к центру кладбища и спустимся еще ниже, — сказал академик.
Ледокол дал задний ход, остановился над центром раскопанной могилы, и батисфера начала медленно опускаться.
Через мгновение сквозь мутный нижний слой воды стало пробиваться фосфоресцирующее сияние. Балашов снова включил индикаторы. Гудение достигло наивысшей интенсивности, а стрелки на приборах показывали центр максимального излучения.
— Владимир Петрович, присмотритесь внимательнее! Сияние исходит из неровной щели, — поспешно прошептал Балашов.
