Возникла пауза.
- Но почему Пирамида?
Я стал привычно рассказывать. Он внимательно слушал.
- ... и в конце концов, - говорил я, - все эти четыре лица должны слиться в одно. Это как создавать виртуальный портрет преступника, только наоборот. Как...
- Какие четыре лица, - спросил Альберт, - какого преступника?
- Экономическое лицо Пирамиды должно совпадать с социальным и экологическим. И лицо власти должно...
- Лицо власти? Прекрасно!
- Именно! Как раз лицо власти и должно отражать...
- Понятно, - прервал он меня жестом руки, - мне понятно.
Но меня остановить было не так-то легко. Мне вдруг пришло в голову новое, совершенно прекрасное представление, новый образ:
- Пирамида, - сказал я, - это цитадель совершенства.
- Цитадель?- спросил принц.
- Цитадель!- подтвердил я и для большей убедительности кивнул.
- It's o key!- сказал он.
- It's o key!- сказал я.
Теперь мы только улыбались.
- И все же, - спросил он, - скажите, вы и вправду верите?..
- Yes! Of course! (Да! Конечно! - англ.). Sans doute! (Безусловно! - фр.). Если бы я в это не верил, Аня бы не стала Вас беспокоить.
Улыбка теперь не сходила с лица принца.
- Анна не может беспокоить, - успокоил он меня, - она может только радовать и волновать.
Альберт так смотрел на Аню, что у меня закралось подозрение, не любовница ли и она этого всевселенского ловеласа и жениха. Мне даже показалось, что они перемигнулись.
Было сказано еще несколько ничего не значащих фраз из светского этикета. Принц бросил едва заметный и как бы ничего не значащий короткий взгляд на часы, и не дав им возможности лишний раз напомнить об участии в решении мировых проблем своими ударами, по-спортивному легко встал с кресла.
- Я расскажу о нашем разговоре отцу, - сказал принц, - вы пришлите нам свои предложения. Затем на чистом немецком, как бы говоря сам с собой, добавил: - es ist eine alte Geschichte, doch bleibt sie immer neu (это старая история, но она всегда остается новой, - нем.).
Он взял из письменного прибора визитку и протянул ее мне, а для Ани с нарочито изящной небрежностью вытащил из вазы целую охапку длинностебельных кроваво-красных роз.
- Это тебе.
- Ах!..
Дождавшись от нее внезапно распахнувшихся в восторге удивительно-удивленных серых глаз, вдруг вспыхнувшего румянца и обворожительной благодарной улыбки, он подошел к книжной полке, взял туристский справочник «Монако» (точно такой лежал у меня в кейсе) и что-то быстро написал наискосок на открытой странице.
- Буду рад видеть вас здесь, - вручая его, сказал он.
Мы раскланялись и скрепили наш новый союз крепким дружеским рукопожатием.
- Передайте привет вашей Тине, - улыбнулся принц.
- Тине? - спросила Аня.
- Тине? - спросил я.
- Тине, - повторил Альберт, - ах... да-да... Я совсем забыл... Извините...
Затем он еще раз извинился и ушел.
А мы с Аней оторопело смотрели друг на друга: при чём тут Тина?
И едва за ним закрылась массивная белая в золоте дверь, тотчас раздался бой высоких напольных часов. Это нас не смутило, и я не отказался от удовольствия осмотреть дворец. Аня, оказалось, хорошо знала его достопримечательности и с удовольствием согласилась снова быть моим гидом.
В коллекции более семисот картин.
Я ходил, слушал ее и думал, что даже эта каменная кладка, так искусно осуществленная генуэзцами еще в начале тринадцатого века, вряд ли устоит перед созидательной силой моих Пирамид. Разговор с принцем не выходил у меня из головы. Чем черт не шутит! Когда для меня вдруг открылось, что здесь же, совсем рядом, в двух шагах от нас находится музей Наполеона, который хранит многочисленные свидетельства, связанные с историей рода и династией Гримальди, я не мог не уговорить Аню посетить его, несмотря на позднее время.
- Может, все-таки завтра?- спросила Аня.
Откуда принц знает мою Тину, ревниво думал и думал я.
Мы попали в музей только завтра. Как-нибудь я расскажу о том, как мне удалось спереть, какой стыд! совсем незначительную финтифлюшку, некогда принадлежащую самому императору. Я выдернул из нее всего-навсего одну желтую ниточку, финтифлюшка от этого ни капельки не пострадала, а я приобрел целый мир, мир самого Наполеона. Как ты помнишь, у нас уже были и его зуб, и его член... Это немало!
- Опять эта финтифлюшка! - говорит Лена.
- Ага, - говорю я, - только другая уже.
Как карманный воришка, я сунул эту ниточку из салфетки в задний карман шорт и все это время, пока мы бродили по дворцу, она жгла мне задницу, как раскаленная иголка. У меня тотчас пропал интерес ко всему происходящему, я стоял, рассматривая очередного Матисса, слушал Аню, но мысли мои были далеко. Принц - один из немногих власть имущих, с кем я вел подобные беседы - проявил к моему рассказу живой интерес. Это окрыляло! К тому же, у меня в кармане лежал Наполеон! Я надеялся заполучить и волосок из бороды Леонардо да Винчи. Судьбе и Богу было угодно таскать меня за Аней. Теперь мне не жаль было времени, и мое столь долгое, на мой взгляд, пребывание здесь было более чем оправдано.
- Ты весь светишься, - заметила Аня.
Магия бескрайнего удовольствия переполняла меня. Ясно, что меня восхищал не только Матисс.
- Какие очаровательные деревья, ты не находишь?
- Потрясающе красивые!- согласился я, думая и о том, чтобы не оставить свои шорты, а с ними и золотистую ниточку где-нибудь на очередном пляже, как это часто со мной бывало.
- Какие живые и свежие!
- Как апрель...
Я просто влюбился в принца, в его светлый ум.
«Тинннн-н-н...».
- Ты что-то сказала? - спросил я.
- Это ты сказал: - как апрель!
«Тинннн-н-н...».
Ах, «Тинн»!..
Я понимал: это уже Тинин колокол зрел у меня в голове.
- ...и его, представь себе, обвинили в том, что он не способен написать дерево, похожее на дерево, - рассказывала Аня.
- Альберта?- вырвалось у меня.
- Матисса...
Аня замолчала, взяла меня под локоть и заглянула в глаза, как заглядывают мертвому.
- Все?- спросила она.
Я утвердительно кивнул и показал на часы, мол, пора уходить. Но ведь спешить было некуда. Когда мы подошли к машине, Аня задумчиво произнесла:
- И знаешь, что он ответил?
- Кто?
- Твой Матисс.
- Извини...
- Он сказал, что если кому-то нужно, чтобы дерево походило на дерево, пусть пригласит фотографа.
Какое-то время мы ехали молча, затем Аня спросила:
- Что-то случилось?
«Тиннн-н-н...».
- Да, - сказал я.
Затем я попытался выяснить, не знает ли она, как работает Лувр. Мне необходимо было увидеть своими глазами картины с изображением Наполеона. Я надеялся найти на какой-нибудь из них ту самую салфеточку, нитка из которой лежала у меня в кармане. Зачем? Я не мог ответить на этот вопрос.
- Зачем тебе сейчас это?- спросила Аня, - посмотри на моем сайте.
Она кивнула на свой серебристый note-book.
- Рест, что-то случилось?
Аня ждала ответа на свой вопрос, но я тоже выжидал, и как только мы пересекли невидимую границу Монако, я произнес:
- Я украл.
- Все воруют, - спокойно сказала на это Аня, - что ты украл?
- Что, что?..
- Рест, ты не в себе, тебе плохо?
Она сбавила скорость и затем остановила машину у самого края отвесной скалы.
- Рассказывай, - потребовала она.
Я с трудом нащупал пальцами ниточку и извлек ее из кармана как бесценную реликвию.
- Вот.
- Что там у тебя?
Было не настолько темно, чтобы ее нельзя было разглядеть. Я вцепился в нее тремя пальцами так, что кисть моя задрожала.
- Вот, - повторил я, - смотри.
- Что это?
Чтобы не рисковать, я оторвал кусочек туристской карты и завернул в нее ниточку. Аня больше ни о чем не спрашивала, наблюдала за моими действиями и молчала. Так прошло минуты две-три, а затем я все рассказал. Когда я кончил, Аня расхохоталась.
- Ворюга!- сказала она, смеясь, - с кем я связалась.
«Тиннн-н-н...» - звенел её колокол.
- По ком звенел? - спрашивает Лена.
- По мну! - говорю я, начиная злиться.
- Когда ты злишься, - говорит Лена, - наши белые ночи становятся ещё белее! Если хочешь - как твой чаячий пух!.. И что? Что твоя Аня?..
Ах, Аня! Аня тогда... Да-да, так и сказала: «Ворюга!».
- Что будем делать?- спросил я.
Аня просто выперла на меня свои зенки:
- Ты еще спрашиваешь!
И мы, лихорадочно обнажая себя, тут же стали сдергивать с себя непокорные одежды.
- Слушай, а ты и в самом деле... маньяк! - говорит Лена.
- Ты на себя посмотри - хоть прикройся...
«Тиннн-н-н...».
При каждом удобном случае мы с Аней занимались любовью в любых самых невероятных условиях. В самых неудобных! Эта жадная жажда жизни проявлялась на каждом шагу!
- Ты не представляешь, - призналась она, - сколько лет я ждала этой минуты...
