- Разве в той балладе не говорится, что Пэн Запечатлел девушку по имени... - Он с трудом вспоминал это имя. - К'рэн?
Над ними зависла тишина - такая непроницаемая, что Сибруку почудилось, что он мог бы ее потрогать.
Сипак застыл, не донеся вилку до рта, а Саул посмотрел на перинита своими большими глазами. Пытаясь сгладить какую-то допущенную им неловкость, - а в последнем он не сомневался - Сибрук сказал:
- Если вы не хотите говорить этого мне, сэр, то я не настаиваю.
Сипак вздохнул.
- Я все время забываю, что не все знают о случившемся с Карен, особенно на Перне. Прошло всего три года. Может, пришло время для этой истории стать известной всем. Вот расскажу я тебе, и ты, быть может, сумеешь написать достойную балладу в ее честь.
Он снова расслабился и начал все еще причинявшую боль повесть.
3. ВОСПОМИНАНИЯ
Сипак не возвращался к своим бумагам ни в тот день, ни на следующий. Воспоминания, которыми он поделился с Сибруком, все еще оставались болезненными - чересчур болезненными, если учесть, что Карен не было в живых почти уже три года. Но в последний год или около того он подавлял мысли о ней и знал, что разговор о Карен мог бы способствовать исцелению душевной раны. В особенности, если он собирался налаживать отношения с кем-то другим.
А отношения, которые его занимали, не уступали в сложности тем, о каких он рассказывал Сибруку. Предметом его дум стала двоюродная сестра Карен еще одна Карен. Только она имела чин контр-адмирала и командовала собственным кораблем, а заодно и другими в своей области пространства. Сипак виделся с ней снова - совсем недолго, когда два их корабля встретились в космосе и вместе подошли к семнадцатой Звездной базе.
Пэн толкнул локтем своего напарника.
"Я ее тоже помню, Сипак. И боль никуда не делась. Мне надо было исчезнуть в Промежутке, с тобою вместе. Однако жизнь должна идти своим чередом".
"Я знаю, Пэн, знаю. Но временами становится тяжко. Особенно когда кто-то вроде Сибрука напоминает тебе о твоем доме и о том, что жизнь твоя могла обойтись безо всех сложностей Звездного флота. - Он вздохнул. - О доме, какого я никогда не видал, но к которому все же привязан".
"Может быть, однажды ты увидишь мою планету, как я видел твою. До тех пор лучше всего смотреть на нее одним из возможных способов - моими ли глазами, либо глазами Сибрука и Зиа. Он видел родину гораздо позже меня и прожил там много дольше. Общаясь с ним, ты сможешь лучше понять, какая она на самом деле, та планета. - В глазах Пэна закружился быстрый лавандовый вихрь. - Кстати, о нашем друге-перините. Зиа говорит, что они с Сибруком собираются на Звездную базу, и хотели бы знать, нельзя ли им взять с собой Саула".
Сипак поднял голову с ложа. В то утро он не позаботился как следует одеться и все еще оставался в надетых с вечера пижамных штанах. Он только перелез с кровати в теплое гнездо к Пэну.
"Не вижу в этом ничего дурного. Только передай Саулу, что, стоит мне узнать о его плохом поведении - и весь следующий год он с корабля не сойдет".
"Понял, - Пэн еще разок толкнул локтем своего напарника. - Может, заодно еще что-нибудь сделать?"
"Нет. Все в норме".
С уходом Пэна стало тихо. Даже не доносилось обычного гудения двигателей: их заглушили для профилактического ремонта. Сипак заметил, что его одолевает дремота, и не стал с ней бороться.
Проснулся он словно от толчка и ощутил на себе чей-то взгляд. Рядом с ним на полу, опираясь подбородком о скрещенные на коленях согнутых ног руки, сидела контр-адмирал Карен Эмерсон. Увидев, что он проснулся, она заметила:
- Понимаю, что имел в виду Пэн. В жизни не знала, что увижу тебя... задремавшим... средь бела дня. И таким подавленным. Да что с тобой, в самом деле?
- Не знаю.
- От вулканита я жду иного ответа. Очевидно, этому есть некая причина, и, совершенно очевидно, причина сия - тот ваш разговор с Сибруком. Слушай. Ты и раньше говорил о смерти моей двоюродной сестры, но такого не случалось. А почему сейчас? - Карен подалась вперед, не сводя с Сипака пристального взгляда; теперь ее локти покоились на скрещенных по-индийски ногах.
Сипак уселся и хмуро глянул на сидевшую напротив женщину.
- Мне бы надо заняться психоанализом, а не тебе, - заметил он.
- Но тебе же явно чего-то не хватает. И если ты сам себя не анализируешь, кто ж этим займется? Тебе нужно найти в себе причину, по которой ты чувствуешь то, что чувствуешь. И я могу помочь не хуже любого другого. - Карен выпрямилась. - К тому же, сдается мне, я знаю - по меньшей мере, отчасти - что тебя тревожит. Знаешь ли ты?
Двое не сводили друг с друга внимательных взглядов.
- Я могу ждать вечно. А ты?
Сипак снова лег, не готовый к тому, чтобы признать себя побежденным. Но, по мере того, как тянулись часы, а Карен не двигалась и не заговаривала снова, его разум начал задумываться о разном. Если Карен думала, что знала ответ, тогда в прошлом обоих должно быть нечто.
День наступил и прошел. Вечер уже делал тоже самое, когда Сипак спросил:
- А Пэн и Саул?
- Они под присмотром и нам не помешают. Ну что, разобрался?
- Нет, - последовал твердый и быстрый ответ.
- Дам тебе ключ к разгадке. Это случилось около четырех лет назад.
И тут же будто что-то, щелкнув, встало на место. Прошло четыре года, с точностью почти до дня, с тех пор, как они с женой стали близки, буквально в муках Пон Фарр. Поскольку служба их проходила в разных местах, времени провели они вместе немного, но провели весьма пылко. Легче было подавлять эти воспоминания, чем сожалеть о том, чему уже никогда не повториться. Ее смерть, заново пережитая в разговоре с Сибруком, особенно в годовщину их сближения, разворошила воспоминания достаточно, чтобы вызвать, как он теперь понимал, своего рода депрессию. Воспоминания, и хорошие, и дурные, навалились на него, подобно тонне кирпичей - внезапно, всем весом, накопившимся за прошедшие годы. Из-за того, что он подавлял их и не разбирался в них здраво, высвобождение зажатых до поры чувств принесло гораздо больше горя, чем следовало бы. Половодье чувств захлестнуло его, подобно лавине - дикой, неукротимой стихии.
Сипак перевернулся на живот и убаюкал голову в ладонях. Со времени их сближения до ее гибели прошло полтора года, и за этот срок они сумели увидеться два или три раза. Слишком мало воспоминаний, которые можно было бы смаковать, потому он не давал им ходу. Сокрытое добро - все равно что зло. Непрошеные слезы заструились по его лицу.
Чья-то нежная рука стряхнула с его голой спины налипший песок пэнова гнезда. Карен видела его потрясенное лицо и нахлынувший вслед за тем вал чувств. Обычно Сипак выбирал, какие переживания показывать окружающим теперь выплеснулось непрошеное, нежданное. Вполне достаточно, чтобы подтвердить ее подозрения.
