Юля сделала еще глоток.
- Мы вошли в кабинет, я вижу: сэр замешкался - не могу понять почему... Оказывается, сэр не может спокойно сесть на диван, если присутствующие дамы стоят, даже если это дамы из съемочной группы.
После интервью он снова замешкался. Оказывается, он не может первым выйти из кабинета, если женщины не вышли, и даже, если толпа сзади и людям невдомек проблемы сэра, и даже, если ему нужно спешить на самолет.
Юля прерывает рассказ, какое-то время сидит в раздумье, затем:
- Честно говоря, мне было просто дурно, я почувствовала себя в племени индейцев, куда случайно суровой судьбой занесло белого человека. И представляешь - даже мои дорогие и великолепно сидящие на мне джинсы стали мне вдруг противны: я же Женщина, из-за которой сэр не может спокойно сесть на диван и выйти из комнаты. Я должна носить платье со шлейфом даже в дождь и метель, и пургу, и слякоть! Ты меня понимаешь?..
Теперь Юлины глаза блестят, она едва сдерживает слезы.
- Я тебя обожаю! - говорю я.
- Состояние было подавленное весь день. Особенно после проезда на метро. А что, если бы в метро все были сэрами!? Вот такая случилась со мной Пирамида. Лешка тоже был весь потерянный...
- Я не ревную тебя, я тоже об этом думаю.
- О чем?! Я хочу в страну к сэрам!!!
- Я тебя понимаю.
- Но почему ты в шляпе? Со стаканом в руке...
- Я думал о тебе.
- Правда?
- И вот твое платье. Со шлейфом!..
Ее слезы таки срываются и падают, падают... На ее джинсы, на мои ладони. Это стоит дорогого.
- Разве вам, сударыня, нужна теперь эта пурга, этот дождь?..
В ответ она не может произнести ни слова, лишь кивает: да, нужны... И потом еще: да! Да!. Да!..
- И пурга, и дождь, - говорит Юлия, - мне нужны, чтобы чувствовать шлейф своего платья... Всегда!..
Великая Женщина!
- Так где ты была?..
Ее глаза просто выпадают из орбит:
- Ты-ы-ы... ревнуешь?..
- С Юлькой понятно, - говорит Лена, - а Тину свою ты ревнуешь?
- К кому?
- Ну, она же не в камере одиночке сидит!
Я не знаю, что ответить. Да, ревную, и мне это нравится! Я думаю вот о чём. Иногда Тина присылает мне свои фотки... То лицо крупным планом (еще ждет подробного описания... как, скажем, Мона Лиза), то вдруг Тина вся в белом-белом, аж до щиколоток, сиреневым вечером на пустынном берегу Атлантики. Океан, как огромный пёс, ластясь у её ног, лижет солёным языком её сладкие ноги, пальчики, пятки, когда едва касаясь воды, она, кажется, бежит по воде, мелькая своими пятками, своими розовыми пятками (да она же совсем ребёнок! - где-то я уже это говорил). Я и сам, как пёс, готов лизать эти пятки своим шершавым языком, который, увы, сух, сух и скуден и скуп... И ко всему ещё и косноязычен, долдоня и долдоня одно только слово - Ти... Ти-и-на... Ти-иии... Как заика!..
А то и в раннем пурпурном рассвете... (вид со спины) руки - божья лоза! - в замке за головой, пальчики с розовыми ноготками сплетены чудным узором (шумерская клинопись, но живая), и эта талия (та ли я?), эта говорящая талия, рассказывающая... призывно манящая и ускользающая... Кажется, ее можно охватить своими ладонями... Взять, как сноп вызревшей, налитой солнцем пшеницы... Или как... Взять... Вдруг бёдра, да... да-да-да... Охватить? Охватить бы! Гармония безукоризненна и безупречна! Тело... Женщина!.. Ум меркнет, да он, собственно, и не при делах тут - безумие абсолютное, умопомрачение полное...
«MI-A-MI» - читаю я на опоясывающем бедра бикини... А слышу: «TET-A-TET». Как призывно звучит! Прикоснись, возьми же!..
А, зараза! Легко сказать - возьми...
Пьяный от предвкушения близости, я, конечно, в абсолютном исступлении, да, в немыслимой прострации сижу с закрытыми теперь глазами, весь в пупырышках... даже на спине... Не пустить бы слюнки...
- Эй, проснись, милый...
Открываю глаза - море солнца!
- Тин, - говорю я, - не слепи, пожалуйста! Глазам больно!
Лена улыбается:
- Здоров ты спать стоя! Конь! Чё орёшь-то во сне? Тина приходила?
- Я орал? Разве?
- И орал, и пахал... Конь! Посмотри на себя в зеркало!
- Что? Зачем?..
Ах, ты, Боже мой!.. Конечно, конечно... Приходила, приходила... Это заметно по оттопыренным брюкам... Ну вот...
- Зачем ты меня разбудила?
- Не хватало, чтобы ты тут мне... Нет, я серьёзно обеспокоена - надо плотно заняться твоим здоровьем.
Это - да, это - надо... Хорошо бы... Но зачем же будить в тот момент, когда... Ах, Лена, Лена... Надо же так...
И вот что ещё!
Я думаю...
И вот что я теперь (раз уж разбудили) думаю об этом: я думаю, что в наше время самых диких и высоких технологий еще не дошло до того, чтобы фотики (пусть это будет какая-то Sony или, скажем, какой-то Philips, да даже сам Nikon или Canon), чтобы эти фотики стали вдруг столь совершенны, чтобы зависать в воздухе, как жаворонки, лишь только для того, чтобы выбрать правильный ракурс и увековечить Тину мою... Пусть и со спины! Кто-то же их держит в руках, выискивает в глазок это тело, эти руки, эту талию, и конечно же, эту рыжую львиную гриву, что упала до пояса, до тех самых бедер, что...
Кто-то же...
Кто?!
Или все-таки фотики стали воздушными? Как пух одуванчика?
Мне хочется крикнуть: Grrrraсio, graсio!.. (Изящность, - лат.).
И попросить Тину развернуться на все сто восемьдесят градусов. Не меняя позы, не расплетая пальчиков. Мне кажется, она способна очаровать даже рыбок в аквариуме!
Но вдруг слышу: поздно...
И тут я опоздал...
А ведь кто-то же делает эти снимки! Кто этот счастливчик, делящий с Тиной не только пустынное побережье Атлантики, но и, наверное, ужин, и... постель?
Эти рыжие сны Тины Ш для меня как... как горсть пшена... курам на смех. Бред какой-то! Эти расхристанные мысли скоро сведут меня с ума.
- Эй, где ты там? - спрашивает Лена.
Там...
- Так ты ревнуешь? Тинку свою?...
Хм...
- С чего бы, - произношу я, - да и к кому?
А себе признаюсь: ревную...
Надо плотно заняться собой, да-да, надо-надо... плотно... Плотно!
Надо же - ревновать пустоту!..
К пустоте...
- Ты как всегда, - говорит Юля, - накрутил тут...
Почему всё с ней рыжее? С Тинкой?
Солнечное!..
Слепит...
Строительные работы подходили к концу. Все семь чудес света были воссозданы с абсолютной точностью, и это было само по себе новое чудо. А вскоре были сооружены и семь новых чудес: статуя Христа (копия бразильской), Колизей, Китайская стена, Чичен-Ица, Мачу-Пикчу, Тадж-Махал и, конечно, Петра, этот удивительный город-скала. Статую Христа мы воздвигли на пирамиде Хеопса. А статую Зевса...
- Не представляю, какой красоты были ваши сады Семирамиды!
- Ливио постарался.
- Ливио?..
Ливио де Марки! Да! Его деревянные чулки и трусики висели на каждой пальме! Да что там чулки!..
- Сколько же нужно было дерева, чтобы?..
- Он работал только с ливанским кедром... Караваны барж привозили деревья из питомников.
- Море леса!
- А один из островов мы назвали Родос и подарили ему своего Колосса. Сам Церетели, не покладая рук...
- Объясни мне, зачем? Зачем это все?..
- Нить жизни в ее величественных проявлениях не должна прерываться. И горе тому, кто...
- Ясно-ясно.
- В архитектурном и строительном деле мы пошли тем путем, который уже прошло человечество: зиккураты, города-государства, крупнейшие мегаполисы, технополисы... В миниатюре. Здесь нужно отдать должное нашей Наночке Геташвили. Ее чувству прекрасного позавидовал бы сам Бог! Сперва, правда, спорили... Одно было несомненно: она - гений! И мы ее благословили. Они вместе с Френком Гери взяли, так сказать, контроль над хаосом. Френк не мог обойтись без своих...
- Ясно-ясно, кто еще?
- Вазарелли, Церетели, Илья Глазунов, Бонэ... И этот всевластный и излучающий непостижимую детскость крохотный японец Кензо Танго! Когда он одним движением бровей или глаз отдавал распоряжения своим помощникам, нам казалось, что он немой. Да, еще истый мексиканец Рудольф Майдави, итальянцы и Зюрфюс, и сам Бернард Зюрфюс - архитектор Юнеско. Его привезла к нам милая Мила Мешкова - удивительно стойкая и премилая украинка. Ее панно, керамика и картины украшают почти все наши здания. Эти лица великих!.. Пикассо, Рерих, Шнитке, Жерар Филип, Иоселиани, Ростропович, Башмет, Ролан Быков и Николай Амосов... И Католикос, да-да... Все они нам были нужны для формирования всеобщего биополя совершенства нашей Пирамиды. Ее иконы просто светятся совершенством. Как церковные купола, как звон колокола! А еще она изваяла точную копию памятника Эйнштейну, что стоит в Америке: огромная голова гения с туловищем годовалого ребенка. Так что...
- Вы собрали весь цвет...
- Раз уж мы направили свои стопы в сторону совершенства! А еще нас крепко порадовал Павел! Его великолепный и до совершенства простой дизайн очень гармонировал с нашей мечтой. Посмотри его сайт:
www.shaft.com.ua
