Юлька - зараза!..
Эх, как жаль, как жаль, что... что...
Жаль, конечно, и мои новые фирменные («Speedo») очки. Что касается трубки, то у меня есть запасная. И бог с ними, с плавками... Не жалко!..
- Постой, постой, - просит Юля, протягивая к моему левому плечу свою правую руку, - не шевелись, пожалуйста!
В чём дело?!
- Что это? - теперь спрашивает Юля, коснувшись своими пальцами моего плеча.
Я тоже, свернув шею и кося глаза, с удивлением пытаюсь рассмотреть своё плечо. А Юля уже бережно двумя своими чуткими пальчиками снимает с плеча золотую ниточку волоса и, найдя его начало, начинает методично наматывать его себе на указательный палец:
- А... бэ...вэ...
Я смотрю на неё, смотрю во все свои оба глаза.
- ... жэ... зэ... и...
Я тоже включаюсь в изучение алфавита:
- ...о... пэ... рэ... сэ... тэ!
- ...эс, - говорит Юля.
- Что «эс»?
- ...тэ-э-э-эээ...
Это «тэ-э-э-эээ» мы произносим уже вместе.
- ...ууу, - гужу я дальше паравозиком.
- Нет никакого «у», - говорит Юля. - Есть только «тэ»! Таня, Тоня, Тамара...
Мы молча смотрим друг на друга, она спрашивает:
- Кто?
- Что «кто»?
Она бережно снимает волос с пальца и кладёт это золотоволосое колечко снова мне на плечо.
- Таня, Тоня, Тамара? - снова спрашивает Юля, пристально всматриваясь в мои глаза.
- Какая Тоня, какая Тамара?! - возмущаюсь я.
- Тебе лучше знать, - говорит Юля.
Само собой разумеется, что мысль о Тине не приходит мне даже в голову. Единственное, о чём я печалюсь: неужели нет в этом золотом колечке, прожигающем калёным железом мое хилое плечико и так яростно требующем своего бриллиантика, неужели нет в этом божественном волоске его na4ala-na4al - волосяной луковицы? Не может же быть, чтобы не было!
Есть! Конечно, есть!..
Эта печаль меня радует!
Ух, и доберусь я, золотая моя Тинико, до твоего генома!
Что тогда запоёшь, милая моя?
Уф!..
- Слушай, - спрашиваю я потом, - а что ты мне читала, ну, помнишь... из ноутбука? Кто это был?..
- Но правда - тонко?
- Ну, так... По-моему не совсем...
- Правда-правда, - возражает Юля, - там - правда...
Я вижу, как эту чью-то виртуальную компьютерную правду думают Юлины глаза.
- Юлька, - вдруг ору я, хватаю её под мышки и кружу, кружу по паркету, кружу и кружу, чуть не падая!..
- Сдурел что ли?..
Сдурел!
- Надеюсь, тебе не скучно со мной так, как с Той... компьютерной? - спрашиваю я.
- С тобой соскучишься...
Но как, думал я, как она, Та, вся совершенно лишённая всяких одежд, могла удерживать эти немыслимо лазурные стены живой воды, когда мы шли с нею совсем рядышком рука в руке, продираясь сквозь эти водные хляби как Ева с Адамом сквозь кущи своего Рая, с каждым шагом приближаясь к тем белым звёздам на бледно-фиолетовом небе с белым-белым весёлым солнцем, дающем своим белым светом надежду на новую жизнь?
Как?..
На новую...
Я думал и думал...
Почему голая до последней ниточки, до последнего волоска?
Как Венера Милосская!
Потому что Богиня?
Я думал и думал...
И ещё этот её осколок... Точь-в-точь, как и та самая, что...
Тинина?..
Где же он? Куда я его задевал?
Ага, вот!..
Ну-ка, ну-ка!.. Сейчас мы тебя поисследуем...
Где моя лупа?!!
Слежку за нами я заметил еще в городе, когда мы шли с рынка.
- Малыш, - сказал я, - нам нужно поторопиться, нам до ночи нужно успеть...
Я взял ее за руку, она подчинилась моему требованию безропотно: надо так надо! В моей руке не ощущалось тревоги, мы шли как школьники, рука в руке, как счастливая пара с покупками перед свадебным путешествием. Ни я, ни она ни разу не оглянулись, даже когда остановились на перекрестке перед загоревшимся красным, пропуская, словно сорвавшихся с цепи псов, шумно спешащие машины. Не было произнесено ни слова. О том, что вдруг появилась угроза для жизни (Вдруг! Как крик!) она узнала по тому, как я обратился к ней, предлагая свою руку: Малыш! Не Ю, не Ли, не Юль, не Юсь, не Юшенька, а Малыш! Это был сигнал тревоги. В таких случаях она верила мне и подчинялась безоговорочно.
- Ты за рулем, - сказал я.
Она повернула голову в сторону и рассмеялась так, чтобы смех был слышен всем вокруг.
Две-три минуты ушло, чтобы добраться до машины, и вот уже приятно заныло сердце мотора. Этот звук всегда вселял нам надежду. Да, в машине мы чувствовали себя в безопасности, хотя опасность уже надвигалась мордой джипа. (Я успел заметить ее краем глаза в боковом зеркале заднего вида), точно так же, как это было в Валетте.
- Ты говорил, там тебя спасла Тина, - говорит Лена.
- И там, и тут, и... Знаешь, вот у каждого есть ангел-хранитель. Мне кажется, что Тина как раз... Нет, не кажется - так и есть! Если ты помнишь, на Святой Земле, когда я гонялся за Юркой...
- Помню, как же, тебя чуть не утопили в Мертвом море.
- Я никому этого не рассказывал.
- Даже во сне?
- Ты права: я сплю и вижу... Тина часто приходит в мои сны, но иногда и вживую... спасает! Чтобы уберечь от неминуемой катастрофы! Как она это делает, я не знаю, но твёрдо уверен - это она!
- Ну-ну, - говорит Лена, - и что же дальше?
- Джип надвигался, - продолжаю я, - ощерившись пастью радиатора. Что ж, милости просим...
- На первом же светофоре - направо, - сказал я, - и выбирайся за город.
- O'key!- сказала она, посмотрела на меня и снова улыбнулась.
Я подмигнул левым глазом, мол, на тебя вся надежда.
Только минут через двадцать мы выехали на автобан. Морда не отставала.
- Вон за тем леском, - сказал я, - повернешь на первую же попавшуюся дорогу, и попытайся оторваться.
Граната была у меня уже в правой руке.
- Хорошо...
Джип после поворота, когда и встречных, и попутных машин заметно поубавилось, нагло сел на хвост.
- Теперь, - сказал я, - поверни вон за тем зеленым забором и резко затормози.
- Хорошо...
Взрыв был такой силы, что джип кувыркнулся раза три или четыре. Она сидела в машине, в воцарившейся тишине слышно было, как мирно работал двигатель и стучало в висках. Я дождался второго взрыва (бензобак), затем вышел из-за забора и направился к горящему джипу. Двоих выбросило из машины, они были живы, корчились на траве, на них дымилась одежда, а у одного не было полруки. Сколько еще осталось в горящем джипе, разобрать было невозможно. Я не стал добивать их выстрелами в голову, чтобы избавить от ужасных мучений. Я не знал даже, зачем подошел к ним. Чтобы удостовериться в том, что погони больше не будет?
- Что? - спросила она, когда я уселся с ней рядом.
- Хочешь, поведу я? - спросил я.
- Нет уж, - сказала она, - теперь и я справлюсь.
- Юль, - сказал я, - неужели тебе все это нравится?
- Открой, пожалуйста, воду, - попросила она.
Проходит неделя...
Юлию совсем не интересует, почему я сижу в темноте, почему со стаканом коньяка в руке, почему шляпа на голове...
- Что случилось?
И этот ее вопрос, думаю я, тоже из будущего. Случилось! И я в отчаянии: я мало что могу изменить. Я не в состоянии не то, чтобы как-то повлиять на этот процесс всеобщего умопомрачения, мне не удается даже взять себя в руки!
- Где ты была?
Ревность? Юля просто хохочет!
- Ты меня ревнуешь? Почему ты в шляпе?! Мы с Лешей Карнауховым провожали Дэвида...
- Он улетел?
- Рест, как ты можешь?.. Включи же свет!
Я убеждал Дэвида, уговаривал, умолял его не пускать деньги на ветер. Ведь никакие миллионы и миллиарды не в состоянии решить проблему всеобщего потепления. Дыры в небе не залатать никакими ассигнациями. Парниковый эффект - это плод невежества...
- Налей и мне, - просит Юля. - Я расскажу тебе прекрасную историю про твою Пирамиду.
Человечество, думаю я, еще не совсем выбралось из пещеры на свет, и если не изменить его пещерное сознание, парники облепят землю, как... Парниковая катастрофа неминуема, если...
- Дэвид, - рассказывает Юля, - спешил на самолет, но мы его все-таки пытались склонить к небольшому общению. Ты слушаешь меня?..
Я приношу стакан для Юлии.
- Мы караулили его в коридоре. За что нас на месте хотели уничтожить взглядами сопровождающие сэра! Они не переставали бубнить: «...из-за вас сэр Дэвид не успеет на самолет!..». Этот бубнеж не прекращался ни на минуту: «Если вы зададите вопрос, он не сможет вам не ответить, даже если будет опаздывать!..» и телепатически добавляли: «Он же сэр, а не какой-нибудь там... мужик.». Плесни же и мне!..
Я наливаю коньяк.
- За что выпьем?..
Я слушаю. Юля отпивает глоток.
- Мы-таки поймали его, - продолжает она, - нас пригласили в кабинет... Я уже знала, что Дэвид в коридоре общаться не будет - не положено...
Юля сделала еще глоток.
- Мы вошли в кабинет, я вижу: сэр замешкался - не могу понять почему... Оказывается, сэр не может спокойно сесть на диван, если присутствующие дамы стоят, даже если это дамы из съемочной группы.
