Грейс встревоженно взглянула на Уильяма.
— Конечно, дорогая, ванная вон там.
Уединившись в ванной, Тина плеснула в лицо холодной воды. Грудь и шея горели, а лицо покрылось малиновыми пятнами. Вцепившись руками в раковину, она несколько раз глубоко вдохнула, стараясь замедлить бешеный пульс. Рик был мертв уже почти полгода, но мысли о нем до сих пор вызывали у нее бурные эмоции. Почти всегда ей удавалось совладать с собой и сдержать внутри лютую ненависть к бывшему мужу. Она не хотела, чтобы эта ненависть поглотила ее и определяла все ее дальнейшее существование. Рик уже и так испортил последние пять лет ее жизни, и Тина не собиралась позволить ему испортить последующие пять.
Она успокоилась, взяла себя в руки и вернулась в гостиную. Уильям и Грейс склонились над столом, на котором появилась тарелка с дымящимися ароматными булочками на пахте. Похоже, суть ирландского гостеприимства заключалась в еде. Уильям обернулся, услышав, как она вошла.
— Мы как раз смотрим карту. Мы отметили монастырь, вот тут, смотри.
Он указал на нарисованный красный крестик.
— Мы знаем, что тетя Крисси жила где-то неподалеку, но в деревне это может означать и несколько километров.
Он проверил масштаб карты и нарисовал круг вокруг точки, в которой находился монастырь.
— Вот это все, что в радиусе трех километров, — пояснил он и нарисовал еще один круг пошире. — А вот это в радиусе восьми.
Он распрямился и критически оценил свою работу.
— Без циркуля это, конечно, довольно приблизительно, но на лучшее я не способен.
— Сегодня вечером ко мне зайдет брат, — сказала Грейс. — Я попрошу его отметить все пабы в ваших кругах — можете начать с них. В деревнях вся жизнь кипит в пабах, так что это настоящий кладезь информации.
Уильям улыбнулся Тине:
— Ты как, в деле?
Тина улыбнулась ему в ответ:
— Конечно.
Его энтузиазм был заразителен, да и потом, отступать было поздно. Она понятия не имела, удастся ли им разыскать мать Уильяма, но чем бы их авантюра ни кончилась, она хотела быть рядом.
Уильям с Тиной зашли в “Солод и лопату” — третий бар по списку. Брат Грейс старательно отметил на карте все злачные места: в маленьком круге их оказалось четыре, в большом — три. Итого, семь пабов в радиусе восьми километров от монастыря.
Уильям заказал полпинты “Гиннесса” и отхлебнул глоток.
— У этого паба, похоже, толковый хозяин — тут даже подают еду. Может, возьмем чего-нибудь? Я умираю с голоду.
Тина рассмеялась.
— Ты вообще о чем-нибудь думаешь, кроме еды? Никогда не встречала человека, который бы столько ел. Может, у тебя глисты?
— От всей этой беготни между пабами у меня разыгрался аппетит, — оправдывался он, указывая на доску с меню. — Смотри, они готовят настоящее ирландское рагу — ну как можно устоять?
Тина шутливо толкнула его в бок.
— Да ты становишься настоящим ирландцем!
Уильям отхлебнул из стакана.
— Так я ирландец и есть! Не по крови, так по рождению.
Он помахал пустым стаканом бармену, тот кивнул и начал наливать новый.
— Ты уверен? У нас на вечер еще один паб. Ты же не хочешь, чтобы тебя остановили за вождение велосипеда в нетрезвом виде?
— Пожалуй, ты права. Давай закажем чего-нибудь поесть и поспрашиваем народ. Это место выглядит более многообещающим, чем предыдущие два.
Тина кивнула в знак согласия.
— Хорошо. Я возьму сырный салат. Хочу оставить место вот для этого.
Она указала на меню, которое стояло на столике, и Уильям наклонился, чтобы рассмотреть поближе.
— Хлебный пудинг? Это что еще за зверь? — спросил он, сморщив нос с видом явного отвращения.
— Скоро увидишь. Я попрошу принести две ложки. Готова поспорить, ты тоже захочешь попробовать! — сказала Тина и задумчиво посмотрела вдаль. — Это было фирменное блюдо моей мамы. У нее получались божественные пудинги. Толстые ломтики хлеба со сливочным маслом, сочными фруктами и заварным кремом. Сверху всегда была хрустящая карамельная корочка, а если пудинг оставался, то на следующий день холодным был еще вкусней.
Уильям улыбнулся.
— Ты раньше никогда не говорила о своей семье. Расскажи о них.
Тина опустила глаза и начала теребить рукав свитера.
— У меня оба родителя умерли.
Уильям был потрясен.
— Боже, прости, пожалуйста. Я не хотел тебя огорчать.
— Ты не мог знать. Отец умер, когда мне было шестнадцать, а мать семь лет спустя. Она так и не оправилась после смерти папы. Это звучит банально, но они и правда были родственными душами. Братьев и сестер у меня нет, так что в двадцать три года я осталась круглой сиротой, — слабо улыбнулась она. — Но у меня была хорошая работа в офисе, а по выходным я работала в благотворительном магазине, так что мне было с кем поговорить. Сейчас я работаю в благотворительном магазине всю неделю.
— А что случилось с офисной работой?
Тина секунду помедлила.
— Это долгая история. Я ушла оттуда, когда забеременела.
Уильям вытаращил глаза.
— У тебя есть ребенок?
— Нет. Она родилась мертвой.
Уильям инстинктивно взял ее руку и прижал к щеке.
— Даже не знаю, что сказать. Это ужасно, Тина. А что отец? Ты была замужем?
Тина начинала стремительно терять аппетит.
— Да, была. Он тоже умер.
Уильям был в ужасе.
— Господи, как ты все это вынесла?
Тина невозмутимо смотрела перед собой.
— Ну, по нему я слез не лью, — спокойно сказала она и взяла в руки меню. — Ну, что закажем?
…Когда Уильям и Тина вышли из паба, солнце клонилось к закату. Воздух наполнился прохладой майского вечера и терпким запахом боярышника.
— Что ж, очередная трата времени, — печально объявил Уильям, засовывая штанины в носки.
Он посмотрел на Тину, которая возилась с корзиной на велосипеде Грейс. За весь вечер она не проронила почти ни слова, и Уильям проклинал себя за то, что разбередил старые раны.
— Как ты, готова еще на один?
Тина подняла голову.
— Еще на один?
— Последний паб в маленьком круге. Если и в этом нам не повезет, останется еще три на завтра.
— Ну, если твой железный конь доедет! — усмехнулась Тина, глядя на древний проржавевший велосипед, который Уильям одолжил у соседа Грейс.
Уильям скривился.
— Да-да, это тот самый, от которого отказался Ной — сказал, он слишком старомоден.
Тина расхохоталась.
— Ты смешной, Уильям.
— А ты очень красивая, когда смеешься. Слушай, прости за этот разговор, — кивнул он в сторону паба. — Надеюсь, ты не думаешь, что я выспрашивал все это из праздного любопытства.
