Тина тяжело вздохнула и закатила глаза к небу.
— Я нашла старое письмо в кармане пиджака, который подбросили в магазин. Я уверена, что говорила тебе.
— Не помню. В любом случае, как это связано с Ирландией?
“Пип, пип, пип…”
Тина начинала терять терпение. Она сунула еще несколько монет.
— У меня мало времени, Грэм. Когда опять начнутся гудки, разговор окончен — у меня больше нет денег. Так что просто слушай и ничего не говори, ладно? Если в двух словах, я приехала в Ирландию, чтобы разыскать ту женщину, которой адресовано письмо. Я с ее сыном, он тоже ее ищет. Я просто хотела сказать, что со мной все в порядке и чтобы ты не беспокоился.
Грэм, казалось, пришел в полное замешательство.
— С кем, с кем ты? Когда ты вернешься?
Раздались финальные гудки. Тина проигнорировала его вопросы и наспех попрощалась.
Вешая трубку на рычаг, она слышала, как из нее все еще доносился его голос:
— Я все равно буду переживать!
Тина вернулась в гостевой дом миссис Флэнаган, где в столовой ее ждал Уильям.
— Все хорошо? Хочешь чая? — спросил он с набитым ртом, из-за чего слова прозвучали невнятно.
На столе стоял поднос с большим пузатым чайником, горячими картофельными пирожками и копченым лососем, и Уильям с удовольствием уписывал все это за обе щеки. Он прожевал кусок пирога, вытер рот рукой и попробовал начать заново.
— Извини. Картофельные пирожки просто восхитительные. Получилось поговорить с твоим другом?
Тина присела рядом с ним на диван и налила себе чаю.
— Да, получилось, спасибо. Я оставила ему записку, чтобы сказать, куда я еду, но он все равно переживает.
Уильям откусил очередной пирожок.
— Это этот Грэм? Он твой бывший парень?
Изо рта у него сыпались крошки, и Тина нахмурилась.
— Вы, американцы, всегда разговариваете с набитым ртом?
Уильям отхлебнул чая и улыбнулся.
— Прости. Ужасная привычка, знаю. Боюсь, благородные манеры — это не про меня. Я же простой деревенский парень.
Тина бросила взгляд на часы.
— Сейчас только четыре. Это что у тебя — поздний обед или ранний ужин?
— Это все миссис Флэнаган. Она считает, я худоват и меня надо кормить!
Он пожал плечами, и Тина улыбнулась.
— А по поводу Грэма, это просто мой очень хороший друг. Последний год он был для меня огромной поддержкой, и я многим ему обязана. Было бы неправильно просто уехать и не сказать ему ни слова.
— То есть больше как отец? — предположил Уильям.
Тина задумалась.
— Наверное, скорее, как брат.
В двери показалась голова миссис Флэнаган.
— Не желаете еще чего-нибудь?
— Спасибо, миссис Флэнаган, вы очень любезны. Но думаю, нам тут хватит.
— Что ж, вот и славно. Если захотите добавки, дайте знать.
Она удалилась из комнаты, вновь оставив Уильяма с Тиной наедине.
— Так что, какой план? — спросила Тина.
— Завтра я познакомлю тебя с Грейс Квин. Если бы не она, я бы никогда не поехал в Манчестер, и мы бы не встретились. Посмотрим, вдруг она вспомнит семью Макбрайд и ферму, где они жили.
Тина улыбнулась.
— Что ж, прекрасный план.
Тина пришла в восторг от дома Грейс — он был настолько очарователен, что вполне мог бы красоваться на коробке шоколадных конфет или каком-нибудь пазле. В лучах яркого света каменные стены сияли ослепительной белизной, и Тина заслонила глаза ладонью. По мощеной дорожке из разноцветных камней они подошли к красной входной двери, увитой пышными гроздьями дымчато-синей глицинии. Внутри их ждал радушный прием — Грейс была очень рада, что Уильям привел Тину познакомиться. Они сели за кухонный стол, и Уильям достал записную книжку.
— Мать Кристины Скиннер до замужества звали Мэйбл Макбрайд. Вам это о чем-нибудь говорит, Грейс?
Грейс сжала руки перед собой и глубоко задумалась. Ей страшно не хотелось разочаровывать этого славного юношу и прелестную девушку, которая пришла с ним, но она была вынуждена признать, что не помнит никого по фамилии Макбрайд.
— Прости, Уильям. Мне, правда, жаль. Но имя мне незнакомо.
Уильям постарался скрыть свое разочарование.
— Не переживайте. Я уже проделал такой путь, что сейчас сдаваться точно не собираюсь. Вы не поверите, сколько всего я узнал в Манчестере.
Он перелистнул несколько страниц записной книжки и вытащил письмо Билли.
— Вот, прочтите.
Грейс нацепила очки на кончик носа и прочитала письмо.
— Просто невероятно. Где вы это взяли?
Тина объяснила, как у нее оказалось письмо и что это она нашла свидетельство о рождении Крисси.
— Вы были правы, Грейс, — вставил Уильям. — Отец Крисси действительно был врачом, а мать акушеркой.
— Бедняжка, она ведь понятия не имела, что Билли хотел на ней жениться. До сих пор помню, как она мучилась во время родов, все звала его. А глаза — их никогда не покидала грусть. Знаешь, Уильям, когда она впервые взяла тебя на руки, я видела, как она рада — улыбка сияла на всю комнату, но глаза… Стоило посмотреть ей в глаза, все сразу становилось ясно. В них застыла боль, которая не пройдет никогда.
Грейс громко высморкалась.
— Чего я не могу понять, так это почему Билли не отправил письмо. Написано с такой любовью, с таким чувством — неужели он передумал?
Тина рассказала, что Элис Стирлинг помнила, как Билли отправился на почту, но точно так же недоумевала, почему он изменил свое решение.
— В жизни не слышала такой душераздирающей истории, — шмыгнула носом Грейс. — Вы знаете, что стало с Билли?
Тина с Уильямом переглянулись. Первым заговорил Уильям.
— Он погиб в бою в 1940 году, — ответил он и вновь открыл записную книжку. — Вот его фотография.
Грейс посмотрела на красивого молодого человека в военной форме.
— Ты так на него похож, Уильям, — было все, что она смогла сказать.
Она сложила письмо пополам и протянула обратно Уильяму, но вдруг снова поднесла к глазам.
— О, смотрите, тут что-то написано на другой стороне, — воскликнула она, внимательно приглядываясь. — Только одно слово — “прости”.
Уильям взял в руки письмо и с любопытством изучил его.
— Я раньше и не замечал, а ты, Тина?
Тина застыла, словно парализованная внезапным воспоминанием. Откуда-то изнутри к горлу подступила знакомая волна отвращения, и ее начало подташнивать. Тина прикрыла рот рукой.
— Тина? Все хорошо?
Она чувствовала, как на верхней губе проступили капельки пота, а все тело трясет жгучая ненависть.
— Д-да, нормально… — пробормотала она и поднялась на ноги. — Грейс, вы не возражаете, если я воспользуюсь ванной?
