Эволюция «Андромеды» - Дэниел Уилсон

Скорость падения

– Скорее, – торопила Нидхи Ведала, прижимая лицо к темному окну иллюминатора модуля «Звезда». – Инфекция сдерживается, но это не продлится вечно.

Снаружи органические нити зараженного материала пересекались между модулями «Лесной пожар» и «Леонардо», словно хрящ, соединяющий кусочки мяса.

– Тише, – шикнула Джин Хаманака, осматривая шину из углеродного волокна, наложенную на правую ногу Ведалы. Шине предшествовала внутримышечная инъекция двадцати миллиграммов морфина. – Вы почувствуете усталость и тошноту, так что лучше вам отдыхать.

– Ну уж нет. – Ведала повернулась к резервной удаленной рабочей станции. – У меня дел невпроворот.

Стараясь изо всех сил сосредоточиться, Ведала получила доступ к компьютеру и ткнула пальцем в клавиатуру, чтобы ознакомиться с программами Клайн. Наконец она подошла к простому экрану со словами: «ПРОФИЛЬ СНИЖЕНИЯ».

– Готово.

Настойчивый голос Ведалы эхом отозвался в наушниках Комарова и Стоуна. Спина к спине, они находились глубоко внутри лабораторного модуля «Дестини». Белые стены модуля, одного из самых больших отсеков МКС, изобиловали металлическими синими поручнями и аккуратно упакованными стойками, полными оборудования, экспериментов и немалого количества мусора. Скафандр Стоуна соединялся с панелью обслуживания и охлаждения модуля посредством универсального кабеля. Пока они разговаривали, скафандр подзаряжал батареи и восполнял запасы кислорода и воды. Экипаж МКС поспешно одобрил потрепанный костюм, внимательно осмотренный на предмет повреждений.

Комаров достал ярко-оранжевый спасательный скафандр, снял парашют и прикрепил его к спине Стоуна. Русский космонавт заверил, что старый парашют спроектирован для высокоскоростных эвакуаций – как раз для таких, как нынешняя. Единственное различие заключалось в том, что обычно экипаж заранее не знал о надвигающейся опасности.

– Для вас это еще и лучше, верно? – спросил Комаров.

Русский мужчина погрузил руки в экспериментальный поднос и принялся что-то искать, одновременно насвистывая какую-то мелодию.

– Вы видите нужную полку? – обратился Стоун. – Хьюстон уверяет, что нужный нам инструмент здесь. Стойка номер два по левому борту.

– Да-да, – отозвался Комаров. – Поймите, ситуация весьма деликатная. Имейте терпение.

Русский вытащил длинную канистру, а затем поднял плавающий рядом блестящий стальной топор. Мышцы предплечий Комарова напряглись, когда тяжелым острым лезвием он пытался сорвать наконечник.

– Знаете что? Я бы и сам отправился вниз, – прохрипел Комаров, продолжая напряженно трудиться над канистрой. – Но я здесь уже шесть месяцев. Ноги резиновые, понимаете? Кроме того, Хьюстон не доверит мне такую миссию.

– Где вы взяли топор? – неожиданно поинтересовался Стоун.

Комаров пренебрежительно покачал головой.

– У всех русских модулей возле дверей есть маленький топор. Прокладывать, как у американцев, инженерные коммуникации за пределами модуля – это пустая трата денег. У нас на случай чрезвычайной ситуации и необходимости закрыть люк всегда есть под рукой топор.

– Топор? Но зачем?

– Как зачем? Для кабелей. Бах-бах. – и готово. Затем просто закрываете дверь.

Потеряв дар речи, Стоун молча порадовался, что битва с Клайн произошла в американском модуле.

Покончив с первой канистрой, Комаров осторожно извлек небольшой баллон размером с вазу. Впереди был установлен полый медный конус, придающий конструкции вид ракеты или огромной пули. Толстая золотая чека крепилась к свисающему уплотнительному кольцу, выступающему из задней части устройства.

– Вот и все, – отчеканил Комаров. – Проще не бывает.

Оружие было явно создано из самонаводящейся ракеты, о чем никто не хотел говорить по вполне понятным причинам.

Стоун заметно нахмурился.

Увидев мрачный вид товарища, русский космонавт пожал плечами.

– Китайцы постоянно этим занимаются. Мы, по крайней мере, более осторожны.

– Как оно работает? – спросил Стоун.

– Крепите его таким образом, чтобы острый конец был направлен на трос, – объяснил Комаров, держа металлический конус. – Выдергиваете чеку, и через две секунды БА-БАХ! Поняли?

Стоун кивнул.

– Я готов. Открывайте шлюз.

– А, еще одна вещь, дружище.

– Да?

– Не знаю, может быть, вы все-таки захотите надеть рабочий шлем?

Стоун коснулся лица рукой в перчатке, чувствуя прилив крови к щекам. Комаров громко рассмеялся, цепляясь за перила, чтобы не упасть от столь бурной радости. Вскоре после этого русский надел старый шлем Нидхи на голову Стоуна, надежно закрепив его всего несколькими опытными движениями.

– Ох уж эти американцы, – пробормотал он, качая головой. – И вы еще говорите, что мы, русские, безрассудные.

Спустя несколько мгновений Стоун вместе с кумулятивным зарядом направился в шлюзовую камеру «Квест».

Подняв вверх большие пальцы, Комаров закрыл люк и активировал насос откачки. Стоун почувствовал странное дрожащее ощущение исчезающей атмосферы. Прохлада в мгновение охватила тело, и заряженные внутренние обогреватели приступили к нагреву бедер и груди. За последние несколько часов Стоун привык к скафандру «Z‐3», однако теперь, после тяжелого испытания, которое устроила Клайн, ему казалось, что на утомленные плечи легла тяжелая железная броня.

Ожидая дальнейших действий, Джеймс заговорил во встроенный в воротник микрофон:

– Нидхи, как выглядят элементы управления?

– Все… – прошептала она в ответ.

– Все? Нидхи? Что не так?

– Н-нормально, – закончила Ведала, едва выговаривая слова, несмотря на явную попытку сосредоточиться. – Все нормально. С управлением я разобралась.

– Сколько морфина вам вкололи?

– Столько, сколько необходимо с медицинской точки зрения. Но Джеймс, вот что я хочу сказать. Я хотела сказать… вам не нужно этого делать.

– Если я не сделаю этого, многие люди умрут. Включая тех, кто мне небезразличен.

– Да, все верно, – согласилась Ведала. – Но не ради меня. Вы не должны делать это для меня. Я сама знала, на что шла, Джеймс. Я понимала все риски… Поэтому меня не нужно спасать.

– Я делаю это ради