– Кого бы ты хотел видеть президентом?
– Хорошо бы победил Джерри Браун.
– Будешь продавать свой «корвет»?
– В этом году нет. Может, в будущем.
– Мама не против?
– Наоборот. Она говорит, что у нее обрывается сердце – так я гоняю.
– Каким образом Красному Ястребу удалось, обойдя засады, убить Денни Джунипера?
– Шербурн забыл о люке, через который можно было попасть на чердак здания тюрьмы, – ответил Чак не задумываясь, и Джонни вдруг охватило ликование – вроде горячей волны после хорошего глотка крепкого виски. Сработало. Он вовлек Чака к разговор о розах, и тот ответил жизнерадостным воплем «пожар».
Чак смотрел на него как громом пораженный.
– Красный Ястреб проник на чердак через слуховое окно. Открыл люк. Застрелил Денни Джунипера. А затем и Тома Кеньона.
– Все правильно, Чак.
– Я вспомнил, – пробормотал тот, глядя на Джонни расширенными глазами, рот его уже растягивался в улыбке. – Ловко вы меня навели…
– Я просто взял тебя за руку и помог обогнуть то, что стояло на твоем пути, – сказал Джонни. – Но препятствие еще не устранено, Чак. Не обольщайся. Кто была девушка, в которую влюбился Шербурн?
– Она… – Глаза его слегка затуманились, и он сокрушенно покачал головой. – Не помню. – С внезапным озлоблением он ударил себя по колену. – Ничего не помню! Какой же я тупица!
– А ты не помнишь, тебе когда-нибудь рассказывали, как познакомились твои родители?
Чак посмотрел на него и едва заметно улыбнулся. На том месте, где он ударил себя, заалело пятно.
– Как не помнить. Мама работала в Чарлстоне, в конторе по прокату, и дала отцу автомобиль со спущенной шиной. – Чак засмеялся. – С тех пор она уверяет, будто вышла за него потому, что отстающий больше старается.
– Ну а назови мне девушку, которой увлекся Шербурн?
– Дженни Лэнгхорн. Намучился он с ней. Раньше она была с Грэшемом. Рыжая, как моя Бет. Она… – Он осекся и вытаращился на Джонни, словно тот у него на глазах достал кролика из нагрудного кармана. – Опять у вас получилось!
– Нет, Чак. Это у тебя получилось. Вся хитрость в том, чтобы направить человека по ложному пути. Так почему, говоришь, Джон Шербурн намучился с Дженни?
– Так ведь Грэшем-то – большой туз в городе…
– В каком городе?
Чак открыл было рот, но так ничего и не сказал. Вдруг он отвернулся к бассейну. Потом улыбнулся и снова посмотрел на Джонни.
– Эмити. Как в фильме «Челюсти».
– Молодец! И как же ты вспомнил?
Чак хмыкнул.
– Ерунда какая-то. Я начал думать, не выступить ли мне в соревнованиях по плаванию, и вдруг – бац! Вот так хитрость. Потрясно!
– Ну ладно. Пожалуй, на сегодня хватит. – Джонни устал, взмок, но чувствовал себя по-настоящему счастливым. – Вот ты и сделал первый шаг. Ты хоть самого понимаешь это? Пойдем поплаваем. Кто последним нырнет, тот последний идиот.
– Джонни?
– Что?
– Этот прием будет всегда срабатывать?
– Да, если ты его освоишь, – сказал Джонни. – Всякий раз, когда ты станешь обходить препятствие, вместо того чтобы лезть напролом, оно будет уменьшаться. И с чтением вслух тоже пойдет на лад, вот увидишь. У меня есть в запасе и другие маленькие хитрости. – Он умолк. То, что он сейчас сказал Чаку, было не столько правдой, сколько смелой попыткой гипнотического внушения.
– Спасибо вам, – сказал Чак. Вымученную, страдальческую улыбку сменило выражение искренней благодарности. – Если вы меня вытащите, я… я просто стану на колени и буду целовать вам ноги, только прикажите. Меня иногда жуть берет, мне кажется, я не оправдываю надежд отца…
– А ты не догадываешься, Чак, что этим отчасти и объясняются твои трудности?
– Правда?
– Да. Ты хочешь всех перебегать. Переплавать. У тебя во всем перебор. И дело тут, возможно, не только в психологическом барьере. Некоторые считают, что затрудненное чтение, синдром Джексона и другие аналогичные фобии – все это следствие, так сказать… родимого пятна на коре мозга. Забитых каналов. Неисправного реле. Мерт… – Он прикусил язык.
– Чего? – спросил Чак.
– Мертвой зоны, – выдавил Джонни. – Неважно. Названия не играют роли. Главное – результат. Никакой хитрости, собственно говоря, тут нет – нужно лишь направить мысли по обходному пути. Это значит – обучить активную область мозга выполнять работу, с которой не справляется какой-нибудь маленький участок. Скажем, тебе нужно всякий раз, когда ты напарываешься на сучок, начинать рассуждать вслух. Тем самым импульс мысли перемещается в другую точку мозга. Это умение переключаться.
– А я сумею? Вы думаете, сумею?
– Уверен, – сказал Джонни.
– Ну что ж. Значит, научусь. – Чак нырнул в бассейн и по крутой дуге выплыл на поверхность; он тряхнул своими длинными волосами, и брызги разлетелись веером. – Прыгайте! Вода отличная!
– Сейчас, – сказал Джонни, но в эту минуту он был рад просто стоять на кафельном бортике и, глядя, как Чак мощными гребками приближается к дальнему концу бассейна, наслаждаться одержанной победой. Подобной радости он не испытывал ни когда ему было видение, что у Эйлин Мэгоун загорелись занавески на кухне, ни когда ему открылось имя Фрэнка Додда. Если господь и наградил его даром, то даром учить людей, а вовсе не выяснять подробности, которые его не касаются. Вот его призвание – он понял это еще тогда, в 1970-м, когда учительствовал в Кливс Милс. И, что еще важнее, это понимали дети и раскрывались в ответ, как раскрылся Чак сегодня.
– Так и будете стоять столбом? – донесся голос Чака.
Джонни нырнул в бассейн.
Уоррен Ричардсон вышел из конторы без четверти пять, как всегда. Он направился к стоянке, втиснул свое грузное тело за руль «шевроле», завел мотор. Все как обычно. Необычным было только лицо, появившееся внезапно в зеркале заднего обзора, – небритое смуглое лицо, длинные волосы и неправдоподобно зеленые глаза, такие же зеленые, как у Сары Хэзлит или Чака Чатсворта. Подобный страх Уоррену Ричардсону доводилось испытывать разве что в далеком детстве.
– Привет, – сказал Санни Эллиман, перегибаясь через спинку сиденья.
– Кто?.. – только и выжал из себя Ричардсон. Сердце у него колотилось, в глазах заплясали темные блики. Он испугался, как бы с ним не случился сердечный приступ.
– Тихо, приятель, – сказал человек, прятавшийся на заднем сиденье. – Тихо. Включите подфарники.
И тут у Ричардсона возникло странное чувство благодарности. Человек, нагнавший на него страх, не будет больше пугать его. Наверное, это очень славный человек, наверное…
– Кто вы? – выдавил он на этот раз.
