— Так какие вопросы? — спросил Андрей, все отчетливее ощущая недоброе.
— Не вопросы. Один только вопрос. Но очень важный. Ты, пожалуйста, мне ответь на него.
— Я отвечу, — согласился Андрей. — Но ты ведь не запомнишь все дословно. Там физика, сложные формулы. Диктофон ты взял?
— Послушай… — По лицу Чуба пробежала тень злости. — Ты надо мной издеваешься, что ли? Совсем за дебила меня держишь?
— Нет, — постарался успокоить его Андрей.
— Ну так закрой хлебало и слушай! — вспылил бандит.
Андрей промолчал, чтобы не злить Чуба еще сильнее.
— Короче, всех интересует только один вопрос: куда ты дел диск бабы-программистки?
— Что? — От удивления Андрей забыл о страхе и вскочил на ноги. — Это она вас прислала?
— Это не твоего ума дело. Понимаешь, да? Где диск?
— Сгорел в машине, когда я в аварию попал.
В следующий миг Андрей понял, что умер. Стало темно и беззвучно, но уже через несколько мгновений тишина сменилась ровным свистом в ушах, а перед глазами проявились дрожащие алые пятна. И тут же боль в носу — свирепая, как стая диких собак.
— У-у-у-у… — застонал Андрей, пытаясь понять, в каком положении он находится.
Оказалось, лежит на бетонном полу в луже собственной крови, ручейком стекающей из носа по щекам.
— Нормально? — заботливо спросил Чуб, потирая костяшки кулака. — Или добавить?
— Нормально. — Андрей выставил перед собой ладонь, словно это могло защитить его от следующего удара.
Удара не было.
Андрей с трудом поднялся, сел на диван и задрал лицо кверху. В горле тут же стало солоно и противно.
— Так где диск? — снова спросил бандит. — А чтобы ты больше не нарывался на кулак, я тебе подскажу один факт, который ты знаешь, но которым не руководствуешься. Ты своему корешу по телефону отсюда сказал, что диск у тебя.
— Это я фигурально, — начал выкручиваться Андрей. — В смысле, что знаю, где он.
— Понятно. Так где?
— Я же на машине разбился, — объяснил Андрей. — Диск лежал у меня в кармане брюк. Так что его вместе со всеми вещами держали в больнице. Но сейчас, скорее всего, он уже в ментовке. Наверняка ведь все перетрусили после ночной перестрелки.
— Ага. Этот вариант принимается, — кивнул Чуб и направился к выходу. — Я передам. Люди за мной стоят весомые, проверить смогут быстро. Но если ты соврал, будешь носом стену долбить, как дятел. Пока не продолбишь дыру. По опыту скажу, дня три у тебя есть. Потом выпущу: либо тебя отсюда, либо кишки из твоего живота. В зависимости от правдивости твоего ответа. Понимаешь, да?
Он вышел и запер ворота.
Андрей уткнулся в ладони скованных рук и позволил себе заплакать. Нос продолжал болеть, кровь идти перестала, но розовая сукровица еще пачкала руки вместе со слезами.
Похоже, что весь мир сошел с ума из-за этого диска.
— Надо же было именно мне в это влипнуть! — зло вытер глаза Андрей.
В Москве десятки тысяч контор, куда Алена могла обратиться в поисках работы, где ее приняли бы, оценили, приласкали и поделились бы премией Скотта. Но надо же ей было обязательно клюнуть на липовое объявление Андрея! За неделю никто, кроме нее, не отозвался.
Но больше всего злило даже не это. Валька Знобин, гадюка какая… Даже не верилось, что это он навел бандюков. Но все факты указывали именно на это. Ну через кого еще Чуб мог узнать о мобильном телефоне и о содержании разговора с Артемом? Только через Вальку. Да и заинтересован он по всем статьям. Обидно. Вот вам и дружба.
Открывающаяся перспектива предстоящих событий выглядела для Андрея самым плачевным образом. Не было никаких сомнений, что руки у этой банды действительно длинные, за пару дней они доберутся и до хранилища вещей в больнице, и до милицейских чинов, которые ведут дело о перестрелке. И тогда все — нового шанса, скорее всего, не будет. Фактически несколько минут назад Андрей подписал себе смертный приговор.
Уже к вечеру снова захотелось есть. Если учесть, что в больнице не баловали обильным питанием, то в этом не было ничего удивительного. Съеденные утром гамбургер и картошка только раздразнили аппетит. Но самые страшные мучения доставляло даже не отсутствие пищи, а окрепшая уверенность в ее недосягаемости. Никто явно не собирался кормить Андрея до завершения поисков диска.
В памяти то и дело возникали воспоминания о всех голодных днях, которые когда-либо приходилось переживать. Тогда было так же — когда пищи было вдоволь, аппетита особого не было, как только Андрей оказывался без денег, тут же просыпался зверский аппетит, и ни о чем, кроме еды, невозможно было думать.
Андрей не знал, чем себя занять. Он считал шаги от дивана до места, где кончается цепь, он пробовал спуститься в яму, но до лестницы цепи не хватало, а прыгать с двухметровой высоты не хотелось. Тем более непонятно было, как потом выбираться из ямы. Оставалось только часами глядеть в отдушину — это был последний портал, соединяющий запертый разум с остальным миром. Но вид в этом единственном окошке не менялся — все тот же пустырь, все тот же лес вдалеке и ни одного прохожего в поле зрения.
Но Андрей верил, что за двое суток кто-нибудь обязательно пройдет мимо. По крайней мере, можно будет докричаться, договориться, чтобы вызвали милицию, пожарников или службу спасения. Или хотя бы узнать место, где стоит этот проклятый гараж.
Время от времени Андрей молился — искренне, от души. Каялся, мысленно просил прощения у Алены. Но ничего не менялось. Время шло, есть хотелось все сильнее и сильнее.
Иногда в неудобной позе возле отдушины затекали ноги. Тогда Андрей снова укладывался на диван или отсчитывал шаги доступного пространства. В один из таких обходов он заметил возле крана на раковине половинку вареного яйца. Удивился — почему раньше не видел? Но, приглядевшись, понял, что никакое это не яйцо, а два овальных обмылка — белый побольше и небольшой желтый в середине.
— Так… Это уже голодные глюки.
Слух тоже обострился. Видимо, тело в эстремальной ситуации включало древние охотничьи инстинкты. Вот только охотиться в гараже было не на кого — даже следов мышей или крыс Андрей не заметил.
Когда уже почти стемнело, когда стихло тарахтение неутомимого мотора, через отдушину послышался шорох травы. Андрей как ужаленный вскочил на диван и прижался лицом к дыре. На самом краю видимого пространства он заметил невнятное мельтешение.
— Эй, — осторожно позвал Андрей. — Можно вас на минутку?
Никто не ответил, хотя шаги в траве слышались отчетливо.
— Пожалуйста, подойдите!
