Рыба оказалась вкусной и рассыпчатой, водоросли придали ей необычный терпковатый привкус и сохранили влагу.
— Ты потом еще сделаешь? — спросил он надсмотрщицу. Та кивнула. — Тогда собирайся. Нам скоро выходить.
Дравиг, наверное, услышал его мысль — пауки стали выбираться из заметно поредевшего кустарника и выстраиваться на пляже. Их сознания лучились удовольствием, силы хлестали через край. С таким настроением и дорога покажется легче.
Правитель вошел по пояс в воду, наклонился, сполоснул лицо, присел, полностью намочив тунику, — не меньше часа сохнуть будет, спасая его от жары. Мысленно спросил Дравига, куда им со спутницей пристроиться. Впереди, сзади или в середину колонны? Вместо ответа вдоль ладей промчался десяток пауков-волков. Один из них ловко закинул себе на спину Найла, другой — Рягью, и они влились в колонну, уже ломящуюся сквозь кустарник.
Четыре тысячи лап в считанные минуты протоптали широкую дорогу в еще совсем недавно непроходимой стене растительности, промчались меж высоких редких деревьев и вырвались из цветущей прибрежной полосы.
На спине паука-волка Найл уже путешествовал. Но в тот раз он был пленником. Лежал, связанный, на боку и думал только о том, как уберечь глаза от летящего из-под лап песка да самому под эти лапы не свалиться. Удовольствия мало.
Зато теперь правитель выпрямился, опираясь спиной на округлое брюхо паука и свесив ноги по бокам туловища. В лицо бил упругий теплый ветер, приятно освежающий тело и спасающий от зноя пустыни. Оставшиеся по правую руку вершины Хайбада заметно смещались назад, мелькали по сторонам редкие зеленые кустики уару, добывающей себе влагу с многометровых глубин, еще реже попадались ссохшиеся комки колючей неприкасайки. Колонна мчалась вперед, под солнце, строго по прямой с огромной скоростью, словно огромная сороконожка взмывая на дюны, а затем рушась вниз, да так, что у Найла в животе екало.
Через несколько часов безостановочной гонки по пескам над далеким горизонтом показался паучий шар. Вылетевший поутру разведчик уже достиг цели их путешествия. Правитель пристально вгляделся в шар, а потом послал вдоль взгляда вопросительный импульс. Он не особо рассчитывал на успех, — для человека расстояние слишком велико, — но паук ответил.
Правитель увидел прямо под собой озеро, окруженное сочным зеленым кольцом, и белую дорогу, уходящую в пески. С другой стороны к озеру примыкали каменистые россыпи нижней равнины. Чуть дальше на уступе стояла Крепость. Та самая, в которой его отца и тетку когда-то приклеили к полу десятки мелких паучков. Выйдя на край плато, он восторгался огромной высотой утеса. Сейчас, с высоты паучьего полета, утес казался крохотным, а расстояние до водоема, которое они преодолевали почти три дня, — мизерным. Отсюда, с неба, была видна салатовая полоска долины муравьев, небольшое пятнышко оазиса, в котором растет ортис. Найл с грустью вспомнил погибшего там Торга, вспомнил отца, братьев, и контакт с разведчиком прервался.
Пейзаж вокруг казался знакомым: пески — они везде пески, а вот выглядывающие над горизонтом вершины гор Северного и Западного Хайбада смотрелись в точности как от его родной пещеры.
Колонна пауков внезапно повернула, промчалась пару сотен метров и остановилась в тени между двух высоких барханов.
— Подождем здесь утра, — услышал Найл слова Дравига.
Паук-волк спустил Найла на землю и вместе с собратьями побежал натягивать паутину по периметру лагеря, а смертоносцы просто легли на песок там, где остановились. Найл и Рягья оказались вдвоем на небольшой песчаной площадке, окруженные со всех сторон серыми спинами пауков.
— Разведчики доложили, что люди в городе. Ночью они уснут, а на рассвете мы их всех неожиданно парализуем и возьмем, — передал Дравиг специально для правителя. Сами смертоносцы эту отработанную за века процедуру покорения людей, выродившуюся ныне в безопасный ритуал, знали досконально.
— Кажется, мы влипли, — повернулся Найл к Рягье, — костра тут не развести. Придется спать голодными.
— Я соеую пыпу пала, — ответила женщина, достала из-за пазухи холщовый сверток и стала его неторопливо разворачивать, — от тольто пить апопипся.
То, что пить захочется, Найла не беспокоило. Джарита, умница, чуть не силком запихнула ему за пазуху флягу с разбавленным вином. Сегодня можно будет выпить вина, а завтра он наберет воды из впадающей в озеро реки.
В свертке оказалось штук шесть продолговатых потрошеных рыбешек с круглыми, изумленными глазами. Морячка взяла одну из них за голову, аккуратненько надорвала тонкую рыбью кожу, сдернула одним резким движением и протянула правителю золотисто-коричневую тушку. По виду мясо напоминало запеченную ногу кузнечика, однако вкус казался несравнимым: щедро посоленная, но сохранившая неуловимый собственный аромат рыба таяла во рту. Казалось, эту рыбу нужно не есть, а пить.
Оставив от рыбешки один хребет, Найл облизал пальцы и потянулся за следующей.
— А на попом? — напомнила Рягья.
— «На потом» не надо, — ответил Найл, неумело пытаясь содрать шкуру со второй рыбины. — Вокруг озера заросли густые, как у моря. Кого-нибудь поймаю. Я все-таки охотник. Не пропадем.
— У и паль-о! — махнула рукой морячка и тоже взялась за очередную рыбу.
Найл не остановился, пока не прикончил последний кусочек, хотя вроде бы уже давно наелся. Расправившись с лакомством, правитель тщательно облизал каждый палец, потом воткнул ладони в горячий песок, покрутил там, стирая остатки жира. Достал из-за пазухи флягу, сделал несколько глотков, протянул Рягье. Говорить ни о чем не хотелось. По телу разливалась блаженная, сытая истома, наползала неодолимая дрема. Для пустыни это было лучшее время дня: уже прячется за горизонт солнце, палящих лучей больше нет, но воздух еще горяч и позволяет погреться перед сном, перед приходом ночного холода. Уже попрятались дневные хищники, но еще не выбрались из нор ночные, никого не надо бояться, не надо быть настороже, можно просто сидеть, глядя на быстро темнеющее небо, и думать о чем-нибудь своем.
Рягья закопала в песок рыбьи кости, стала складывать ткань.
— Не убирай, — попросил Найл, — под голову положим. Хуже нет, когда во сне песок в глаза да в рот набьется. Жаль, накрыться нечем. Ночи здесь холодные.
— Пупа пелить? — спросила морячка.
— Сейчас. — Найл сделал в песке две неглубокие ямки: одну для бедра, другую для плеча. Расстелил пахнущую рыбой ткань, лег на бок. — Вот так. Теперь для тебя точно такие же копнем.
Рягья легла рядом, спиной к Найлу. Правитель с удивлением ощутил, что, несмотря на долгий путь, от ее пышных волос по-прежнему пахнет морем. Он сдвинулся немного вперед и коснулся лицом ее шелковистых, прохладных кудрей. А потом столь же осторожно коснулся ее сознания.
