– Что только добавило загадок и неизвестных опасений от нанесения этого удара, – закончил Лу.
Как ни долго длилось радушное застолье, но и оно закончилось.
Гостей вывели на воздух и сразу же потащили показывать адмиральских боевых коней. Они хранились в отдельных боксах, упакованные в вощеную бумагу и опечатанные сургучом.
– Чтобы никто не посмел и пальцем притронуться, – важно пояснил кавалерийский полковник, который после непомерных возлияний вполне владел собой, однако, передвигаясь, задевал окружающих сабельными ножнами.
Несколько раз досталось и Джиму, и теперь при приближении полковника адмирал проворно отскакивал в сторону.
Двое драгунских капитанов осторожно сняли с лошадей упаковку, и Кэш ничуть не удивился, обнаружив, что его лошадь белая, а Эрвиля соответственно – лимонно-желтая.
– Что это у вас за мода такая, – обратился Джим к Квардли, – красить лошадей, словно стены какие? У вас что было по зоологии в школе?
– В нашей школе зоологии не было. Вместо нее добавили лишний курс по психологии…
Когда скакунов распаковали полностью, на их крупах адмирал Джим разглядел одинаковые клейма – «1-й Императорский часовой завод имени Йохима Нагеля».
– Почему же часовой? – удивился Кэш, – Это же военная продукция.
– Но кони-то ведь пружинно-заводные, – напомнил штандартенфактор. – И потом, у Первого часового безупречная репутация.
– А как они заводятся, эти модели? – спросил Эрвиль, давая понять, что с другими моделями он дело уже имел.
– Завод стандартный, господин адмирал, – отозвался полковник и выдернул из-под седла скакуна довольно длинный изогнутый ключ. Затем очень ловко вставил эту штуку под хвост лошади и принялся энергично его вращать, вызывая мелодичное стрекотание, исходившее изнутри механизма.
– Что, не могли другое место найти, куда ключ вставлять? – тихо пробурчал Джим, обращаясь к штандарте нфактору.
– Ах, оставьте вы вашу зоологическую этику, адмирал! Это же самое удобное место, если вдруг завод посреди боя закончится. Тогда кавалерист достанет ключ, спрячется позади коня и будет заводить пружину… Все уже давно продумано.
Наконец закончился и этот этап знакомства с кавалерийским корпусом, и гости отправились к автомобилю.
За время их отсутствия машину подогнали ближе, и Джим испытал большое облегчение, усевшись на удобные кожаные сиденья.
Двери закрылись, загудел мотор, и автомобиль покатился к шлагбауму под громкие и протяжные крики «ура».
Джим глянул в окно на проносящиеся казарменные строения, а потом посмотрел на шофера и заметил, что это совершенно другой парень.
– Эй, а где же наш шофер? – спросил он у штандартенфактора.
– Его смерть на вашей совести, адмирал, – не оборачиваясь, пояснил Квардли – Незачем было кричать при нем секретные слова…
– И за такой пустяк вы его убили? – возмутился Эрвиль.
– Ну не я, если уж быть точным. – Квардли клацнул зубами, славно поймал блоху, и продолжил: – Его зарубили лихие кавалеристы, им это дело знакомо. Эх, – Квардли даже дернул плечами, – обожаю этих ребят!
– А почему же этот водитель в крови? – осторожно заметил Лу, указывая пальцем на мундир шофера.
– А-а! – хохотнул Квардли. – Тоже история была! Они его уже рубить начали, а я тут только вспомнил, что другого комплекта обмундирования для шофера у меня нет. Ну и пришлось их приостановить.
– А что, обойтись без окровавленного мундира было нельзя? – с презрением и брезгливостью в голосе спросил Кэш.
– Не-а, – мотнул головой Квардли. – Я порядок очень люблю. Я вообще порядок во всем уважаю.
В город въехали, когда уже стемнело, и Джим в который раз восхитился иллюминацией столицы. Таких сказочных переливов он никогда прежде не видел. Правда, гуляющих под гирляндами горожан видно не было, и оттого складывалось впечатление, что праздник происходит в мертвом городе в отсутствие людей.
– Да, чуть не забыл, – нарушил долгое молчание Квардли. – Сегодня из леса должны были доставить тело вашего лундсфидиорса – воздушного змея-огненосца Его приведут в порядок и поставят в музее.
– Что? – не поверил Джим. – Мой лонгсфейр привезут в город?
– Все, что находится на земле императора, принадлежит ему. В том числе и трупы воздушных змеев, – напомнил Квардли.
– А если его оживить? – задал вопрос Эрвиль и переглянулся с Джимом.
– А зачем его оживлять? – не понял штандартенфактор. – Живой змей-огненосец – это, я вам скажу, большая проблема. Его, во-первых, кормить надо, – штандартенфактор принялся загибать пальцы, – во-вторых, он гадить будет, и потом – ведь он кого-нибудь сожрет, а вы, господа, отвечать будете… Нет, хороший змей – мертвый змей.
– Красивая матрица – потухшая матрица, – в тон ему произнес Лу.
– Да что он такое говорит!!! – завопил Квардли, обращаясь к Джиму. – Скажите ему, господин герцог, чтобы он больше не говорил таких вещей! Он меня уже так перепугал за целый день, что я дома спать не могу! Я буду спать у вас – вот!
– Пожалуйста, – пожал плечами Джим. – Места у нас много… И вообще, – подумав, добавил он, – я предоставлю вам собственную спальню, а сам лягу у адмирала Эрвиля.
– А с чего вдруг такое благородство? – подозрительно спросил Квардли.
– Не знаю, может, от жары, – соврал Джим. Ведь на самом деле он боялся, что ночью в его нехорошей спальне начнется очередной кошмар, тем более что окно выходило на свежие могилы.
«Стоп – или все же не могилы? Квардли ведь сказал, что я никого не убивал, а, просто меня хотят извести психически… Опять стоп. Если меня хотят извести психически, значит, все это продолжится…» Чтобы отвлечься от своих тяжелых мыслей, Джим посмотрел в окно. Ему вдруг захотелось, чтобы поскорее состоялся второй поход. По крайней мере там нет этого ужасного времени для свидания с самим собой. Для споров со своим расстроенным рассудком.
Скоро автомобиль въехал в ворота адмиральского особняка.
Лакеи обрадованно засуетились вокруг прибывших господ, словно собаки, возбужденные возвращением хозяина.
Дворецкий спрашивал Джима о его самочувствии, и он что-то отвечал. А сам просто радовался, что день закончился и после прохладной ванны можно растянуться на пристенной кушетке в спальне Лу.
Когда Кэш уже поднимался по высокому крыльцу, опираясь на плечо одного из слуг, он вдруг остановился и посмотрел туда, где под высокими каштанами стоял флигелек. В окне горел свет, а на подоконнике сидела девочка.
