— Да, да, у нас все впереди, — твердил Витамин. — Это верно. А добра у меня много, можно обзавестись семьей.
— Не ожидал от тебя, — сказал я. — Какое это имеет значение?
Я старался говорить бодро теперь, когда все пришло в движение. Гул проносился у горизонта.
Так я ничего и не понял в этом городе. Я рассчитывал встретиться со множеством умных людей.
Никто мне не встретился умнее Лагуны, не прочитавшего за всю жизнь ни одной книги. В руки он их никогда не брал.
Никакого пространства, и блага цивилизации сомнительные.
Не понимаю, как я там мог находиться столько времени.
Топ дома не было. Витамин стал присматривать машину, и тут появился Лагуна с выпученными глазами.
— Все, я нагулялся. Двинули домой.
Спортивный костюм хорошо скрывал лишний вес, который появился у Лагуны на городских хлебах.
Витамин подогнал машину.
— Мы пойдем пешком, — сказал я.
— Да, — подтвердил Лагуна. — Только надо сделать припасы.
— В руках потащите? — сказал Витамин.
Он барабанил пальцами по рулю.
— С техникой будь осторожней, — сказал я.
— А что будет с моими магазинами? — спросил Витамин.
— Забудь, — сказал я.
— Да, — сказал Лагуна, — забудь.
— А что? — Я повернулся к нему. — Что ты видел?
— Такое творится, что и не описать, — сказал Лагуна.
— Та-ак, — протянул Витамин. — У меня, в принципе, все застраховано.
Лагуна рванул вперед, переваливаясь и трясясь накоплениями по бокам.
Слабый свет проступал сквозь темноту. Свалка окружала отель.
Нас едва не засыпало на выходе из города.
Но это было там, а здесь было ничего, тихо. Весь путь мы прошли пешком. Домашние животные нам уже не попадались. Лагуна уверял, что одомашнит любое животное, лишь бы сократить расстояние, но когда из темноты показались приветливые лошадиные морды, мы стали держаться ближе к деревьям.
Фермеры лишились дара речи, когда вместо своей горячо любимой домашней живности обнаружили шипящих от восторга существ, бросающихся на сетку, на заборы — к свободе.
Они желали быть неразлучными со своими любящими хозяевами.
Фермеры повсюду демонстрируют свою душевность в обращении с животными. В природе у них тоже найдется немало приятелей. По дороге я даже на кошек посматривал с опаской.
Свет от единственной лампочки освещал пустырь перед отелем. Раньше здесь стояли прекрасные машины.
После короткого, короче жеста, движения, могучие двигатели уносили их владельцев, куда угодно.
Теперь это пустырь, и трудно представить на нем машину. Разве что покорёженную. Но и таковых не наблюдалось.
Мы вошли в холл. Лифт не работал.
Двери были распахнуты. Мы выбрали комнату.
— Остановимся здесь, — сказал я.
— Тебе видней, — выдохнул Лагуна.
Он сожалел о других номерах. Он привык к комфорту. Комфорту, которого больше нигде не было.
За нами оставались разрушенные города. Огромные толпы повалили из них, разбрелись по округе. Со многими встречаться было просто опасно.
Обезумевшие люди угощали друг друга, отдавали последнее.
Лагуна тоже не прочь был ввязаться в борьбу, но я отвлек его. Разруха разрухой, но во многих лавках предусмотрительно оставались нетронутые товары. Значит, не все потеряно, решил Лагуна.
Лагуна растянулся на кровати. Заложив руки за голову, он смотрел в потолок. Лампочка еле горела. Лагуна ни на что не обращал внимания. Он думал о чем-то.
Чтобы вновь отвлечь его, я метнул в стену тяжелый столовый нож. Он пробил обшивку и с гудением задрожал. Лагуна отреагировал по-своему.
— Из какого мусора сделаны эти стены. Вот нож — провалился в дыру.
Нож действительно провис. Меня это не смутило, и я метнул другой нож.
Лагуна слегка оживился. Ему, может, впервые в жизни пришлось улечься на пустой желудок.
Может, только этим и объяснялось его настроение. Но это было поправимо. Лагуна задумчиво выслушал мои доводы.
— Я и забыл, что можно ловить рыбу, — сказал он.
— В окрестностях уже наверняка полно живности.
Лагуна вздернул брови.
— Да, — сказал я, — кролики всякие, куропатки. Козы еще.
— Козы? — сказал Лагуна.
— Да, козы, индюшки…
— Индюшки?
— А что ты хотел?
— Нет, нормально. Индюков я люблю.
Я не понимал, шутит Лагуна или нет. За время жизни в городе он изрядно зажирел.
Одежда позволяла это скрывать.
Одевался теперь Лагуна с большим вкусом. Советовался с дамами. Например, обсуждал одежду с Топ. В результате сам был похож на индюка. В своих обтекаемых шелках, с распущенным хвостом.
Он выглядел так даже сейчас, лежа. Он и на простой кровати возлежал, выгнувшись и выставив бок.
Я вздохнул.
— Подозреваю, что ты на диете.
— Какая ложь! — вскрикнул Лагуна, сверкнув глазами. — Думаешь, здесь есть буфет?
Кровать с грохотом обвалилась. Лагуна, не шевелясь, лишь глазами крутил. Такого он не ожидал.
— Ладно, идем.
Лагуна вскочил на ноги и стал ощупывать свой живот со всех сторон. Думаю, кровать просто не выдержала его тяжести.
— А ты не изменился! — сказал Лагуна.
Он снова стал прихрамывать. Потянул в городе ногу, о чем раньше и подумать было нельзя.
Я не изменился. Совсем. Зачем меняться? Думал я так же. Обо всем. А что тут думать?
Когда я жил в городе, я всюду видел одно и то же. То, о чем говорил Ядро.
Одно в виде другого.
Все безудержно стремятся к комфорту, и все говорят об одном — чтобы стало еще лучше, вредить немыслимо, достаточно открыть пошире окно, чтобы глотнуть свежего воздуха, и можно прослыть сумасшедшим.
Я с трудом сдерживался. Как можно так жить?
Тем не менее, все считали эту жизнь лучшей.
Удобств из-за скученности уже не было, а страх показаться неправильным был нелеп, так как это поддерживалось в первую очередь. Эти невидимые путы связывали всех лучше веревок.
Я вынужден был встречаться с разными людьми благодаря Топ на светских вечерах.
На одном из вечеров люди уезжали в деревню. Настроены они были оптимистично.
Но все у них сводилось к тому, как избежать там всевозможных неудобств.
Они многословно объяснялись со всеми, почему они уезжают и почему там точно лучше.
Все с сомнением внимали, но не спорили.
А переселенцам хотелось, чтобы с ними спорили, потому что они кого угодно готовы были переубедить.
Доводов у них было хоть отбавляй. Например, природа. Довод. А еще? Хм. Природа в деревне как-то снова приходит на ум… Людей там меньше. А вот природы там действительно много. Что с ней делать, не знает никто. Кроме, как использовать ее или переделывать. На это весь город мастер.
А там как быть? Что такое природа, настоящая природа? Пустыня, в представлении многих.
Непреодолимая уверенность в обществе, что всегда все будет, увеличивающийся доход, гарантированная забота, что бесперебойно должны поставляться совершенные вещи — другие не принимались — выглядела настолько непонятной, что я лично всегда удивлялся, можно сказать, такому нахальству.
Одна услуга неминуемо порождала другую, картина повторялась, как тут измениться?
Нельзя меняться, весело подумал я.
В соседнем номере в платяном шкафу обнаружились консервы. Лагуна преобразился.
— Ты только посмотри! Какое качество! Мясные!
А ведь Лагуна мечтал стать рыбаком. Хорошо, что не стал им. Поставлял бы прекрасную рыбу, а та по цепочке стала бы превращаться в «натуральный продукт».
Лагуна вскрывал одну банку за другой.
Он считал, что продуктами запаслись наиболее предусмотрительные туристы.
— За что я их и люблю, — заявил он, жуя. — Туристы! Люди! М-м!
Мы вернулись в свой «люкс». Я прихватил с собой номер местной газеты.
Лагуна сонно слушал новости. Их было немного. Все сводилось к тем же загадочным явлениям, что наблюдались повсеместно. Разрушение зданий, выход из строя автомобилей, бытовой техники. Отказывали тормоза, не работали замки.
