– Гооооол!!! – пропоротым рогатиной медведем взревел сосед слева, и весь стадион взорвался, точно атомная бомба. В глазах поплыли цветные пятна. Нет… нет, только не надо так… я не они… я же отдельно…
Невидимый стеклянный колпак, надежно укрывавший его, разлетелся вдребезги, и в следующий миг Алексей уже азартно тыкал могучего соседа локтем под ребра.
– Ты видел?! Не, ты видел, а?!
А враги уже перли на родные ворота, в звериной злобе своей грозя втоптать в грязь, уничтожить самое святое, самое дорогое… И летит, летит неостановимо мяч, словно та бомба падает на обреченную Хиросиму…
– Неееет!!!
Чекалов широко раскинул руки, вложив в этот жест все силы. Пока он жив, враги не пройдут!
Вратарь совершил какой-то дикий, невероятный прыжок, какой под силу разве что акробату на батуте, и мяч, уверенно скользивший в верхний правый, под самой перекладиной, был все-таки отбит. В следующую секунду славный голкипер уже добирался до горла нападающего, лежа на нем. Второй вражеский игрок со всего маху врезал ему ногой в бок, но тут на помощь подоспел боковой судья, нанесший вражине сокрушительный удар ногой по яйцам.
– Мочииии козлоооов!!! – теперь сосед по скамейке ревел, как медведь, сжигаемый заживо.
«Остановись, сейчас же остановись, ну?!»
Алексей глотнул воздуха и с головой нырнул в бешеный водоворот, силясь под водой отплыть как можно дальше. Еще… надо еще чуток…
Невидимый стеклянный кокон восстановил свою целостность, и Чекалов, пошатываясь, двинулся на выход, невзирая на разгорающуюся вокруг титаническую битву. Люди не замечали его в упор, и ни один кулак так и не был занесен на незадачливую личинку бога, по неопытности сунувшуюся в разворошенный муравейник…
У самого выхода он все-таки оглянулся. Болельщики и милиция уже прорвались на поле, одни ворота валялись поверженные навзничь, у вторых уцелела одна стойка и половина перекладины. Из динамиков изрыгал гнусную ругань спортивный комментатор, затем его голос сменился невнятным треском, звуками ударов и уже совершенно нечленораздельными воплями – вне сомнения, толпа взяла на приступ комментаторскую кабину. Надо бы как-то всю эту кашу прекратить…
Алексей сморщился и сплюнул, потирая плечи. Да уж… прекратить… это заварить оказалось проще простого, а вот остановить процесс… Вон у самого руки дрожат, как у эпилептика. Нет уж, перебьются как-нибудь сами… На выход, на выход!
Возле стадиона дежурили милицейские УАЗики-«буханки» и пара «воронков» на базе ГАЗ.
– Че-то ты рано, мужик, – насмешливо обратился к нему какой-то сержант, и слова эти оказались спичкой, брошенной в склад динамита.
– Пошли все отсюда, бл…дь!!! – заорал Чекалов, не в силах более сдерживать чудовищный заряд негативной энергии, щедро почерпнутый на трибунах.
Менты, к их чести, не заставили себя упрашивать дважды. Проводив взглядом бегущих, Алексей подошел к ближайшей «буханке» и с наслаждением и треском высадил лобовое стекло кулаком. Боль обожгла, и мир со щелчком вернулся в нормальный вид.
Он стоял и тупо смотрел на дело своих рук, тяжело дыша. Нет уж, спасибо. Такого источника энергии нам даром не надо.
Придется думать еще.
* * *
– Ну вот, а вы переживали!
Чекалов с видом фокусника, только что силой своего искусства извлекшего из шляпы живого кролика, ткнул в пульт, и сияющий всеми красками телевизор немедленно сменил программу. Вместо бритоголового «брателлы», размахивающего пистолетом, на экране возникли симпатичные мультяшные герои, грабящие банк.
– Ну как?
– Спасибо вам огромное… Алексей, – хозяйка даже непроизвольно прижала руки к сердцу. – Просто даже и не знаю… Чай? Кофе? Не побрезгуете?
– Ну, если вы так уж ставите вопрос… – он улыбнулся. – От чая не откажусь. И все конфеты в доме слопаю, как Карлсон, – он подмигнул девочке, и та засмеялась.
Ирина Львовна уже расставляла чашки, блюдца и вазочки, и Чекалов невольно залюбовался ее легкими движениями. И вообще, сегодня женщина выглядела явно не по-домашнему. Короткое летнее платье демонстрировало длинные стройные ноги, прическа и макияж дополняли картину «ожидание дорогого гостя». В том, что эти изменения в имидже прямо и непосредственно предназначались Чекалову А. Б., у него не было ни малейших сомнений.
– Вам зеленый или черный?
– И того и другого, и можно без хлеба, как говорил Винни-Пух!
Они пили чай и смеялись, болтая о разных необременительных глупостях. Алексей перепробовал три вида варенья, нашел сливовое превосходным, абрикосовое же еще превосходнее, рассказал пару смешных анекдотов и несколько еще более смешных жизненных историй. Глаза девчонки сияли. Сразу видно, что гости в этот дом заглядывают нечасто…
– Ладно… – он вздохнул, всем своим видом выражая сожаление. – Мне пора. Уж не серчайте… Работа.
– Дядь Леша… – голос Ларисы все-таки дрогнул. – А вы еще придете?
Он улыбнулся девочке.
– Зайду. Когда ты снова сможешь ходить…
Веселье увяло, как цветок в кипятке.
– Доктор сказал… я никогда не смогу.
– Он ошибся, очевидно, – уверенно возразил Чекалов.
– Это был профессор, – женщина перестала улыбаться.
– Да хоть академик. Мне без разницы.
Пауза.
– Ну, я пошел… Спасибо за чай, хозяюшки.
У входной двери Ирина все-таки не сдержалась.
– Зря вы так.
– В смысле?
– Не надо было бередить в ней бессмысленную надежду.
– Надежда бессмысленной не бывает, Ирина Львовна. Вот увидите, она встанет. Просто потому, что я так хочу.
Она неловко улыбнулась.
– А если и я попрошу, вслед за Лариской? Вы приходите еще… как захотите.
Он прикусил губу. Вот так…
Можно ли делать добро, не причиняя боль?
– Я не приду.
Теперь губу закусила она. Почти до крови.
– Понимаю…
– Да ни хрена вы не понимаете, Ирина, – неожиданно жестко произнес Алексей. – То есть абсолютно. Вы уж извините… я не хотел вас обидеть. Вам меня – так и быть, можно. Я стерплю.
* * *
– Принимай работу, хозяин!
Чекалов задумчиво разглядывал железную дверь, выкрашенную снаружи кузбасс-лаком в устрашающе-черный цвет, зато обшитую изнутри стеганой кожей. Это ж сколько тут миллиметров – десять? Нет, больше…
– Двенадцать миллиметров, – горделиво щелкнул пальцем по стали бригадир-шабашник, угадав мысли клиента. – Ты думаешь, это просто железо? Это броневая сталь! На бээмпэшки идет и всякое такое…
– Ну, блин… ну вы даете, мужики… Вроде в меня из гранатометов пока не стреляли…
– А вдруг? – прораб усмехнулся. – Дверь, по нынешним временам, в квартире не главное, а почти все. Иначе все остальное молча вынесут.
Алексей провернул хитроумный четырехсторонний ключ, и замок с готовностью ощерился могучими ригелями.
