– Так это ж не водка, легкое вино, теть Вера. Тут еще осталось на пару тостов.
Он помолчал.
– Эту посудину Володька притащил. Тогда, в последний вечер. И до сих пор не допита.
Он чокнулся своей стопкой.
– Это чтобы не совсем как на поминках.
Сорок граммов сорокаградусной пробежали по пищеводу, разливаясь изнутри теплом.
– Ты кушай, кушай, Леша, – Вера Николаевна накладывала ему на тарелку салат. – Скажи… она что, замужняя?
– Кто? – от неожиданного поворота сюжета Алексей даже заморгал.
– Ну женщина та… Как хоть ее звать-то?
Чекалов положил вилку на тарелку.
– Прости, Леша, что лезу, – пожилая женщина виновато улыбнулась. – Ну что ты себя мучаешь? Все я понимаю. И отчего приводить ее сюда не хочешь. И отчего даже не звонишь ей при мне. И отчего ты комнату Володину не сдаешь в найм… Разве можно в той берлоге с приличной женщиной встречаться?
Вера Николаевна окончательно пригорюнилась.
– Как бы хорошо вы сейчас жили с Юлей-то… Вон, ты зарабатывать начал… дом в достатке, даже телефоны сотовые эти купил…
Алексей задумчиво разглядывал свою стопку, поворачивая в руке. В самом деле, сколько можно прятать шило в мешке? Надо, ой, надо таки как-то вводить домашних в курс дела… только очень, очень аккуратно…
– А если я расскажу тебе все, теть Вера – ты мне поверишь?
Электронная сова на стене гулко ухнула.
– Ох, епт!.. – спохватился Чекалов, хватая бутылку с шампанским. – Пять минут до Нового Года!
Все остальное произошло в течении одной секунды. Бутылка выскользнула из руки, и спустя мгновение мощный взрыв и пенные брызги возвестили, что в программу встречи Нового Года будут внесены серьезные изменения.
– А, безрукий! – в сердцах обругал себя Алексей, отряхиваясь. – Ну безрукий!
– Да не переживай, Лешенька, – тетя Вера уже ползала по полу, собирая толстое битое стекло в глубокую тарелку. – Это я виновата, что было взять две бутылки… Ну ничего, без шампанского люди жили…
– Ну уж нет, теть Вер! – Чекалов решительно ринулся в коридор. – Тут у нас через двор круглосуточный ларек открылся, как помнится. Сейчас все исправим!
Сунув в карман первые попавшиеся под руку купюры, он захлопнул за собой дверь и бегом сбежал по лестнице. Пять минут, пять минут… разобраться если строго…
Ларек действительно оказался открыт. За прилавком восседала худощавая девица с копной крашеных под пепельную блондинку волос, рядом в вольготной позе расположился парень в кожаной куртке с коротким «ежиком» на голове. Чувствовалось, что он намерен развлекать свою подружку до утра.
– С наступающим вас, люди! Девушка, мне шампанского и притом срочно! – Алексей кинул на прилавок мятые банкноты. – Тут на две как раз!
– Чего так поздно спохватился, братан? – засмеялся парень. – Сейчас куранты бить начнут!
– В том и дело! Кокнули посудину по расп…дяйству, а запасной нет!
– Тц-тц-тц… – понимающе изобразил огорчение парень.
– Вот! – девица выставила на прилавок два сосуда с оголовьем из фольги.
– Спасибо! Еще раз с Новым годом вас!
Обратный путь Чекалов проделывал почти бегом. Пара минут есть… сейчас, должно быть, президент уже бормочет…
В темной арке-подворотне маячила фигура, и Алексей резко затормозил. Еще мгновение, и мир стал стеклянным, понятным насквозь…
– Здравствуйте, доктор.
Нормальный человеческий глаз мог разглядеть лишь угольно-темный силуэт на фоне освещенного окнами домов проема, но Чекалов видел – он улыбается.
– А… это ты…
Человек, покачивающийся в арке, был одет в какую-то рвань и распространял вокруг себя неистребимый бомжачий запах. Никакого оружия при бывшем докторе не имелось, и совершенно очевидно было, что нападать он не собирается. Он просто стоял и улыбался, и от этой улыбки по телу прошел озноб.
– Я знал… знал, что встречу. Никого не помню… только смутные лица, без имен даже… а тебя помню. Ты убийца.
– И ты тоже, – без улыбки, тихо и внятно ответил Алексей.
Человек, наоборот, улыбаться не прекращал. Или это так просто губы у него окостенели, от холода… Да, он пьян, но по-особому пьян – живые люди так не пьянеют…
– Я не смог… тогда…
– И я тоже.
Бывший доктор вновь качнулся, но на ногах устоял.
– Не-ет… это я не смог… а ты… не захотел…
Чекалов вздохнул.
– Ты можешь верить мне или не верить, от этого ничего не изменится. Да, я не смог… наверное, потому, что не сильно хотел. Прощать всех, всегда и за все может только Он. А я нет.
Алексей сунул бомжу одну бутылку шампанского.
– Это все, что я могу для тебя сделать. Мне пора.
Он обогнул стоящего в арке, как памятник, бывшего доктора, едва не задев рукавом стену, и двинулся к дому, ускоряя шаги. Все, теперь уже опоздал, наверное.
– Стой, – если бы это прозвучало как-то иначе – скажем, крик с надрывом – Чекалов только ускорил бы ход. Однако это прозвучало ровно и абсолютно спокойно.
– Ну? – он обернулся.
– Ты меня не простил… а я прощаю. Прощай, демон. Это все, что я могу для тебя сделать.
Человек-никто, лишенный памяти и своего имени, повернулся и двинулся прочь, через несколько секунд растворившись во мраке. Проводив его взглядом, Алексей прижал руку к сердцу, почувствовав незнакомую, глухую, ноющую и тянущую боль.
…Куранты еще били, возвещая начало нового трудного года. Скинув куртку и ботинки, Чекалов прошел к столу, на ходу откручивая проволоку. Освобожденная пробка с готовностью бахнула в потолок.
– Выпьем, теть Вера, – он уже разливал пузырящуюся жидкость в два бокала. – За Новый год.
И, не дожидаясь ответа, жадными глотками осушил свой бокал.
– Что с тобой, Лешенька? – Вера Николаевна глядела с некоторым испугом. – На тебе лица нет…
– А? Нет, ничего…
Он помолчал.
– Теть Вер, скажи честно – я злой?
Пауза.
– Нет, Леша. Не злой ты. Просто не такой, как все… люди.
Он улыбнулся.
– Ну и ладно… Давай праздновать, теть Вера. И пусть Новый год не унесет никого из нас. Вот так вот.
* * *
Тьма наплывала осторожно, клубилась медленно и зыбко. И молчала.
«Давно не виделись. Ну давай, скажи что-нибудь»
Пауза. Долгая, долгая пауза.
«Что именно ты хотел бы услышать?»
«Как будто ты можешь сообщить что-либо доброе»
«Что есть добро и что зло, зависит только от точки зрения»
«Философия в ход пошла. А раньше было так просто и ясно – убью, мол, и точка»
Шипящий змеиный смех.
«Теперь это уже ни к чему. Теперь это было бы ошибкой. Скоро, совсем скоро ты будешь мой»
Там, во сне, у него шевельнулись волосы. Так уже было – в тот раз, когда она пообещала убить Юльку.
