– Заткнись, а? – вежливо попросил Лу.
– Да я, в общем-то, уже все сказал! – Квардли счастливо расхохотался и, хлопнув в ладоши, крикнул: – Адмиральских лошадей сюда, быстро!
Новый порыв ветра ударил в стену, и стекла в окне задребезжали. Генерал Хакиннен поежился и снова уставился в карту.
Вот уже третий час он выстраивал возможные пути перехвата колонны противника, которая, несмотря на относительную немногочисленность, дерзко двигалась прямо к жирной линии Биттер-Дримм. Маневр в обычных условиях просто самоубийственный, если бы не одно «но», а точнее, целых два «но».
Невесть откуда взявшиеся адмиралы Эрвиль Ваннадет ду Хольтц и Джим Дадл Красивый в короткие сроки изменили весь расклад сил соседей империи. Разведка уверяла, что обе эти личности выдуманные – эдакие идеальные герои, которые якобы воюют в периферийных районах империи. И вдруг на тебе, оба эти супермена появляются в реальном обличье, да еще участвуют в совершенно бесперспективном походе на цитадель Ангур.
Генерал Хакиннен не раз бывал в Ангуре и был уверен в неприступности этой крепости. Он даже завидовал Инглегассому Союзу, что тот имеет против империи такой надежный аргумент. И теперь этого аргумента нет, а адмиралы-герои, получив новые имена – Эрвиль Жестокий и Джим Мудрый, – даже добились для себя высокородных званий – герцог и граф.
Сам Хакиннен ни за что бы в это не поверил, если бы два его агента не присягнули перед ним, что видели отрубленную голову Железного Германа. Варвары протащили ее по городу, словно гигантский шар.
А теперь эти маньяки двигались на линию Бигтер-Дримм, признаваемую неприступной, однако после падения Ангура ничто не могло оставаться неизменным…
Ветер за окнами стал утихать, и генерал услышал голоса резвящихся лейтенантов. Они были молоды и радовались новой войне, в которой, без сомнения, видели себя победителями.
– Рюэлле! – позвал генерал, и на пороге появился его помощник в капитанском звании.
– Слушаю, мой генерал.
– Позовите участников совещания, если они, конечно, собрались.
– Все собрались, – подтвердил капитан. – За исключением генерала Нильсена.
«Вечно эти истляндцы опаздывают, ссылаясь на длинные расстояния», – подумал про себя Хакиннен Рюэлле ушел и вскоре появился с представителями военных штабов всех северных государств Они молча расселись на приготовленные места, а генерал невольно сравнивал их рост со своим Он с детства гордился тем, что всегда был на голову выше остальных северных орков, и втайне считал себя человеком.
Когда доклад подходил к концу, наконец-то появился Нильсен Его лицо было красным от холода, и никому в голову не пришло спрашивать, почему он опоздал.
Истляндец прошел на свободное место и, дослушав доклад, стал активно участвовать в обсуждении «Проснулся наконец», – недовольно подумал Хакиннен, однако генерал Нильсен задавал толковые вопросы, и скоро Хакиннен перестал сердиться.
Обсуждение было закончено, но ничего конкретно решить не удалось. Сошлись только на том, что руководить объединенными силами должен эфтляндский представитель генерал Хакиннен.
Общее настроение было подавленным, и это связывалось с вестью, что небольшие силы императорских войск возглавляли небезызвестные адмиралы.
Неожиданно в комнату совещаний вошел капитан Рюэлле. Это означало, что случилось что-то важное, и Хакиннен, извинившись, вышел вслед за помощником – Важные сведения, мой генерал! Идемте!..
И он почти потащил своего шефа через коридор, мимо вешалок с теплыми генеральскими шинелями гостей – в небольшой закуток, где хранились лыжи и теплая обувь.
Там, к своему удивлению, генерал обнаружил драгуна-эфтляндца, который бодро отдал генералу честь и представился:
– Лейтенант Отто Лямминен, разведка кавалерийской бригады. Вот, господин генерал, это самое послание.
С этими словами Лямминен передал генералу скрученный в трубочку лист бумаги.
Хакиннен развернул лист и начал читать, напрягая глаза в темном помещении. Неизвестный корреспондент сообщал, что завтра возле озера Оллевала примерно в двенадцать часов дня проедут адмиралы Эрвиль и Джим в сопровождении отряда из сорока человек.
«Не зевайте», – стояло вместо подписи в конце за писки,
«Не зевайте, – повторил про себя Хакиннен. – Уж не намек ли это, что мы, эфтляндцы, – тормоза? Мы никакие не тормоза. Мы при желании всегда можем стать первыми».
– Как это попало к вам, лейтенант?!
– Я выехал на ближнюю разведку в одиночку. Возле деревни Пыхлесалома из еловых кустов мне навстречу выскочили двое драгун противника. Я не трус, господин генерал, и я выхватил саблю – на винтовку времени не было. Но один из них выстрелил из арбалета в грудь моей лошади и пробил ее лошадь двигаться больше не могла. Я думал, что они нападут на меня, но они развернулись и ускакали… Тогда я слез с лошади и стал думать, что делать дальше…
– Короче, лейтенант, – начал терять терпение Хакиннен.
– Записка оказалась на стреле, – закончил за эфтляндца капитан Рюэлле.
– Отлично, – сказал генерал и, похлопав земляка по плечу, добавил: – Возвращайся в бригаду, но о записке никому ни слова.
– В смысле – не говорить? – уточнил лейтенант.
– Да, в смысле не говорить, – подтвердил Хакиннен и, повернувшись, пошел обратно в совещательный зал.
Его появление было воспринято с волнением. Все заметили, что генерал был вызван по срочному делу. Хакиннен не стал испытывать терпение своих союзников. Помахав перед присутствовавшими листом бумаги, он сказал:
– Некие неизвестные нам друзья сообщают, что завтра адмиралы Эрвиль и Джим появятся в определенном месте с небольшим отрядом охраны…
– А если там будет засада? – осторожно спросил кто-то.
– В этом нет никакого смысла. Мы пошлем туда двести всадников, и, даже если потеряем их всех, на нашей боеспособности это не отразится.
– Тогда пусть это будут эфтляндские всадники, – заметил генерал Нильсен.
– Что ж, – Хакиннен развел руками, – эфтляндцы почтут за честь.
– Линтвийцы тоже, – поднял руку генерал Петерссен.
– Я пошутил, господа! – тут же пошел на попятную Нильсен. – Мне только хочется узнать, кто и зачем протягивает нам руку помощи.
– Узнать – это, конечно, интересно, – улыбнувшись, отметил Хакеннен, – но такой подарок я согласен принять и от анонима.
Лошади мерно рысили по неглубокому снегу, оставляя на нем очень красивые цепочки следов. В отличие от настоящих животных, у механических шаги были одинаковой длины, поэтому они вязали на снегу безупречные узоры.
