Андрей нервничал, не зная, как отправить ее домой.
— Потому что я не человек! Я дух этого города! Понял?
— Ты просто дура, — сорвался Андрей и тут же понял, что случайно нашел верное решение. — Ты самовлюбленная идиотка, возомнившая о себе черт знает что. Ты решила взять на себя ответственность за меня? Ваши догмы, кажется, запрещают это делать. Запрещают?
— Не твоего ума дело.
— Слушай, ты меня заколебала уже. Я хотел тебя просто трахнуть, поэтому и вернулся. А ты, дура, не поняла своего счастья, выселила меня в другую квартиру и оставила скачивать порнографию из Интернета. А теперь прилипла как банный лист.
— Ты попросил меня о помощи. — Лыська словно не замечала обидных слов.
— Мне нужна была другая помощь, понятно? — Андрей постарался вложить в эти слова всю злость и все презрение, какие только смог отыскать в глубине души. — Мне нужна была интимная помощь. Лечь на спинку, ножки врозь. Никакой другой помощи мне не нужно. Катись отсюда и не мешай мне знакомиться с девушками посговорчивее.
— Дурак, — сказала Лыська.
Она развернулась и направилась вдоль бульвара. Пробивающийся сквозь листву свет осыпал ее сияющими пятнами, словно золотыми монетками. Андрей сжал губы и отвел от нее взгляд. Все. Теперь можно идти к Пашке.
Машина Резнова высунулась из широкой арки двора, Андрей узнал ее и улыбнулся.
— Привет! — Пашка вышел и помахал рукой.
Андрей сбавил шаг у проезжей части, ожидая, когда машины остановятся на переходе.
— Твою мать! — раздался за спиной мужской голос. — Ты бы смотрела, куда идешь!
— Извините! — донесся в ответ голос девушки.
Андрей узнал бы его из тысячи — это был голос Лыськи. Обернувшись, он увидел байкершу с закинутой на плечо курткой, ее оранжевая майка ярким пятном била в глаза, словно сигнал тревоги на корабле. Девушка держала в руке палочку от эскимо, а само эскимо густо размазалось по пиджаку высокого крепыша. Из-под его полы выглядывал краешек милицейской Регалии.
И как раз в эту секунду машины остановились у перехода, Андрей рванулся через дорогу, оттолкнул плечом Пашку и прыгнул на переднее сиденье его машины. Двигатель запустился мгновенно, Андрей нажал на газ, и машина стремительно сорвалась с места, проскочила проезжую часть и вылетела на бульвар, грохотнув днищем о высокий бордюр.
Парень с Регалией еле успел отскочить в сторону, всем телом растянувшись на клумбе. Андрей резко затормозил, ища глазами Лыську, но она уже исчезла из виду, видимо затерявшись в толпе. Он снова рванул машину с места, соскочил с бордюра на другой стороне бульвара и, рассеяв перепуганных пешеходов, скрылся в проулке между домами. Тут же зажегся зеленый свет, и поток машин преградил путь возможной погоне.
Андрей бросил машину через четыре квартала — пешком затеряться в центре Москвы было гораздо проще. Он попетлял немного среди дворов, вернулся к Бульварному и добрался до Арбата, инстинктивно полагая его самым безопасным для себя местом. Здесь было много народу, милиция не станет стрелять, а байкерское одеяние ни в коей мере не окажется особой приметой. Оставалось только прибиться к какой-нибудь кучке музыкантов и обдумать создавшуюся ситуацию.
Летний вечер был полон жизни, люди заполняли рестораны, гуляли и глазели на пьяных музыкантов, выбивающих нестройные ноты из гитарных струн. Андрей пристроился к слушателям, среди которых оказалось легко затеряться — многие из них были одеты почти как он. Кровь медленно очищалась от избытков адреналина, сначала мелкая дрожь появилась в руках, затем затряслись и колени. Наконец до сознания дошел весь ужас сложившейся ситуации. Андрею стало жалко себя, хотелось повернуть время вспять и многое сделать иначе, но уже ничего нельзя было изменить.
Вспомнились слова Дьякона о том, что в этом мире человек может изменить только сам себя, но сейчас это казалось полнейшей бессмыслицей. Не внутренний, а наружный мир агрессивно набросился на Андрея — снаружи были бандиты, менты, корпорация Скотта и огромное количество других нерешенных проблем. Эти проблемы с каждой минутой казались все неразрешимее, словно липкая смола затягивала тело в бездонную глубину. И сколько ни дергайся, ни барахтайся, тянет лишь вниз.
Гитарист грохотал по струнам и пел о поездах, уносящихся в темную ночь, а Андрей стоял, стиснув зубы, и трясся от страха. Он не так боялся во время перестрелки в больнице — там некогда было бояться, — он не так боялся в гараже, прорубая ломом бетонную стену, — тогда им руководили злость и желание выбраться. А сейчас впереди ничего не было, кроме вечера, оседающего на город.
— Пива хочешь? — раздался справа сипловатый мужской голос.
Андрей вздрогнул и повернул голову. Перед ним стоял длинноволосый мужик с бородой и усами, одетый в мешковатые штаны, затертые на коленях, и в грязный свитер на голое тело.
— Что? — переспросил Андрей.
— Пива, говорю, хочешь? — повторил незнакомец. — Похоже, ты сейчас на мели.
От мужика пахло потом, нестиранными носками и табачным угаром. В бороде можно было различить частицы всех съеденных за день продуктов. Андрей внутренне передернулся от отвращения.
— Нет, спасибо, — ответил он.
— А из какого ты стада? — Мужик явно был настроен на дальнейшее знакомство. — Сейчас в стадах одни сосунки, а ты, видно, из стариков.
— Немого знаешь? — вопросом ответил Андрей.
— Кто же не знает Немого? Он же тоже еще из тех. Да выпей пива, я угощаю.
Андрей, стараясь не выдать брезгливости, взял протянутый пластиковый стакан. Пришлось пригубить — конфликта не хотелось. Пиво оказалось еще отвратительнее, чем Андрей ожидал, примерно так он представлял себе вкус ослиной мочи, основываясь на цвете, запахе и количестве пены.
— Да ты пей, не стесняйся. — Мужик улыбнулся щербатым ртом. — Я еще сбегаю.
Андрей сделал два полных глотка, опасаясь, что его вырвет на мостовую. Но ничего такого не произошло, наоборот, третий глоток сделать оказалось легче, чем первых два.
— Полегчало? — спросил незнакомец.
— Кажется, да, — прислушавшись к своим ощущениям, ответил Андрей.
— Чего ты такой загруженный?
— Проблемы. — Андрей не собирался вдаваться в подробности.
— Просел?
— В смысле?
— Бабло кончилось?
Андрей коротко кивнул.
— Да это фигня. — Бомж махнул рукой. — Сегодня нет, завтра опять появятся. Философия. Я так уже лет двадцать живу. Сегодня у меня подъем, а завтра тебе повезет. Вот ты можешь поверить, что от наличия денег в тебе самом ничего не меняется?
