- Чую! Чую, брат! - светленький приземлился обратно, теряя оперение и хламиду, и, будто взамен, стремительно обрастая белым халатом, белой же бородой и зелеными в точечку штанами. На голове его сам собой возник белый обруч с прикрепленным к тому налобным рефлектором. Схожие метаморфозы (зеленый резиновый фартук, такого же цвета и материала перчатки, респиратор) произошли и с темненьким. Кроме того, стремительно поменяла форму, очертание и размер комната в нигде и никогда: теперь она напоминала нечто среднее между кабинетом отоларинголога и прозекторской.
- Это точно можно считать запросом, брат? - уточнил светленький, обращаясь к вечному оппоненту.
- Точнее некуда! Регистрирую: обращение третьего порядка, вынужденное, но искреннее. - Маленький зеленый прозектор вынул из ниоткуда черную доску и заскрипел мелом. - Интенсивность, так, мощность, не принципиально, расход эфирных сил, ого, два резерва! - темненький озабоченно посмотрел на светленького.
- Это что у него там? Выход даже за пик, выше нормы и возможности. Э, погоди, его там не убивают ли, часом?
- Не убивают. Я такое видел на инструктаже, года три назад.
- Он... молится?
- Почти. Не очень умело, но очень искренне. Канал не пробьет, увы, связи слишком истончились, но...
- Но мы можем ему немного помочь.
- И поможем.
Где-то в еще большем нигде обрели форму и динамику отвлеченные понятия. Толстые, как змеи, и прямые, как идеальные линии, векторы, вдруг причудливо изогнулись и переплелись, сросшись в нескольких местах.
В Ленинградском городском центре эфирного контроля дернулась вверх точка, бегущая по осциллографическому экрану, самописец выдал почти невозможные показатели целого комплекса векторов вероятности, магнитная лента пополнилась пиковой отметкой, треснул, перегорая, кристалл перфокарты. Дежурный оператор дежурно выругался: кто-то сел играть с чертом в карты на невероятно огромную сумму, и, ожидаемо, проиграл.
Товарищ старший майор государственной безопасности сфокусировал просветлевший взор на товарище старшем лаборанте.
- А знаете, молодой человек, - заявил чекист голосом бодрым и тоном энергичным. - Знаете, пожалуй, Комитету интересен этот казус. Но нам придется испачкать немного бумаг.
На стол лег желтоватый лист пергамента. На листе все быстрее и все четче проступали казенные формулировки заявления о добровольном сотрудничестве: ровно в такт частым взмахам служебного концентратора, вдруг оказавшегося в деснице товарища старшего майора.
«Надо же, пергамент, не бумага. Дело, стало быть, серьезно,» - догадался Семенов.
Двое, темненький и светленький, посмотрели друг на друга тепло и приязненно.
Впервые за двадцать пять с лишним лет.
***
Ленинград, 15 ноября 2022 года. Основная временная линия.
Участник
Ощущения были хорошие. Просто замечательные, честно сказать, были ощущения.
Представьте себе, что Вас достаточно надолго лишили рук, ног и других необходимых частей тела, отключили все чувства, кроме невнятного и постоянно пропадающего зрения. При этом, привести в полностью бессознательное состояние то ли поленились, то ли не смогли, то ли не знали, что это нужно сделать.
Что в таком странном состоянии между нигде и нигде Вы пробыли (теперь я это знал точно) то ли сорок девять с небольшим лет, то ли несколько секунд. Что осознавали себя ненадолго и не до конца, и под конец, когда все стало почти хорошо, Вас почему-то решили убить и выбросить то немногое, что от Вас осталось.
Что Вам с трудом удалось сориентироваться, и, натурально, чудом, избежать неминуемой гибели. Представили? Сомневаюсь.
Между тем, со мной все произошло именно так. Я по-прежнему не понимал, кто я такой, откуда взялся и зачем нужен. Не мог даже намеком вспомнить об источнике и назначении невероятного объема данных, в котором было почти всё на свете — во всяком случае, кроме того, что мне, кибернетическому организму бытового назначения, знать было совершенно не положено и незачем.
Само то, что я «кибернетический» и «организм», и назначение мое — я просто обо всем этом знал, и все тут. Имелись некоторые подозрения относительно бытового, по самому краю понимания проходило что-то такое, что я не мог точно определить, но там было не все просто.
Нет, сначала было очень интересно. Особенно, если приходила мысль сравнить с полусуществованием внутри колбы, когда ты ничего не слышишь, видишь одно и то же, но зачем-то себя осознаешь. Мне ведь (снова?) дали тело. Или корпус, или как еще назвать механическое устройство, внутри которого я разместился с некоторым даже извращенным удобством.
Конечно, вернее было бы сказать, что не я разместился, а меня разместили. Еще вернее, что разместили нечто, до крайности напоминающее человеческий мозг (я знал, что называется эта штука очень похоже, «МОСК», и даже понимал расшифровку), и внутри чего, в свою очередь находился бесплотный я.
Сначала я выяснил, что — наконец-то — могу смотреть не только прямо перед собой. Оказалось, что мои новые глаза (камеры?) расположены со всех сторон округлого корпуса. Было очень забавно смотреть сразу вперед, вниз и вправо-вверх по одной из осей, и очень необычно нормально осознавать и воспринимать все поле зрения. Оказалось, что я могу как-то запоминать или записывать увиденное, и просматривать запись снова и снова, обращая внимание на мелкие детали окружения и особенности происходящего.
Я находился в немаленьком помещении, похожем на ангар, правда, очень, зачем-то, хорошо освещенный. Ангар имел вытянутую форму, образуя как бы огромный пенал. С обоих торцов были видны солидные двери, даже ворота. На вид и с расстояния ворота были крепкими, и я быстро потерял к ним интерес.
Стены ангара были густо, даже избыточно густо, увешаны плакатами и лозунгами. Создавалось немного странное ощущение, что сюда переносят и вешают на стены все, что когда-то законно находилось в других местах. Например, я узнал сразу несколько стендов гражданской обороны разных лет. Увидел портреты солидных, но старомодных мужчин — видимо, членов бывшего состава местного правительства. Ознакомился с огромным красным плакатом «Комсомолец!Неуклонно овладевай маготехникой на службе и в быту!».
Еще там были разного рода таблички, вывески, и, кажется, с десяток отрывных календарей. Больше ничего интересного в поле зрения не организовали, только шершавый бетонный пол.
Кстати, о поле зрения: из него полностью исчезли надоедливые надписи. Теперь мне не показывали информацию о каких-то процессах, я просто знал о происходящем, и все тут. Сначала это показалось менее удобным, да и к надписям я быстро привык, но вернуть «как было» не получилось, и пришлось смириться.
Слух появился одновременно с новым зрением, и был так же хорош, как тогда, в лаборатории. Во всяком случае, я узнал, что у пожилого крепыша, сидящего с той стороны ближайших ангарных ворот, есть привычка разговаривать с самим собой: узнал, подслушал, записал услышанное, устыдился и стер запись. Почему-то подслушивать показалось нехорошо, хотя я и оказался явным образом для этого предназначен.
Я научился двигаться. Шасси прикрутили колесного типа, колес выдали всего шесть, и они все были подвешены независимо и как-то очень интересно цеплялись за поверхность. Имелось понимание, что, при необходимости, я смогу ездить даже по почти отвесной стене или достаточно толково барахтаться в жидкой грязи, постепенно выбираясь на твердь.
Еще были установлены манипуляторы, но установлены они были не до конца: на место вставлены, к системе подключены, но двигать я ими почти не мог. Механические руки скрывались внутри моего корпуса, и выдвигаться были должны по специальной команде, инструкции к которой у меня не оказалось.
Ощущалась некая связь. Где-то, относительно недалеко, но (я знал точно) за несколькими стальными и бетонным стенами, в кармане у моего главного сборщика и настройщика, лежало нечто электромеханическое, ну, или не совсем. С этим, видимо, прибором, я ощущал связь совершенно потустороннего свойства: мне было доподлинно известно, что никакой радиосигнал не может надежно пройти через такое количество препятствий, этому противилась элементарная физика. Однако, я давно заметил, что физика тут какая-то своя, да и неоднократные оговорки моих сборщиков заставляли крепко задуматься о разном, преимущественно, в законы физики не укладывающемся.
