Достав чистый пергамент, я принялась вычерчивать приблизительный план парка. После экзаменов можно будет навестить мистера Эванса. Жалко, конечно, что нельзя попросить помощи у мистера Малфоя. Но Драко говорит, что папа ни за что не станет связываться с оборотнями. Зато я точно знаю, что Сириус Блэк способен на многое, если это попирает аристократические устои. Он наверняка не откажется стать спонсором. Крестный с Мальчиком — Который-Выжил на открытии парка — это хорошо в плане рекламы, как мне кажется.
Так, чертим прямую аллею. По обе стороны — палатки. Тут у нас будет беспроигрышный тир. Поразить цель заклинанием, из лука или из пневматики. Чередуются палатки со сладкой ватой и газировкой. А в финале — майский шест, малышовая зона с песочницами и колдофото на память. Например, с какими–нибудь тварюшками. Зайчиками или единорожиками. По правую сторону от дороги…
Экзамен закончился. Я почти бегом помчалась по тропинке к поселению оборотней.
— Батут будет устроить очень просто, это же буквально первого курса уровень. А вот тут можно комнату кривых зеркал поставить, но не знаю, будет ли она спросом пользоваться. Есть еще такая идея… Соревнование на ловкость. Плата за участие — три кната. Кто побьет рекорд — получает три сикля. Нужно только удержаться на доске. Там должна быть команда из трех человек: один балансирует, двое держат доску Левиосой. Можно просто прежний рекорд бить а можно предложить с подростками из вашей стаи сорев…
И тут мистер Эванс, с ошалевшим видом слушавший мой монолог, отмер. Ох, что тут началось! Кажется, он меня как–то не так понял… Я совершенно точно не предлагала устроить зоопарк из оборотней. Не считала их животными, болонками и дрессированными собачками. И уж точно не думала, что он похож на циркача и шута. Хоть не вижу в цирке и его сотрудниках совершенно ничего плохого.
В конце истории мне пришлось спасаться бегством — мужчина так распалился, что я уже опасалась, как бы он меня не ударил сгоряча. Это мало того, что для меня лично как–то неприятно, так еще и стая за его истерику пострадает. Называется, пришла помочь.
Отец запретил Гарри у нас бывать, но он все же примчался, едва его выписали из больницы. Я тут же принялась за расспросы — чем конкретно его отцу не понравилась идея с парком аттракционов?
Почти рассорилась уже с Гарри, но вовремя сумела остановиться. Принесла извинения за то, что лезу не в свое дело и сделала для себя вывод — такую старую проблему с наскока не решить. Тут надо долго, вдумчиво и аккуратно разбираться, прежде чем делать и даже хотя бы приниматься за обсуждение текущих дел.
А времени не было. Поезд уже разводил пары. Нас ждали летние каникулы.
Родители сделали все, чтобы доказать — мир магглов так же полон интересного и удивительного. Не знаю, смогла бы я в своей прежней жизни это заметить и оценить? Не уверена. Но теперь всячески выражала восторг и благодарность. Демонстративно отклонила несколько приглашений из Малфой–мэнора (потом тайком поблагодарив Драко за участие в моих «коварных» планах по повышению чувства значимости у моих родителей). Каким бы ни был мир вокруг — магические реалии, не магические — люди всегда остаются людьми, а я всегда могу обратиться за советом к взрослым, успешным и начитанным родителям Гермионы.
Ну, или не совсем всегда.
***
— Юная мисс, добро пожаловать во Францию!
Я мило улыбнулась истинно французскому — темноглазому, крючконосому, лысоватому, жизнерадостному и галантному — портье. Десять тебе лет или сто — от взглядов настоящего француза паришь над землей, как маленькая феечка. При этом ребята умудряются не допускать ни грана похоти или фальши. Боже! Эти вечера с командой «французских бретеров»! Маскарады, отыгрыши сцен из «Трех мушкетеров», так сказать, на исторических местах. Какие воспоминания! А какие были фотки!
Эх, как мне нравился тогда Этьен де Ла Фер! Высокий, синеглазый, темноволосый… А его «фамильная тайна» — секретный удар с мистическим названием «магический круг Ла Фер»! (Разумеется, к Хогвартскому понятию магии тот удар никакого отношения не имел.) Это же фантастика просто! Я, когда мне тренер в первый раз поражение от сестры Этьена засчитал, была готова там же с графом обвенчаться — такой интересный удар! Даже сделала ему предложение. А он его даже принял. Но секретный удар я через две встречи разгадала сама, а свадьба… да кто же позволит такому мальчику из старого рода подобный мезальянс?! Я, как только его увидела, запретила себе даже думать о подобной крамоле.
***
Грейнджеры ушли в экскурсионное бюро при гостинице, договариваться о поездке вглубь страны, а я осталась у аквариума с рыбками, рядом с ресепшеном.
— Ти–ти!! Что ты придумал??? — услышала я чудовищно манерный, противный и пронзительный голос. — Что за блажь? Ехать в дикие, нехоженые леса Франции, когда мы могли бы блистать на приеме у де Ла Куров! За кого ты меня принимаешь? За какую–то русскую бой–бабу с вертелом?!
— Люсиль, — холодно произнес ее спутник, удивительным образом перекрывая визги и писки своим негромким бархатным баритоном. Мое сердце от удивления пропустило удар, услышав такой знакомый голос. Французский бретер, которого я дразнила Атосом, моя девичья влюбленность, запретный плод и изумительный фехтовальщик — граф Этьен де Ла Фер. Он не мог, не должен был здесь быть. Он стоял прямо передо мной. — Я согласился на эту авантюру лишь по просьбе моей матушки. Пригласил вас на это как бы свидание. Вы вольны не ходить. Меня никоим образом не огорчит необходимость совершить поездку в одиночестве.
— Ну что ты, мой зайчик? Ну не дуйся! Прости! Ну это же была просто шутка! Разве можно на все так остро реагировать?
— Гермиона? — Папа, оказывается, уже третий раз окликал меня, а я и не слышала — так глубоко погрузилась в исчезнувшую жизнь фехтовальщицы Елены Ри.
— Прости, папочка! Я задумалась.
— Задумалась или засмотрелась? — подтолкнула меня локотком мама.
— И засмотрелась, — улыбнулась в ответ я. — Это известный фехтовальщик. Победитель чемпионата мира по фехтованию в Орлеане в 1988 году. Этьен де Ла Фер!
Кажется, я говорила слишком взволнованно и громко, потому что мымра крашенная, которая только что отчаянно не желала заходить в дверь турагентства, вдруг решительно туда направилась.
— Пойдем, Ти — Ти! А не то твои кошмарные поклонники затребуют автограф и немедленный отчет — отчего ты бросил спорт и ушел из мира этих terrible вертелов и палок!
— ТЫ БРОСИЛ ФЕХТОВАНИЕ? КАК ТЫ МОГ???!!!
Я рывком сократила расстояние, заглядывая в эту невероятную синеву, расцвеченную золотыми лучиками солнца. О, небо! Как много сегодня в этой лазури расплавленного золота! Как это красиво! Как… как это похоже на уже знакомый мне характерный цвет радужки оборотня… Как же так? Быть не может!
От моего порыва родители опешили. Девица и вовсе оцепенела. Но бретер не смутился. Тепло улыбнувшись, он галантно представился умирающим от смущения родителям и представил свою спутницу. Потом он повернулся ко мне:
— Мне очень жаль, мадмуазель. Мне очень жаль.
***
Прошлая жизнь набросилась на меня, смяла и поволокла. Как толпа в метро в час пик. До встречи с Этьеном я позволяла себе считать, что нахожусь не только в ином теле, но и в ином мире. И не задумываться о родне и друзьях, оставленных навеки.
Последние годы той жизни я мучила их одним своим видом. Парализованная, уродливая, беспомощная, нуждающаяся в постоянном уходе. Они смотрели на меня, а видели каждый свое «не»:
мать — не рожденных внуков;
друзья — не сложившуюся карьеру;
тренер — не жившую еще толком девочку.
Они отмучились. И думали то же самое про меня. И что вдруг? Нет уж, как говорится в старом анекдоте: «Умерла, так умерла».
И все–таки, как же Граф умудрился забросить шпагу? Чем он занят? Я не представляю его вне фехтования. И эта его странная спутница–девица…
***
Мы оказались в одной туристической группе.
Всю дорогу я не сводила с юноши глаз. Не знаю уж, как это выглядело со стороны. Мимо восприятия прошла и экскурсия к ювелирам, и порадовавший взрослых визит в винные погреба…
Я смотрела на до боли родное лицо, осунувшееся, словно после особо сложных и ответственных соревнований. Он стал для меня роднее во сто крат больше прежнего. Так описывают встречу двух эмигрантов — отколовшихся кусочков великой страны, не имеющих возможности когда–либо вернуться к родному дому. Или же знающих, что на месте дома остались лишь руины и гробы.
Я… Пожалуй, я делала то, что запретила себе когда–то с первого взгляда и навсегда — влюблялась в Этьена. И с каждым днем все сильнее.
Выброшенная и вычеркнутая из прошлой жизни, запертая в теле двенадцатилетней девочки, я совершала безумие и некому было меня одернуть. Родители посмеивались, мымра своим поведением только провоцировала, а Этьен… Наверное, он хотел мне помочь, старательно избегая встреч и при этом делая вид, что ничего не происходит, но получалось только хуже.
