Я… Пожалуй, я делала то, что запретила себе когда–то с первого взгляда и навсегда — влюблялась в Этьена. И с каждым днем все сильнее.
Выброшенная и вычеркнутая из прошлой жизни, запертая в теле двенадцатилетней девочки, я совершала безумие и некому было меня одернуть. Родители посмеивались, мымра своим поведением только провоцировала, а Этьен… Наверное, он хотел мне помочь, старательно избегая встреч и при этом делая вид, что ничего не происходит, но получалось только хуже.
Так мы и катились в нашем экскурсионном автобусе от деревни к деревне, от города к городу.
Аниматоры плясали вокруг нас то с флаконами духов и цветами, то с какими–то предметами средневекового крестьянского быта, то в напудренных париках и бархатных мушках. Этьенова мымра все лезла вперед, таща его за собой на буксире, похваляясь его победами в фехтовании, его знатностью, его богатством и его друзьями.
Я старалась отсидеться за спинами родителей с томиком «Трех мушкетеров» в руках, которых неожиданно захотела перечитать. Кстати, Дюма — не самый популярный автор во Франции, так что пришлось еще побегать по книжным, чтобы достать мою прелесть. Заодно купила для Гарри подарочное издание «Скарамуша» Сабатини. Историю о политике и фехтовальщике, побеждающем врагов при помощи острого языка и не менее острой шпаги. Надо было несколько томов брать, первые строки книги наверняка должны понравится моим новым друзьям так же сильно, как нравились старым: «Он появился на свет с обострённым чувством смешного и врождённым ощущением того, что мир безумен».
Родители хихикали, периодически выталкивая меня вперед, в цепкие ручки наших инквизиторов–увеселителей. Однажды, именно что инквизиторов.
Разыгрывалась сценка в антураже. Крошечную средневековую деревеньку терроризировала черная ведьма. Нам раздали карточки в которые мы вписывали для себя различные социальные роли. Люсиль, разумеется, выбрала себе карточку жены графа, владетеля деревеньки. Во владетели, разумеется протащила Этьена. Папу выбрали старостой общим голосованием. Мы с мамой превратились соответственно в жену старосты и старостову дочку. Была роль кузнеца и мельничихи, были просто крестьяне, команда инквизиторов и даже блаженный пастушок. Потом карточки у нас собрали, перетасовали и вернули. На одной из них, случайным образом выбранной, нарисовали черную галку, означающую знак ведьмы. К восторгу родителей, метка досталась мне.
Каких–то полчаса полюбовавшись на жеманно–приторную «графиню», я ходила кислой до самой ночи. А к утру мне пришла гениальная в своей шкодливости идея. Вспомнив соответствующую главу из учебника истории магии, все старые знания вынесенные из общеобразовательной школы, которые сумел передать мне в перерывах между спортивными выездами наш историк Сан Саныч, связавшись с друзьями–слизеринцами, я активно принялась за дело. Итогом которого стала графиня, «сожженная» на площади под ликование толпы. Особо ценные советы давали воспитатели Гарри. Главным образом профессор Блэк, оказавшийся кладезем идей по подставам и розыгрышам, и Северус Снейп, подсказывающий, как заметать следы и отводить подозрение. Короче, ведьма из меня получилась очень натуральная — хитрая и увертливая.
А вот благородная дама из Люсиль как–то совсем не получилась. Где ее Этьен вообще откопал?! Эта девица не шла ни в какое сравнение с его сестрой или матерью. Просто потрясающее отсутствие манер, противный голос и ничего не говорящая фамилия. А ведь я специально попросила друзей отыскать ее среди маггловской или (чем Салазар не шутит) магической аристократии.
Я изводила себя мыслями о том, какая была идиотка. Уж Елена Ри точно оказалась бы невестой не хуже, чем эта девица. А теперь… близок локоть, да кто же покусится на нескладную малолетку неполных тринадцати лет?! Эх, Ленка! Укуси себя за спину! Такого парня проворонила! Теперь только смотреть со стороны.
Как он двигается. Как он щурит глаз. Как прикусывает нижнюю губу, ленясь переплести разлохмаченный хвостик и старательно заталкивая под резинку выбившуюся прядку блестящих, шелковистых волос. В восемьдесят девятом в Денвере, распущенные, они достигали лопаток. Интересно, что сейчас? Как бы его подловить с распущенными волосами? Точно не на тренировке. Он явно их забросил. На год, а то и больше. А когда на стоянках автобуса я разминаюсь — уходит прочь.
Сколько это вызвало пересудов! Мои на него взгляды заметили уже все туристы, теперь еще и он своим поведением подчеркнул «первую детскую влюбленность».
«Ах–ах! Это так мило!» — каждый словно почетную обязанность выполнил, подойдя к моим родителям с дурацкой фразой о хрупкой наивной любви. Росток, цветок и прочая ботаника.
Никто (кроме меня) представить не мог, что никакая это не влюбленность, а самая настоящая любовь.
Я знаю, вы считаете меня завистливой стервой, только и способной грызть локти и поливать соперницу грязью. Но честно скажу — Люсиль раздражала многих. Наш экскурсовод начал сворачивать в противоположную от девушки сторону уже на второй день нашего путешествия. Семейство Чейсов (супружеская пара музыкантов–виолончелистов) морщилась при каждом ее эмоциональном монологе, а леди Элизабет морщиться от потуг на «светское общение» в исполнении девушки Этьена не могла — воспитание не позволяло. Сам граф де Ла Фер предпочитал бродить в одиночестве, мрачный и хмурый. Охотно пил, но как–то не пьянея. Всем развлечениям предпочитал долгие разговоры о военной истории, классической литературе или новых открытиях в науке и технике. От этих разговоров Люсиль моментально скучнела. У нее даже не получалось притвориться, что с интересом слушает. Особенно сильно ее раздражало, когда Этьен общался с моим отцом. Но высказываться на эту тему она избегала. Мне иногда казалось, что Люсиль боится собственного жениха. Вместо скандала она вымещала раздражение на окружающих, донимала сотрудников турфирмы или (если все воспитанные люди прятались) демонстративно шла загорать на берегу реки или дремать в шезлонге.
Сперва мужчины, памятуя о трепетных юношеских чувствах, старались беседовать, пока мы с мамой гарантированно чем–то заняты. Но эти игры в конспираторов им быстро надоели. А может, Этьен осознал, что путешествуя в одном автобусе полностью исключить наше общение невозможно. Так что скоро совсем запросто подсаживался за наш столик или присоединялся во время прогулок.
Мы постепенно приближались к департаменту Лозер, к лесам, которые местные легенды прочно связывают с волками. А на небе молодая луна все больше шла в рост, грозя полнолунием. Пристально наблюдая за Этьеном, я не могла не заметить все признаки того, что он оборотень. Ошибка была исключена. И оборотнем он уже был, когда мы только познакомились. А на полнолуние не приходился ни один его выезд. Но разве я могла тогда представить себе?!
Надеюсь, наша группа не впишет новую страницу в легенду о Жеводанском оборотне? Потому что если что, то из средств защиты у меня простенькие чары, умение вызвать бешеный автобус и английских авроров. Ну и учебная шпага. Ее я даже посчитала основной защитой, а потому усилила тренировки. Может, хоть для кого–то сумею выиграть время, дам возможность залезть на дерево или прыгнуть в реку? Отец, видя мои усилия, решился попросить Этьена о паре уроков фехтования для любимой дочурки. Показать пару приемчиков. Но Атос неожиданно побледнел. Было видно, какую боль причинила ему эта просьба. Не успел он ни согласиться, ни отказать, как отец повинился за бестактность и сменил тему. Мне бы больше никогда не хотелось увидеть, как страдание искажает любимое лицо. Знаю, звучит, как в романах галантного века, но иначе описать охватившее меня тогда чувство, наверное, не смогу.
***
Этим же вечером, когда я бордовым маркером выделяла вакансии, которые могли бы подойти мистеру Эвансу или кому–то из его общины, чтобы они съехали уже из Запретного леса, на наш кемпинг напали.
Чертовы аниматоры с их дурацкими затеями! И все–то их тянет во времена Людовика XIII!
Напали на нас два бородатых недоумка со шпагами в руках. Причем, они явно сомневались, где у оружия гарда, а где спусковой крючок. Ну, это же оружие, правда? Там же еще есть курок и предохранитель. Знаю, я утрирую. Я злая. Но честное слово, они держали шпаги так, словно собирались из них палить во все стороны автоматными очередями.
Наш экскурсовод потихоньку подложил муляж шпаги под руку смертельно побледневшего Этьена. Люсиль вновь вошла в образ благородной дамы и визжала, требуя немедленно ее защитить. А я просто не могла смотреть на это безобразие. Учебная шпага была приторочена к рюкзаку, вытащить — секунда. Маркером выписать на левом предплечье геральдическую лилию — еще три. И вот я с воплем: «Держитесь, Атос! В смысле, Этьен! Держитесь, Этьен!» — атакую разбойников со спины. Какие там стойки и школы боя? Я дольше лилию рисовала, чем затратила на то, чтобы выбить шпаги из неловких рук.
