называет их блюдами. Лелиана воспользовалась этим и выбрала в качестве главного блюда для сегодняшнего ужина самое неожиданное для знатока официоза званых обедов. Им оказался наг-наг, вид которого серьёзного до этого момента магистра искренне рассмешил. Это любимое блюдо детей, но и взрослых оно могло порадовать своим видом.
— Я слышал, что именно вы стали законодательницей новой моды держать в качестве питомца нага, когда привезли с собой в Орлей одного такого, приручённого во время ваших странствий по Ферелдену. Однако, оказывается, образ этих не самых приятных на вид животных просочился даже в кулинарную сферу, — рассуждал мужчина, пока рассматривал аппетитную композицию, не решаясь её пока трогать. — Впрочем, замечу, что представленная композиция весьма недостоверна и скорее изображает кролика. У нагов не округлая голова, а вытянутая и в районе пасти и носа приплюснута, также глаза пропорционально меньше, а уши по форме напоминают не эллипсоид, а тетраэдр.
— Только не говорите об этом повару. Это его огорчит: наг-наг его фирменное блюдо, — шутливо подмигнула Лелиана, терпеливо дослушав мужчину и даже не думая упрекать в звучавших сейчас очередных заумностях. И в отличие от мага, она уже довольствовалась овощным нагом-кроликом на вкус.
Главной частью наг-нага были половинка помидора, две мясные колбаски, нанизанные на соломинки, и зелёный лук, которые являлись головой, ушами и усиками нага соответственно. Подача же блюда оставалась на усмотрение каждого конкретного повара. В этом кафе в качестве гарнира и горки, на которой и красовалась импровизированная голова, был выбран рис, а ёмкостью для него выступала вычищенная полость небольшой тыковки. А чтобы каждый клиент ушёл не только довольным от умилительного вида блюда, но ещё и сытым, вокруг тыквы были разложены жареные овощи.
С каким задором было встречено главное блюдо, с тем же настроением их ужин и продолжился. Отведённый им на отдых день подходил к концу, поэтому было бы расточительно тратить его на молчаливую трапезу. Но это можно сказать об общем настроении их бесед, однако в частности каждый взгляд на собеседника заставлял Лелиану хмуриться. Ещё во время прогулки по Зимнему Дворцу она заметила, как странно магистр пользуется левой рукой: он едва держал руку своей партнёрши в танце. Можно было предположить взволнованность, неуверенность или неумение, да только все остальные нюансы вальса он исполнял безукоризненно. В тот момент сестра Соловей была слишком вовлечена в происходящее, чтобы заострять на этом внимание, однако сейчас у неё были уже не просто смутные подозрения. При полном наборе столовых приборов мужчина всё равно ел исключительно одной рукой, а забинтованную руку держал на коленях, что для него совсем несвойственно. Уж ему точно лучше некоторых известны правила столового этикета, чтобы беспричинно ими сейчас пренебрегать.
— Что с вашей рукой? За весь вечер вы не прикоснулись ни к одному столовому прибору, — в конце концов Канцлер молчать не стала и спросила, желая получить ответ.
То, что их дружественная беседа перешла к обсуждению его проблем, хромому магу, очевидно, не понравилось. А заострение внимание на метке лишь усилило зуд, из-за чего он непроизвольно сжал левую руку. Точнее попытался, но в итоге его пальцы еле-еле согнулись в форму кулака, что не осталось незамеченным.
— У вас проблема с движениями. Это из-за Якоря? Почему вы нам об этом не сообщили? — Лелиана, игнорируя недовольство собеседника, продолжала настойчиво задавать вопросы. И неизвестно точно: из шпионского желания знать всё или всё же из искреннего беспокойства.
— Не вижу причин беспокоить, тем более вас, Канцлер, — отмахнулся Безумец, заодно давая понять, что разговор о магической аномалии с сопорати он считал бессмысленным.
— Покажите руку, — однако Соловей упрямо не прислушалась к его попыткам приуменьшить проблему, а загорелась желанием сама увидеть, во что превратилось то, что она видела лишь пылающим зелёным пятном на руке сновидца. Магистр не подчинился, а столь же упрямо промолчал. — Фауст!
И хотя даже так сновидец проявил непокорность и наигранное безразличие, однако твердолобого Канцлера это не остановило. Правильно поняв, что уговорами мужчину не пронять, Лелиана осмотрела стол, затем, уже преисполненная новой хитростью, взяла в руки чашку и с громким «Ловите!» подкинула её в сторону компаньона. Её голос оказался достаточно громким, чтобы он обратил на неё внимание, но бросок был слишком непредсказуемым, чтобы он сумел правильно среагировать и поймать летящий предмет здоровой рукой. В итоге мужчина инстинктивно потянулся той рукой, которая была к летящей чашке ближе: левой, схватил её да тут же и выронил, потому что пальцы не смогли удержать столь хрупкую вещь. Чашка со звоном разбилась, а рука растерявшегося мага была тут же схвачена, разбинтована и оголена по локоть. Именно тогда Лелиана и увидела, что метка уже давно не просто трещина на ладони — она зеленит вены человека на протяжении всего предплечья, а может — и дальше, просто она этого не узнает, потому что рукав мантии закатать выше не получилось.
— «Не видите причин беспокоить»? — то ли злобно, то ли огорчённо фыркнула Канцлер.
Но Безумец не принялся оправдываться, а лишь дождался, когда её хватка ослабнет, одёрнул руку и с высокомерно поднятой головой принялся её вновь забинтовывать.
— Как я и сказал, вас — нет. Инквизиция не специализируется на изучении древних знаний времён создателей данного артефакта. А вам, Лелиана, как сопорати, увиденное и вовсе ни о чём не скажет.
Левая рука почти вслух высказала свои мысли о натуре одиночки этого тевинтерца. Пусть она сама в магии понимает не много, а их орден не какой-нибудь там Магистериум — сборище могущественных магов, — но Инквизиция это всё равно мировая сила, образование людей со связями и ресурсами, которая точно сможет сделать больше, чем один человек, пусть и древнетевинтерский сновидец. Тем более своим молчанием он ставит под угрозу не только свою жизнь, а всю их миссию по спасению мира. А угроза есть — даже Соловей это понимала, раз Якорь не даёт носителю в полноте своей владеть собственным телом. И вот тут ей остаётся лишь гадать, что скрывает он, потому что задумал опять во всём разобраться сам, или потому что не доверял Инквизиции, считая, что она как-то использует вскрывшуюся его слабость против него самого, для его пленения. Ей хотелось ругать оба этих варианта.
Однако начать тираду Канцлер не успела, потому что в тот момент к ним подходит официант, чтобы сообщить очевидное: за разбитую посуду им придётся заплатить. Он был весьма раздражён, видимо, подозревал, что от такой странной компании жди ещё беды.
— Возьму на себя смелость предложить вам написать
