пальцами.
Слова возражения почти сорвались с губ Сергея, но в последний момент он сомкнул их в тонкую линию.
С нарядом Надежда не прогадала. Колье и платье были, словно созданы друг для друга.
— Как же супруг любит Вас, — заметила княгиня Рябцова, и Надежда не без удовольствия приметила завистливые искорки в глубине её тусклых глаз. — Ну, просто не перестает Вас баловать.
— Да, — гордо согласилась Надежда. — Он у меня из тех мужчин, которые готовы бросить к ногам любимой женщины весь мир.
Аханья и оханья пронеслись над женским кругом, собравшимся в желтой гостиной дома Рябцовых.
— А Вы слышали? — вдруг начала баронесса, невольно заставив Надежду напрячься. — Говорят, что Ион Пунцов и Тимофей Белов хотят стреляться.
Дородная дама, имя которой Надежда уже успела забыть, презрительно хмыкнула:
— Милочка, они уже давно совершили задуманное. Ещё в прошлый понедельник.
Надежда выдохнула. Она и сама не заметила, как задержала дыхания. На её радость тема о колдунах в Ромарии забылась окончательно.
— Ах, бедная княгиня Белова, — жалостливо вздохнула Елизавета Нагаева. — Тимофей был её единственным сыном. Говорят, он умер прямо на руках матери.
Надежда покачала головой, словно это и впрямь её волновало:
— В чем же причина?
— Любовь, — презрительно хмыкнула дородная дама.
— Все по молодости совершают глупости из — за любви, — мягко сказала княгиня, устремив взгляд в никуда, словно вспомнила, что-то из своей далекой юности. — А ведь мой внук учился с ними.
— Вот так маленькая глупость, — нахмурилась дородная дама. — Это глупость стоила жизни двум молодым юношам.
— А ведь их почти помирили, — заметила сударыня с изумрудной подвеской.
— Кто же вмешался в их спор? — спросила сударыня Нагаева.
Воцарилась тишина, по-видимому все были в неведении и сами хотели бы вызнать.
— Кто бы это ни был, у этого человека гнилая душа, — заметила Надежда, которая с ужасом могла представить чувства матери, потерявшей своего единственного ребенка.
На этом разговор о любовной дуэли прекратился. И с чувством выполненного долга сударыни перешли к обсуждению нового веяния в моде — открытых плечах, и обрушенном мосте через Широкий канал.
Посреди ночи Надежду разбудило чувство тревоги. В комнате стояла тишина, в камине тлели угли, отдавая последние крупицы жара. За окном тучи набегали на убывающую луну.
Она потянулась за фамильными часами, которые всегда имела под рукой. На ощупь они были теплыми, словно в них хранилась искорка. Спросонья Надежда не обратила бы на это внимание, если бы не свет фонаря, который проникал в спальню через щель между портьерами. Он падал аккурат на строчку под крышкой часов, которую предыдущим вечером Надежда не наблюдала.
От написанного там, у Надежды закружилась голова. И если бы не проснувшийся по нужде камердинер, то уже будущим утром она была бы в родовом поместье.
Уход батюшки был одновременно и ожидаем и внезапен. По крайней мере не сейчас. Не так скоро.
— Что с тобой? — спросил Сергей, когда заметил, что за завтраком Надежда не притронулась к еде. — Стоит ли послать за лекарем?
— Не нужно, — ответила Надежда. — У меня болит не тело, а душа.
И она поведала ему о своем горе.
Сергей тяжело вздохнул и опустил нож, которым размазывал масло по ломтю хлеба.
— Возможно мы сможем выехать во второй половине дня, — сказал он задумчиво.
— Я поеду одна, — непреклонно заявила Надежда, и чтобы избежать дальнейших споров со стороны супруга, добавила. — А ты сможешь разобраться с работой, и позже присоединиться.
Говоря это, она прекрасно понимала, что муж всё же останется в столице, и он возможно тоже это понимал.
Спустя полтора года жизни в Царь — Граде Надежда впервые возвращалась в отчий дом. Карета ехала по знакомой с детства дороге, а сердце одновременно сладко щемило от предвкушения встречи с родными, и разрывало от чувства утраты.
На пороге особняка Надежду встретила тяжелая скорбь и потерянный Владимир.
— Я рад тебя видеть, — сказал он, и улыбка облегчения коснулась его губ, словно стойкий дух сестры послужил ему опорой.
Надежда молча обняла брата.
Следующим днём съехались представители всех семей старого дворянства. Каждый из них хотел выразить благодарность человеку, что много лет спасал их от виселицы.
Семейное кладбище в глубине Сиреневого Сада посещали только по особым случаям. В остальное время тишина властвовала над этим местом. Но сегодня ее нарушили звуки скорби: плачь, прощальные слова, и псалмы, которые Захар Яковенко читал на древнем языке.
Надежда покрепче сжала руку матушки, но та была настолько поглощена своим горем, что весь мир стал ей безразличен. Когда Надежда и Вера подвели матушку попрощаться с батюшкой, могила показалась женщине ужасно глубокой, будто земля разверзлась, являя пропасть небытия, из которой уже было не выбраться.
И только в это мгновение к Надежде пришло осознание, что отец покинул их навсегда и больше не вернётся. Горячие слезы обожгли её холодные щеки, и Надежда прикрыла глаза, чтобы голова не так сильно кружилась. Ужасающий плач матушки, всхлипы Веры и других родственников, тягучие псалмы, всё слилось воедино.
— Да отворятся пред тобой небесные врата, — прошептала она прежде, чем брошенный ею ком земли коснулся крышки гроба.
Стоило гостям разъехаться, как Надежда велела осветить желтую гостиную, и подать вина и легких закусок.
— Ловко ты, — усмехнулся Олег, разливая вино по бокалам.
— Я уже привыкла управлять домом, — Надежда благодарно кивнула Константину, принимая наполненный бокал.
— Владимира не будет? — спросил Алексей, хлопнув дверью.
— Будь тише, — попросила Вера, приложив указательный палец к губам. — Он сказал, что не придёт.
Алексей хмыкнул и занял кресло, обтянутое шелком горчичного цвета.
— Что же, — обречённо выдохнул Олег, когда все собравшиеся держали в руках по бокалу вина. — Давайте же навсегда простимся с человеком, который любил нас больше жизни и все совершенные им злые или добрые поступки найдут с нашей стороны только понимания. Мы все поймём и простим. Так помянем же батюшку…
— Кхм, — ненавязчиво кашлянул Алексей.
— …и дядюшку. Да откроются пред ним небесные врата, — Олег отсалютовал бокалом, и опрокинул его одним махом.
Его последняя фраза ещё раз облетела гостиную, звуча в устах братьев и сестер, и бокалы начали пустеть.
К тому моменту как добрая часть вина и закусок уже исчезла, Вера уронила несколько слезинок в такой же чёрный, как и ночь за окном платок. Надежда сжала руку сестры в знак поддержки, а Константин погладил ее по спине.
Олег опустился в свободное кресло и вновь пригубил вина, положив на язык засахаренную дольку яблока.
— Кто — нибудь видел Сашу? — вдруг спроси Алексей.
— Владимир сказал, что его срочно вызвали по службе, — ответил Олег.
— Слишком
