понятно и убедительно.
Шелудько попросил слова и опять вступил в научную дискуссию с Роздвянским. Председатель суда и его заместители проявляли все большее нетерпение, считая дискуссию излишней. В это время Сотенко подали какое-то письмо. Адвокат вскрыл конверт, пробежал глазами письмо и подошел к судейской скамье в тот момент, когда председатель суда уже собрался лишить Шелудько слова. Он шепнул председателю несколько слов, и тот прервал ученое выступление Шелудько, предоставив слово адвокату.
— Я только что получил письмо из детективного бюро, откуда узнал, что Семен Бовдур, растративший банковские средства и обокравший Кружляка, был недавно задержан в Буэнос-Айресе, — сообщил Сотенко. — Там он несколько месяцев жил на широкую ногу и выманивал у различных людей деньги. С учетом того, что настоящее дело тесно связано с делом Кружляка, которое было прекращено судом, и с будущим процессом Бовдура, я вношу предложение прервать заседание и отложить его до тех пор, пока не прояснится эпизод с Бовдуром.
Аудитория заволновалась. Две таких сенсации, как письмо Кружляка и известие об аресте Бовдура, совершенно изменили положение дел. Присутствующие шепотом делились впечатлениями. Хрущенко застыл, как мертвый; возле него стоял Шелудько и пытался успокоить профессора. Роздвянский подошел к вдове Кружляка и ободряюще пожал ей руку. Несколько сторонников Роздвянского радостно окружили его жену, сидевшую в зале.
Председатель суда прервал заседание.
***
«Киев, *** года.
Инженеру
Михаилу Роздвянскому,
директору Государственного авиационного завода,
летай-орловский хутор.
Поручая Вам управление заводом, Куратория была убеждена, что Вы используете все Ваши глубокие познания и энергию на благо завода и что под Вашим руководством предприятие достигнет высокого уровня развития. Однако возложенные на Вас надежды не оправдались. В последние месяцы завод на глазах приходит в упадок; производство никак не соответствует количеству заказов и спросу. Вина в создавшемся положении лежит исключительно на Вас: пренебрегая Вашими обязанностями как директора, Вы занимаетесь приватными научными трудами. Мало того, Вы в частном порядке пользуетесь таинственными “радиомоторами”, каковые, однако, Вы не желаете предоставить нам для блага общественности. Тем самым Вы нарушаете известный пункт нашего соглашения, по которому Вы обязались все Ваши изобретения в области авиации передать в исключительную собственность вверенного Вам завода.
И последнее: исключение Вас из числа членов Инженерной академии бросает пятно на возглавляемое Вами предприятие и компрометирует его до такой степени, что Куратория считает необходимым поблагодарить Вас за проделанную работу и просит Вас со дня получения данного письма оставить должность директора завода».
Это письмо Роздвянский получил несколько дней спустя от Куратории, ведавшей авиационным заводом. То была уже вторая ласточка бури, которую готовил в Киеве профессор Хрущенко. Незадолго до этого пришло письмо из Инженерной академии, где сообщалось о его исключении из числа членов академии.
Прочитав письмо, Галина Роздвянская приуныла. Материальные соображения были здесь ни при чем: она хорошо знала способности мужа и верила в ценность его изобретений. Больно было думать, что его вынуждают бросить место, с которым он тесно сжился, в которое вложил так много труда, столько собственного «я». Лишь ему одному завод обязан своим существованием и развитием. Это он применил в строительстве самолетов «антоль», новоизобретенный металлический сплав, что был намного легче и прочнее ранее использовавшегося алюминия [20]. Это он изобрел складные крылья — они сворачивались, как ставни на магазинных витринах, а после в одно мгновение распрямлялись и были готовы к полету. Располагая ими, он совершил следующий шаг и разработал универсальное средство передвижения: аппарат был способен летать по воздуху, как самолет, плыть по воде с помощью небольших поплавков и ехать на колесах по суше — все равно, по гладкой ли дороге или снегу и грязи.
А радиомоторы? Бензиновые и газонефтяные двигатели в ближайшем будущем останутся лишь в музеях древностей, ибо будущее принадлежит его радиомотору. Маленький, ладный моторчик обладает неслыханной мощностью и потребляет крайне мало расходного материала. Не приходится возить с собой бензин и воду для охладителей, а следовательно, отпадает и опасность взрыва бензина; исключена и такая неприятность, как закончившееся посреди пути горючее.
В радиомотор достаточно поместить только небольшой кусочек металла, как правило меди, предварительно подвергнутый воздействию солнечных лучей и тем самым прошедший «радионацию» лучами «омега» [21].
Процесс радионации был тайной Роздвянского и его жены. Хотя доступ в его мастерскую, где производилась радионация, был разрешен всем, и каждый мог подробно разглядывать оборудование и присматриваться к методам работы — Роздвянский был убежден, что тайна надежно скрыта от посторонних глаз. В последнее время при выделении «лучей омега» он пропускал солнечные лучи через особое «черное стекло», а один из ингредиентов этого стекла было не так-то легко обнаружить. Даже если прогресс аналитической химии позволит другим напасть на след, он мог быть уверен, что пройдут долгие годы, прежде чем они сумеют повторить его открытие.
И наконец, новейшие изобретения, радиосигнализация и приборы для ночных полетов — все это его заслуга. Как можно говорить, что его труды в области радиоактивности не имеют ничего общего с конструированием самолетов?!
Галина ужасно волновалась за мужа. Теперь ему придется отказаться от привычного положения, от товарищей по работе, с которыми он так сблизился. Только ради них он в прошлом году отверг заманчивое со всех точек зрения предложение: перейти в Одесский университет на кафедру радиологии. Он уже окончательно решил принять приглашение университета, как вдруг к нему явилась делегация инженеров и рабочих. От имени всех сотрудников они просили Роздвянского не бросать завод, тем более сейчас, когда он стоит на пороге важного открытия. Они обещали и дальше всеми силами помогать ему в работе и говорили, что больше нигде он не найдет таких работящих и преданных товарищей. Их доводы убедили и тронули Роздвянского — и он ответил Одесскому университету отказом.
А теперь его насильно срывают с места, а следовательно, заставляют прекратить начатую работу. Галина понимала, что теперь ему придется уступить.
Прочитав письмо Куратории, Роздвянский стал раздумывать над способами реализации своих замыслов.
Вспомнил и об одесском приглашении. Неплохо было бы, подумал он, перебраться туда и на новом месте заново начать работу. Но как получить должность, от которой он уже один раз отказался? Не станет же он напрашиваться?
