— Итак, будем продолжать? — осведомился капитан.
— Нет! — глухо и обреченно донеслось из динамиков.— Сдаюсь. Дурацкая была идея.
— Ну не такая уж и дурацкая,— улыбнулся Сакаи.— По крайней мере насчет того, что проще взять склад целиком. Я тут как раз помедитировал на тебя и прикин... тьфу, посчитал кое-что. Только надо дождаться возвращения Винни и найти сеть для ловли астероидных обломков, здесь этого добра должно быть навалом. Да, и взрывчатка нам тоже пригодится!
* * *
В отличие от Олафа Мнишека старший техник Хойзин-гер грибным самогоном брезговал. Он имел доступ, во-первых, к практически неограниченным запасам технического спирта, а во-вторых, к аппаратуре, позволяющей без особых проблем изменить приставку «мета» на «эта»1, и регулярно
пользовался сочетанием этих возможностей. Последний раз случился аккурат накануне стычки пиратов и браконьеров, каковую — как и последовавший затем сигнал
' СН.ОН— метанол, он же технический спирт — ядовитое вещество,CjHjOH— этанол, обычный спирт (строго говоря, тоже не слишком полезныйДляорганизма).
всеобщей эвакуации — Хойзингер благополучно продрых в своей каюте.
Однако проснуться ему все же довелось.
В первый момент техник не понял, что его разбудило, но затем звук повторился — глухой то ли взрыв, то и удар. После чего раздался самый страшный для космолетчиков звук: свист уходящего в пространство воздуха. Система быстро изолировала поврежденные отсеки, ликвидировав утечку, но техник все равно мигом протрезвел.
Бросившись к иллюминатору, Хойзингер узрел сюрреалистично уплывающую в космические дали вереницу складских стеллажей вперемешку с хранившимися на них вещами. Некоторые, правда, летели чуть в стороне от основного потока — например, поблескивающий в лучах близкой звезды скафандр.
Поначалу техник счел его пустым, но, проплывая мимо иллюминатора, скафандр ожил и, вытянув руку, продемонстрировал браконьеру средний палец.
* * *
За драку на станции Дэну все-таки влетело — оказалось, что коммуникатор транслировал ее на общей частоте. Разумеется, драить сортиры или сидеть в карцере (за который на транспортнике могла сойти разве что кладовая) навигатору не пришлось, но Станислав хорошенько отчитал его перед всеми, лишив премиальных.
С одной стороны, справедливо: мог бы и промолчать, не связываться с хамами. С другой — ни один уважающий себя космолетчик не промолчал бы. Сам Дэн полностью признал вину и согласился с наказанием (тем более что премиальные пока были чисто теоретические), но капитан то и дело ловил на себе осуждающие взгляды других членов команды.
— Ну разве я неправильно поступил?! — не выдержал Станислав, оставшись в медотсеке наедине с Вениамином.— Что, надо было его похвалить и благословить на новые подвиги?
— Мог бы просто пожурить с глазу на глаз. И справедливее, и доходит лучше.
— Чего он вообще в драку полез? Тихий же вроде парень, на корабле пальцем никого не тронул, даже этого микроби-олуха...
— Потому что и мы его не трогаем, а кобайкер первым ударил,— прозорливо заметил доктор.— Судя по кое-каким намекам, Дэн из не слишком благополучной семьи. Похоже, в детстве его часто били — у него много мелких старых шрамов, особенно на руках, как если бы он ими закрывался. На медосмотре Дэн сказал, что это случайные травмы, но скорее всего соврал. Чудо еще, что он вообще не озлобился и сумел вырваться из этого болота, нашел легальную работу... Кстати, обрати внимание, как изящно он держит дистанцию: вроде со всеми приветлив, от компании не уклоняется, но никого и не выделяет. Впрочем, Тед с Полиной его понемногу расшевеливают. Думаю, к концу полета сдружатся.— Доктор замолчал, оставив отчетливо недосказанным «а ты его возьмешь и выгонишь!».
— Я всех выгоню,— проворчал пристыженный Станислав.— И со мной он не слишком-то откровенничает.
— Еще бы, ты ж его терпеть не можешь.
— Я стараюсь! И вообще, я вас сразу предупреждал! — досадливо рявкнул капитан.— И что мне теперь делать? Не отменять же приказ — совсем глупо буду выглядеть.
— Конечно, не отменяй,— согласился доктор.— Думаю, у Дэна еще будет возможность реабилитироваться — и у тебя тоже. Хочешь витаминку?
— Я хочу в криокамеру,— с чувством сказал Стае, но взял желтоватый шарик драже.— Когда вернетесь на Землю — разморозите.
— Брось, разве тебе не нравится командовать космическим кораблем?
— Венька, это обычный грузовик. Только едет не по дорогам, а по «червоточинам». И капитан ему, похоже, только мешает.— Станислав кинул драже в рот, сел за стол и сжал виски руками.
— Стасик,— проникновенно сказал друг, опуская ладонь ему на плечо,— я тоже мешаю, когда все здоровы.
А пилот — когда корабль летит в пустоте на автомате. И навигатор тоже далеко не все время разбирает звездные карты — иногда он еще дерется в магазинах или занимает душ на полтора часа. Работа же техника заключается не в непрерывной починке систем, а в поддержании их в таком состоянии, чтобы не приходилось чинить. В команде у каждого есть свое место, и в разных ситуациях нужны разные специалисты, понимаешь?
— И какие же, по-твоему, ситуации требуют непременного участия капитана? — с горькой иронией осведомился Станислав.
— Если мы никогда не узнаем, какие, это и будет означать, что ты отлично справляешься со своей работой.
Станислав с усмешкой покачал головой. Все-таки Венька — неисправимый оптимист. Понятно, почему от него жена ушла: если ты постоянно долбишь человеку, что надо заниматься карьерой, а лучше по блату устроиться в элитный медцентр по сведению бородавок, где зарплата в три раза выше, на что супруг добродушно отвечает: «Да ну, все и так замечательно, на жизнь же хватает!» — поневоле начнешь заглядываться на более практичных мужчин. Впрочем, это не мешало Стасу считать Ленку дурой и стервой.
Еще немного поболтав с другом, капитан вышел из ме-дотсека. Под ногой негромко хрустнуло, и Станислав, опустив глаза, увидел очередное блюдечко — точнее, его остатки, на этот раз с хлопьями консервированного творога. Что за бред?! Капитан вытер подошву об пол, запоздало спохватившись, что теперь придется отчищать уже его. Причем привлечь к ответственности некого: время позднее, все разбрелись по каютам. В пультогостиной остался только Тед, готовящий корабль к очередному прыжку.
Станислав присмотрелся и почувствовал, как кровь замерзает в жилах без всякой криокамеры. Пилот, неестественно ровно сидя в кресле, шарил пальцами по пульту — эдакими вдумчивыми, поглаживающими движениями. В стекле иллюминатора отражались широко раскрытые, совершенно пустые глаза.
— Теодор?!
— А? — Парень обернулся, моргнул.
— Ты чего это...— Капитан изобразил рукой характерный жест слепого.
— Да так, привычка,—смутился Тед.—Я ж три месяца не видел ни шиша. Вот и привык больше на ощупь полагаться.
— А сейчас тыточновидишь?
— У вас фуражка криво надета, — обиделся пилот.— Я что, совсем идиот — слепым за штурвал садиться?!
Станислав поправил фуражку, смущенно буркнул: «Да я просто пошутил»,— и пошел к своей каюте. С порога не удержался, оглянулся — Теодор снова ласкал панель пальцами, словно ища у нее эрогенные зоны.
Этой ночью капитану спалось плохо. Снился то штурм базы на Малых Котиках с насаженным на арматурину трупом ксеноса-заолтанца, который все не желал сдохнуть (он всегда снился к каким-то неприятностям, хотя уже семнадцать лет с того прошло), то выпадающие зубы (к болезни), то покойная бабушка, сурово грозящая пальцем (связи между ней и будущим Станислав не замечал, но все равно было неприятно).
Дурное настроение более-менее развеялось только после завтрака, когда в центральном иллюминаторе показался яркий желтый, шарик.
— Все, прыжков больше не будет,— бодро объявил Теодор.— Отсюда только ровная дорожка, ориентировочно — шесть часов до захода на орбиту.
Планет пока не было видно, ни одной — хотя у здешнего солнца их крутилось пять, Степянка — вторая и единственная земного типа. Пришлось ограничиться выводом модели на главный голографический экран.
За время полета все члены экипажа успели проштудировать библиотеку и обогатиться знаниями о Степянке — точнее, убедились, что обогащаться нечем. Большую часть поверхности занимал океан, в котором бурлила хоть и активная, но весьма первобытная жизнь. Три материка (не считая вечных льдов на полюсах) тоже не впечатляли многообразием и совершенством природы — местные растения годились в пищу для человека только после обработки до полного безвкусия, земные на здешней почве росли плохо и накапливали ядовитые вещества. Животных, пригодных для
браконьерства, на планете не водилось: ни красивого меха, ни дорогих рогов, ни целебных желез, ни обаятельных пушистиков. Изредка, правда, ловцы на Степянку все-таки забредали. Любители экзотики не гнушались самыми мерзкими существами вроде змееголовых червей или кальпа-во-нючки; но браконьеров было мало, а червей много, так что экология от этих набегов ничуть не страдала. Полезные же ископаемые залегали в таких труднодоступных, глубоких или болотистых местах и в таком мизерном количестве, что впору называть их бесполезными: едва окупят строительство шахт и вывоз добычи.
