Девушка наклонилась к шее жертвы. Весь ее мир заполонила кровь, которую она желала больше всего.
Или…?
— Нет, — решительно произнесла она, разворачиваясь к миледи. — Я же сказала, что сама распоряжаюсь своей жизнью, и никто мне не указ. И в первую очередь ты! И еще я сказала, что не пью человеческую кровь! И это подло с твоей стороны, Маргарет. Auf Wiedersehen!
И бросилась прочь, не оглядываясь.
Наползал туман. Фонарных столбов было уже не разглядеть, и сгустки мутного, желтого света, казалось, висели в воздухе сами по себе. Тоскливо было на улице, и тоскливо было у Уолтера на душе. В такую ночь хорошо сидеть у камина, печь картошку в золе и вполуха слушать разглагольствования Эвике о разных сортах масла. Но никак не бродить по городу, вглядываясь в темные закоулки, из которых пока что не выскочил ни один, даже самый лядащий упырь.
— Все, поехали по домам, — сказал он Томпсону. — Жена меня только на час отпустила! И сказала, чтобы я ей малины купил, — он печально огляделся по сторонам, — а все магазины уже позакрывались. Где я ей возьму малину?
— А как же твой долг перед Империей? — насмешливо поинтересовался Генри.
— Ты так говоришь, как будто мы на войне.
— Это и есть война. Раз они убивают нас, людей, мы должны за себя постоять.
— Так Рождество же, никого они не тронут, — отмахнулся Уолтер. — Вот в январе и подумаем… Кстати, ты не знаешь, что по вкусу напоминает малину? Чем ее можно заменить?
— Стивенс, не отвлекайся. Мы должны патрулировать улицы.
— А толку-то? До сих пор никого не поймали. И не поймаем!
— Все потому, что наша стратегия малоэффективна. Надо разделиться.
— Конечно, надо! — поддакнул мистер Стивенс. — Ты едешь к себе домой, я к себе — считай, что разделились.
Но Генри Томпсон всерьез озаботился судьбами лондонцев.
— Нет, так дело не пойдет. Но если ты настаиваешь, можем и поторопиться. Ты проверь Флит-стрит, к набережной спустись, а я погляжу, что там на восточной стороне творится. Встретимся через два часа… ну, например, у Святого Павла. Идет?
Уолтер вздохнул. До недавнего времени у него и друзей-то не было! Лишь «хорошие знакомые,» сиречь люди, которые вспоминают о твоем существовании когда им нужно десять фунтов занять. Так что дружбой он дорожил. Ну и пусть Томпсон отъявленный параноик, который и воробья за летучую мышь примет. По крайней мере, он не моет руки в спирте и шевелит губами при разговоре. Почему бы не уважить его придурь?
— Ладно, уговорил, — нехотя согласился Уолтер. Может, и свежая малина по дороге подвернется.
— Тогда захвати вот это, — Томпсон протянул ему новенький револьвер. — Пули серебряные.
— Незачем было так тратиться.
— Ничего, счет я тебе потом пришлю, — улыбнулся Томпсон. С ним никогда не поймешь, шутит он или серьезен.
Когда Уолтер удалился, на ходу разглядывая револьвер со всех сторон и даже пытаясь прицелиться с плеча, как заправский рейнджер, его друг тихо вздохнул. Этот лопух сам себе голову продырявит, не иначе. А пулевое отверстие на вампиров на спишешь. Не их метод.
Кроме того, тело должно быть обескровлено.
Он открыл саквояж. Рядом с заветной коробочкой лежал продолговатый предмет, напоминающий большой медный шприц. Не только вампиры, но и люди переливают кровь из одного организма в другой. Правда, пациенты часто мрут, как будто их тела восстают против чужой крови. Быть может, она и правда бывает разных типов? У кого-то получше, у кого-то попроще? Но нет, голубая кровь, как и благородство — лишь выдумки правящих классов.
Итак, откачать кровь труда не составит. Другое дело, как достоверно сымитировать следы укуса? Генри долго думал над этим вопросом. Наконец ему пришла в голову капитальная идея. Припадки гениальности случались с ним время от времени, и каждый раз он замирал от восторга. Так приятно осознавать, что ты даже умнее, чем сам себя считаешь!
Необходимость в отметинах на шее отпадет, если там просто не будет кожи!
Да и вообще, кто вспомнит про две дырочки от клыков, когда увидит… все остальное? Известно, что вампиры суть твари извращенные. Так что зрелище будет по-настоящему эффектным.
Осталось найти подходящий образец.
Но образец подкрался к нему сам. Им оказалась уличная девица, густо набеленная и нарумяненная. Она была совсем юной, лет 14ти, а потому вела себя вдвойне развязно, стараясь походить на заправскую кокотку.
— Что, красавчик, приласкать тебя? — пропела она сладеньким голоском.
Генри согласно кивнул и подхватил ее под локоть…
* * *
Чтобы выжать из выходного все веселье до последней капельки, Харриэт упросила свою дуэнью «еще немножечко прогуляться.» Однако всю дорогу привидение возмущалось:
— И чего они озлились? Люстра ж не разбилась — всего-то несколько подвесок слетело, а так она целехонька. А трещину на потолке можно замазать… Почему они меня прогнали, а, мисс? Я даже пряник не успела слямзить,
Берте не понадобилось закрывать глаза, чтобы вновь представить эту сцену. Увиденное въелось в роговицу. Опутав люстру волосами, Харриэт вертится в воздухе, держа за руки двух хохочущих мальчишек…
— Тебя прогнали из-за вшей.
— Чии-во?
— У тебя по волосам что-то ползало. Родители испугались, что их дети подхватят от тебя паразитов.
— Так то ж саламандры.
— Из-за дыма было не разобрать. Ты что, не видела, что на елке горели свечи? — напустилась на нее вампирша. — Как вы умудрились ее повалить?! Шторы сразу вспыхнули…
— Но я все потушила!
— Болотной водицей.
— Другую я не умею.
Харриэт вздернула носик.
— Ну и не нужны нам ихние развлечения. Свои найдем.
— Какие? — простонала Берта.
— Например, подойти к человеку-сэндвичу — это те, которые на себе вывески таскают — и спросить, не нужна ли ему горчица. Или снежком в него кинуть, он неповоротливый, не угонится.
— А более гуманных забав у вас нет?
— Эй, вы феи?
Они замерли. На встречу им шел белобрысый оборвыш.
— Вы феи, да? — на каждом слове он громко хлюпал носом.
— С чего ты взял? — остолбенела Берта.
— Она прошла сквозь три фонаря, — мальчишка ткнул грязным пальцем в Харриэт. — Ну так чё?
— А не слишком ли ты взрослый, чтобы верить в фей? — начала вампирша, но мальчишка грустно сплюнул.
— В них верь — не верь, все равно есть. Так моя ма говорит. Она велела, чтобы я нашел фей и привел к ней.
— Да, мы феи! — приосанилась Харриэт. — Гляди — я наколдую тебе сахарную мышь.
Не дав ему опомниться, она сунула руку в бертин карман и извлекла оттуда зеленую мышь с обломленным хвостом. Мальчишка был сражен.
— Пошли, — призывно махнул он, засовывая леденец за пазуху. Харриэт вприпрыжку побежала за ним, но Берта не разделяла ее рвения.
Ситуация с самого начала ей не понравилась. Какая мать отправит своего отпрыска ночью на поиски фей? Не иначе как святочных рассказов начиталась.
Но когда Берта наконец увидела непутевую мамашу, то засомневалась, умеет ли та вообще читать. В полутемном переулке, у обшарпанной стены, стояла женщина в лохмотьях. Лицо ее выглядело так, словно его выстирали, как следует отжали, да так и высушили, не разгладив. В глазах играл пьяный блеск. К ней и кинулся мальчишка.
— Я привел их, ма!
— Молодчина, Томми, — иссохшая рука потрепала его по затылку.
Берте захотелось и рвануться вперед, и бежать прочь отсюда, не разбирая дороги. Оба порыва были настолько сильны, что она не смогла сдвинуться с места.
— Вы, значится, феи, — в пропитом голосе нищенки не было и тени удивления.
— Угу, — кивнула Харриэт.
— А чудо покажешь?
Сосредоточившись, девочка вперила взгляд в лужу у обочины. Тонкий ледок вдруг треснул, вода почернела и забурлила, со дна всплыла коряга, опутанная водорослями.
— Как насчет пары кувшинок? — шепнула ей Берта.
Девочка зажмурилась и сжала кулачки, но вместо цветов на поверхности воды появился дохлый карась.
— Не получается! — Харриэт готова была разреветься, но мать и сын дружно захлопали.
— Ой, ма, глянь, прям как пруд у нас дома!
— Красотень, — согласилась женщина и пояснила Берте, — мы возле кожевенной мастерской жили, милочка.
Дети подбежали к луже и швырнули в воду какую-то щепку. Берта же осталась возле нищенки, которую присутствие незнакомой барышни ничуть не смущало. Клянчить деньги она тоже не пыталась. Просто оперлась о стену и пристально смотрела на детей, которые по очереди дули на щепку, чтобы плыла побыстрее.
— Ты не человек, — ни с того, ни с сего сказала нищенка. — Что ты такое?
— Вампир, — брякнула фроляйн Штайнберг, застигнутая врасплох.
