Отчасти успокоившись за судьбу фроляйн Штайнберг, мы вернемся к событиям этого утра.
Перевалило за полночь, когда мистер Стивенс стоял на крыльце и бормотал отборнейшие ругательства, услышав которые и боцман поперхнулся бы ромом. Как он ни старался, ключ в замочную скважину не попадал. Руки ходили ходуном.
Наконец он робко постучался, но, как выяснилось, Эвике еще не ложилась. Лицо ее полыхало, как будто она уже грелась у костра, на котором корчилось тело загулявшего супруга. За спиной высилась гора домашней утвари, включая и медную форму для торта — ее Эвике метала почище любого дискобола. В течение всего вечера женщина выбирала, чем бы поприветствовать мужа, но поскольку ни один предмет не вмещал всего напора ее ярости, она решила придушить его голыми руками. Втащив Уолтера в прихожую, Эвике вывернула ему карманы, разыскивая улики вроде забытого дамского белья (Хотя учитывая структурные особенности викторианских панталон, доходивших до колен и обильно сдобренных кружевами, утрамбовать их в жилетном кармане мог разве что матерый контрабандист).
Но стоило ей заглянуть мужу в лицо, как ее гнев понесся в обратном направлении, стремительно перерастая в тревогу. Что-то случилось? Кто-то его обидел? Да она глаза всем вырвет и на хлеб намажет! Уолтер отмахивался от расспросов. Пообещав рассказать все поутру, он загнал перепуганную женщину в постель. Сам же направился в столовую, на ощупь открыл шкаф и почти залпом выпил бутылку сливовицы, гостинец тестя. Опьянеть не опьянел, зато его стошнило.
Тоже хорошо.
Вот если бы так же легко можно было опустошить память! Снова и снова ему являлось лицо Берты, ее глаза с такими крошечными зрачками, словно она в упор смотрела на свет. Глаза, в которых не осталось ничего человеческого, но и назвать их звериными означало бы незаслуженно оскорбить мир животных. Глаза нежити.
И вместе с тем она была так прекрасна, что хотелось в ней раствориться. Что же это за сила такая? Еще немного, и он убил бы ее. Еще немного, и он пал бы ниц и целовал ей ноги. Ему было страшно, как никогда. Не за себя — за Эвике.
Спотыкаясь, Уолтер добрался до дивана и забылся тяжелым, пропитанным желчью сном. Остаток ночи ему снилась Берта. Она летела по небу, и распущенные волосы клубились у нее за спиной. Вослед ей неслись крики и улюлюканье охотников, опьяненных погоней. Хлопьями снега опадали на землю рассеченные облака.
Когда поутру он разлепил веки, жена уже поджидала его с подносом, на котором стояла фарфоровая чашка. Из нее поднимался зеленоватый дымок, да и сама чашка постепенно утрачивала форму.
— Как спалось, милый? — сладким, как мышьяк, голосом осведомилась Эвике. — А я тебе вкуснятинку принесла. Выпей, полегчает.
Поддерживая правую руку левой, Уолтер взял чашку и даже не отпил глоток — просто окунул в варево кончик языка. В следующий момент он почувствовал, как вспыхнули его ресницы. От пламени, которое вырвалось изо рта.
— Чем… ты… меня…. отравила? — захрипел он, приправляя речь такими междометиями, как «божечтоэтобыло» и «пхеееххх.»
— Рецептик от похмелья. Старый Габор со мной поделился. Жаль только, что качественного скипидара в ваших краях не найти. Еще можно стручок паприки в ноздрю засунуть. Хочешь попробовать?
— Нет, спасибо!
Между тем Эвике с глубокомысленным видом, как покупатель на рынке рабов, пощупала мужу бицепс.
— Ты чего? — вытаращился Уолтер.
— Интересуюсь, хватит ли у тебя силенок взбивать масло весь день напролет.
— Масло?
— Оно, родимое. Ты задолжал мне много масла, Уолтер Стивенс! И не простого масла, а с добавками всяких там провансальских трав. Такого маслица, чтоб кайзера угостить было не стыдно.
— Королеву, — Уолтер преподал ей урок патриотизма.
— Ну, королеву. Так что топай на кухню. Чего расселся-то? Иди компенсируй мой моральный ущерб. Ушел, понимаете ли, на час за малиной, потом полночи ни ответа ни привета, мы с малышом вусмерть переволновались…
— Я был с Томпсоном.
— А, тогда другое дело, — облегченно вздохнула Эвике. — С ним тебя ни в один бордель не пустят — там тоже есть свои стандарты. Поди, на квартире у него просидел? С его дружками? Надеюсь, в бутылках у вас было вино, а не зажигательная смесь.
— Мы патрулировали улицы. Искали вампиров.
— Да ну? И много упырей напатрулировали? В такую погодку вампиры, небось, по домам сидят, глинтвейн из кровищи варят…
— Тем не менее, одна вампиршу я все же встретил.
— Вампиршу?
— Да, — проговорил Уолтер отрывисто. — С ней был мальчик. Ранее она убила его мать.
Загораживаясь от этой новости, Эвике вскинула руки и попятилась назад.
— Нет! Нет, невозможно! Она ведь тогда остановилась! Она всегда останавливается в последний момент!
— Эвике, о ком ты?
Она не смела выговорить имя.
— Это была Берта! — крикнул Уолтер, вскакивая и обнимая жену. — А ты подумала… да нет же!.. Мне вообще не следовало… ты в положении, а я… такое тебе…
Но жена успокоилась на удивление быстро. Одернула платье, погладила живот, советуясь с ребенком. Тот нечленораздельно лягнул ее, а ничего толкового не подсказал.
— Берта объяснила, почему так поступила?
— Да какие уж тут объяснения!
— Вдруг у нее были причины, — не сдавалась Эвике. — Может, мать над тем мальчишкой измывалась. Что-нибудь в этом роде.
— Такому нет оправданий.
— Разве ж я стану ее оправдывать? Я-то? Ее? Да наша семья столько от нее натерпелась! И вообще, не люблю я таких… с богатой внутренней жизнью, — фыркнула Эвике. — К ее сердцу не ключи нужно подбирать — домкрат. Никогда по-простому не поступит, все-то у нее с вывертом!.. Зато она, — тут женщина задумалась, — ну, высокоморальной ее точно не назовешь, учитывая ее предпочтения… она не злая. За здорово живешь никого не убьет. Выходит, были причины. Только мы о них, наверное, никогда уже не узнаем. Теперь она крепко за себя возьмется. Разрушит свою жизнь и еще порадуется, мол, человечеству услугу оказала. Дура и все.
— Не думай о ней, милая, — попросил Уолтер, — и вообще о вампирах. Пусть бы их и вовсе не было, а были только мы с тобой. Давай просто так посидим.
Опустившись на диван, он призывно похлопал себя по коленям.
— Я такая тяжелая, — смутилась Эвике.
— Нет! Теперь ты для меня в два раза легче.
Довольная Эвике присела ему на колени, и они начали не думать о вампирах. Целых пять минут.
— А мальчишку чего не привел? — опамятовалась женщина. — Мы б его усыновили, тогда мне рожать меньше. Прямая выгода.
Как и многие из тех, кто вырос в приюте, Эвике мечтала о большой семье. Двенадцать штук детей — это как минимум. Но первые месяцы беременности заставили ее пересмотреть свою позицию. Нет, она не отказалась от вожделенной дюжины, просто отныне искала и альтернативные способы обзаведения потомством.
— Знакомый Томпсона за ним присмотрит, пока мы не уладим ситуацию.
— Надеюсь, знакомый все таки не близкий. Его близким знакомым я бы не доверилась. И что вы там собрались улаживать?
— Вампиры нарушили договор о ненападении, так что мы, — Уолтер замялся, — должны их вроде как оштрафовать. Виноват в первую очередь лорд Марсден, Мастер Лондона, раз преступление произошло на его территории.
— Ого, так доктор Элдритч Мастеру хвост накрутит?
В устах Эвике эта идиома приобретала новый смысл. Ведь на ее родине верили, что у вурдалаков есть хвост, а когда они мочат его в воде, начинается ливень. В разгар прошлого лета, особенно засушливого, в особняк Штайнбергов даже наведывалась делегация крестьян. Но когда герр Штайнберг узнал суть их просьбы («Дождичку бы»), то так рявкнул на делегатов, что те в спешке пересмотрели свои суеверия.
— Д-да… Хвост. Именно.
— Ой как здорово! На дух не переношу Мастеров. Сволочь на сволочи. Прежде чем в кандидаты на этот пост попасть, надо, наверное, сдать экзамен на подлость. Так что если доктор Элдритч будет его осиновым колом щекотать, займи мне место в первом ряду. Я кулек семечек захвачу… Вот только Мастер потом на Берте отыграется. Ой, горюшко! Что с ней, бедной, станется! — запричитала Эвике, подперев щеку кулаком.
— Она заслужила наказание.
— Что верно, то верно, да только она уже наказана. Заранее. Потому что совесть — это самое страшное, что может приключиться с упырем.
Совесть? У нее? Уолтер попытался восстановить события прошлой ночи, но ужас размыл ему память. Вспоминались только ее зрачки, такие острые, что она могла располосовать горло одним лишь взглядом. Так трудно вспоминать… Да и нужно ли? Вампиров куда проще уничтожить, чем проанализировать.
Людей, кстати, тоже.
Но та девочка-призрак, что шла вместе с Бертой, твердила о каком-то обещании. Похоже, он действительно что-то упустил.
