«Сегодня гигантская птица села на палубу корабля. Что она там увидела? Я в это время как раз была в палубной надстройке и всё видела из окна. Какая же она огромная! Не хотелось бы попасть к ней в когти. Когда я была маленькой, мне рассказывали, что она хватает жертву и относит в своё гнездо, где отдаёт птенцам. И уже они начинают драть жертву клювами. Брр! Жуть.
Всё, не буду больше о плохом.
Возле этого города, насколько я знаю, мы пришвартовались, чтобы проверить бункер под ним. Мы так делали в каждом встречном городе и везде бункеры были покинуты. Здесь же он оказался цел. Значит, люди из него не выходили. Пока мы пытались в него попасть произошли две плохих вещи. Первая — это о нашем присутствии узнали звери, и вторая — это неаккуратное обращение с оружием. Я точно не знаю, что произошло. Как поговаривали, ниже ватерлинии взорвалась бомба. Что за бомба и откуда она там взялась — не знаю, но корабль начал тонуть и капитан загнал его во льды. Надеялся, что корабль застрянет, и тогда мы сможем его подлатать. Корабль-то застрял. Вот только подлатать было некому. Зверей здесь было очень много. Просто поразительно много. Они не давали нам чинить корабль, беспрерывно нападали. В итоге мы нашли их логово и ценой собственных жизней истребили всех. Но, как оказалось впоследствии, не всех. Немногим удалось сбежать. После чего они поселились в старых рудоносных шахтах, к западу от города. Подлатать корабль мы не смогли — пробоина оказалась огромной. Достучаться к людям в бункере тоже не смогли. А потом приплыли эти, которые в деревянных домиках живут. Всё. Надоело. Завтра продолжу».
«Не писала два дня. Сегодня произошло кое-что странное и страшное. Я нашла в небоскрёбе кости. Много костей. Там были и кости животных и человеческие. Кажется, я наткнулась на логово. Эти, которые живут в деревянных домиках, частенько выгоняют людей. Наказание у них такое. Полагаю, что некоторые из этих изгнанных выживают. Да что там полагаю?! Я видела его логово. На шестом или седьмом этаже. Тёмное, вонючее. Бррр! Сейчас, когда пишу на корабле, в безопасности, страшно становится, что могла столкнуться с хозяином! Вряд ли он чем-то отличается от зверя. Хотя, говоря начистоту, я в зеркало тоже предпочитаю не смотреться. Настроение испортилось, когда вспомнила, что там отражается».
«Сегодня к кораблю приходили эти, из деревянных домиков. Раскачивали лестницу, пытались добраться до иллюминатора. Одного убило автоматическое оружие. Какие-то они дурные. Собственно, ведь я хотела рассказать об их приходе, да что-то подзабыла.
Начнём с их прибытия. Приплыли они на какой-то полуразвалившейся лоханке из океана. Корабль их почти сразу затонул невдалеке от берега. Видимо они тоже хотели посадить его на мель, чтобы подлатать. Когда он затонул, то даже полностью под водой не скрылся, так кусок и торчит. Собственно потом они начали обустраиваться. А мы боялись, что они смогут пробраться на корабль. Но они, поначалу, о нашем существовании и не догадывались, были заняты обустройством собственной жизни. Тогда у нас не стояло автоматического оружия вдоль всей палубы, и не висела лестница. У нас тогда были вахтенные, и мы спускали трап, который сейчас лежит без дела. А эти, приплывшие, умели пользоваться техникой, и, при желании, могли пробить дыру в корабле. Но нашли они нас уже слишком поздно. К тому времени на корабле осталось мало людей, а в этом поселении посреди города забыли, как ремонтировать и пользоваться машинами. В итоге нас стало совсем мало и трап спускать было некому. Мы сделали маленькую хитрость, и она неожиданно возымела успех. Спустили верёвочную лестницу, схватившись за которую стоило проползти на другую часть борта и спокойно подняться. А вдоль всего борта поставили самонаводящееся автоматическое оружие с запасной лентой к каждому орудию на 17000 патронов. Ещё никто из них не догадался, как забраться на корабль. И уже вряд ли догадается. Конечно, и нам поначалу попадать было тяжело, но ничего. Привыкли. А сейчас я неимоверно рада, что кто-то придумал эту защиту. Что бы я делала без неё — не представляю. Наверняка бы уже была мертва. Пришла бы как-нибудь с вылазки, а внутри сюрприз. Неприятный.
Почему мы не вступили в контакт с людьми прибывшими из-за океана? Мне тоже интересен этот вопрос. С детства интересен. И все, у кого я спрашивала, говорили по-разному. Одни, что они людей едят, другие, что приплывшие хуже зверей. Третьи отвечали, что с этими людьми что-то не то и я должна и сама это видеть. В общем, я так и не получила внятного ответа. В итоге они отстроили поселение, смогли получить электричество. И зажили. Насколько я понимаю, они думали, что зверей здесь нет. Ведь мы их почти всех истребили, а те одиночные группы, которые остались, предпочитали обходить такие скопления людей стороной. И действительно, почему мы не вступили с ними в контакт??? Почему не пригласили жить на корабль???»
«Мне понравилось охотиться на пингвинов. Сегодня пришлось пойти на такие ухищрения, чтобы к ним подобраться! Просто фантастика! Но их мясо того стоит. Да и сопротивления они не оказывают. Главное подобраться. Они меня, если честно поражают своей организованностью.
Непроизвольно весь день размышляла о том, почему мы не вступили в контакт с жителями деревянных домиков. Анализировала собственное детство, когда на корабле ещё жило много людей. И почему они не хотели ничего слышать об этих, приплывших на развалившемся корабле? Пришла к такому выводу: без сомнения, люди, приплывшие на развалившейся лоханке, вышли из какого-то бункера. Медальона у них нет, иначе бы они им уже воспользовались. А вот зверей они начали отвлекать здорово! К нашему кораблю эти мохнатые недочеловеки перестали приходить. (Смешно, только почему-то не очень. «Мохнатые недочеловеки» пишет та, кто к зеркалу не подходила уже много дней, а в отражающие поверхности старающаяся не смотреть! Меня-то от зверя отличить можно? Думаю, что вряд ли, пока не заговорю. А если перестану писать, то наверно вообще уже никто не отличит. И даже я). К тому же поначалу, насколько я понимаю, мы надеялись, что они отопрут бункер под площадью, и тогда мы сможем неожиданно напасть и отобрать медальон. Однако, скорее всего, мы ненавидели тех, кто спрятался под землёй. Они начали войну, убили миллионы людей, и они же спрятались, чтобы пережить все невзгоды. В этом вопросе со зверьми мы оказались единомышленниками. Пока мы плавали по морям и океанам они попросту жили себе в тепле и достатке. Пока нас убивали, пока мы замерзали, они размножались, не испытывая тревог и хлопот. Как к ним можно по-человечески относиться? Про зверей вообще страшно представить. У них явно уже в крови эта ненависть. Иначе не объяснить их стремление убить человека. Но и их можно понять. Весь удар эти ни в чём неповинные люди приняли на себя. По-моему это основная причина, почему мы не захотели иметь с ними никаких дел.
Может, я уже рассуждаю как зверь, считая, что потомков тех, кто устроил апокалипсис, надо убить? Тогда как рассуждали те, кто отдал приказ выпустить бомбы, а сам при этом спрятался? Если я зверь, тогда кто были они? И кто тогда их потомки?»
В этот раз Ди сам прекратил читать. Больше не смог.
Через несколько дней Тири впервые встала с кровати. Хоть Гтирер и поддерживал её, она сделала всего три шага, а потом свалилась ему в руки без сил. Для неё это были всего три шага, а для домочадцев целых три шага. Те крохи надежды, что ещё теплились в сердцах людей, окончательно и бесповоротно потухли.
Болезнь, от которой умирал каждый первый, сдалась именно на том, чьей смерти почти вся семья разведчиков желала больше всего.
— Подъём, лодыри! — проснулся на следующее утро Ди от слабого шёпота. — Я что, неясно говорю?
Молодой разведчик разлепил глаза. Тири разожгла на столе свечу и присела на стул.
— Подъём! — прохрипела и закашлялась.
«Без крови» — с грустью отметил Ди.
* * *
Тири заметно подобрела. Ко всем кроме Ди.
Хотя домочадцы не особо-то и верили в такое чудо. Думали, что, скорее всего, она лишь накапливает силы.
В первые дни жена Гтирера лишь совсем немного заставляла работать. Если сравнить с тем, что было до её болезни, то она позволила всем бездельничать.
— Что вы на меня смотрите, как на зверя?! — не единожды за эти дни спрашивала Тири.
Люди не могли привыкнуть к переменам. Жена Гтирера ни разу не наорала на свекровь. Вообще ни на кого не кричала и даже голос не поднимала.
«Из-за кашля! — догадался молодой разведчик, когда поймал её взгляд, преисполненный ненависти вперемешку с презрением. — Просто бережёт себя».
В доме стало тихо и спокойно. Даже до рукоприкладства дошло всего один раз — она ударила своего младшего сына, за то, что тот не слушался.
Домочадцы быстро привыкли к новому характеру Тири. Сношенницы уже через несколько дней весело с ней щебетали, все дети льнули, будто к мамке родной, братья улыбались, а Бримо даже начал рассыпаться в комплиментах. Новая хозяйка как-то попробовала и свекровь расположить к себе. С престарелой женщиной ей разговаривать оказалось тяжело, да и не о чем. Мать все разговоры начала сводить к тому, как всё было в её молодости, как она любит отца, и через слово утверждала, что вскоре они будут вместе. И уже навсегда.
