Тири заметно подобрела. Ко всем кроме Ди.
Хотя домочадцы не особо-то и верили в такое чудо. Думали, что, скорее всего, она лишь накапливает силы.
В первые дни жена Гтирера лишь совсем немного заставляла работать. Если сравнить с тем, что было до её болезни, то она позволила всем бездельничать.
— Что вы на меня смотрите, как на зверя?! — не единожды за эти дни спрашивала Тири.
Люди не могли привыкнуть к переменам. Жена Гтирера ни разу не наорала на свекровь. Вообще ни на кого не кричала и даже голос не поднимала.
«Из-за кашля! — догадался молодой разведчик, когда поймал её взгляд, преисполненный ненависти вперемешку с презрением. — Просто бережёт себя».
В доме стало тихо и спокойно. Даже до рукоприкладства дошло всего один раз — она ударила своего младшего сына, за то, что тот не слушался.
Домочадцы быстро привыкли к новому характеру Тири. Сношенницы уже через несколько дней весело с ней щебетали, все дети льнули, будто к мамке родной, братья улыбались, а Бримо даже начал рассыпаться в комплиментах. Новая хозяйка как-то попробовала и свекровь расположить к себе. С престарелой женщиной ей разговаривать оказалось тяжело, да и не о чем. Мать все разговоры начала сводить к тому, как всё было в её молодости, как она любит отца, и через слово утверждала, что вскоре они будут вместе. И уже навсегда.
Очень быстро Тири поняла, что её попытки бессмысленны. Один из самых старых людей в поселении потихоньку начал сходить с ума. Она ещё рассказывала внукам внятные истории, но все они были о любви. Могла и с сыновьями пообщаться, но любая тема разговора очень быстро трансформировалась в любовь и воспоминания о Флоре.
Ди по-прежнему посматривал на невестку холодно и с опаской. И она отвечала ему взаимностью.
Как-то вечером жёны братьев сели за стол — рукодельничать. Тири тоже уселась, но делать ничего не стала. Будто оправдываясь, произнесла:
— Руки слишком слабы после болезни. Боюсь, если сейчас что-то буду делать, то потом ещё и переделывать придётся.
— Да, естественно, — ответила жена Траана. — Дурная работа никому на пользу не шла. Это мне однажды Хайла, жена того, хилого бойца, рассказывала, как однажды три раза переделывала мужу патронташ.
— Так у неё же руки из пяток растут, — хмыкнула жена Зайрика. — Ничего толково сделать не может. — Ей бы повилять задом перед мужиками. Почему же к ней прям так и липнут?
— Да известно почему! — Тири говорила шёпотом, так ей меньше хотелось кашлять. — С ней не был только самый ленивый. До меня вообще доходили сведения, что её муж знает, о том, что с ней спит всё поселение.
— Да-а-а-а! — протянула жена Зайрика. Она представила, как хорошо оказаться на месте этой Хайлы. Посмотрела на сношенниц. У каждой на лице появилось грустное выражение. Лишь Тири сидела равнодушная.
— Помните Виму? — спросила жена Бримо. — Её-то муж тоже знал, что она слаба на передок. И что в итоге из этого вышло?
Ди лежал на лавочке в полудрёме. Но сон сразу забылся и он в оба уха начал слушать разговор невесток. Как давненько заметил, девушки в таких обсуждениях легкодоступны, да и парни не отличались верностью.
Ди привык к таким разговорам. Но только теперь понял, что слышит коллективные мечты. Невестки, кроме Тири, были отданы замуж насильно, за нелюбимого человека. Еды мало… лишний рот… Пусть лучше идёт в другой дом, детей рожает. Мать как-то призналась, что и своих дочерей отдавала по такому же принципу.
— Я перед самым Периодом Бурь слышала, что в доме Сийна точно еды не хватит, — начала Тири. — Как вы думаете, переживут? Не прирежут кого-нибудь?
— Да какая разница? — махнула рукой жена Бримо. — Я вот слышала, как Хлаала с Дорном договаривались в Период Бурь под навесом встретиться!
Жёны Зайрика и Траана прикрыли ладонями рты, чтоб не рассмеяться в голос.
— Как же они будут..? — сквозь смех выдавила жена Траана.
— А что им-то? — Хихикнула жена Зайрика. — Что им какой-то холод?! Помнишь, поговаривали, что Дорн положил Хлаалу на мужа и…
Ди отвернулся к стенке и больше не слушал.
— Только бы не ошибиться! — пробормотал он.
Перед глазами возникли Сия и Эва. Одна красотка, по меркам поселения, а вторая уродина.
— Только бы не ошибиться! — повторил разведчик, хотя чувствовал, что выбор уже сделал.
* * *
За едой молодой разведчик внимательно осмотрел многочисленную родню. Они поедали мясо, веселились и шутили. Племянники и племянницы носились вокруг стола, играли в прятки. Глядя на царившую в доме атмосферу семейного счастья, Ди даже засомневался в том, что кто-то может его разрушить. Слова Эвы казались плохим сном, игрой больного разума. Как могли звери прийти и убить столько здоровых и сильных мужчин? Перебить беспомощных детей?
«Не может быть, — размышлял разведчик. — Ведь мы уже здесь сколько? Да долго! И что? Они всегда нападали. Всегда кого-то убивали, кого-то уводили. Но это не значит, что они смогут перебить всех!».
Но Ди почувствовал фальшь в собственном внутреннем диалоге.
— Эй, Мясо, передай мясо! — Тири рассмеялась собственной шутке. Она вообще в последние дни слишком нагло вела себя с деверем.
Он передал. Когда тарелку с одной стороны сжала её рука, а с другой ещё сжимала его, их взгляды встретились. В раскосых глазах невестки Ди увидел веселье и смех.
Ночью приснилось, что приходит в поселение, а лестница спущена. Перелезает внутрь и видит, что всё поселение в крови. Дома, снег, навес, частокол. Спешит в дом. Вломившись внутрь, видит, что родня стоит возле своих кроватей. У всех вспорот живот и внутренности дымятся на полу. Они одновременно поднимают на него взгляд полный боли.
— Где ты был? — спрашивают их губы.
Ди вскочил с постели.
* * *
Зверь с чёрной шкурой поднялся на возвышение. Его сын, с серебристой шерстью, последовал за ним. Вожак подошёл к огромному булыжнику, который имитировал трон. Неожиданно вспомнилась мать, детство. Короткое, но очень счастливое. Он уже тогда, живя на корабле, знал, что есть какие-то плохие люди, которые живут в горах, а есть ещё более плохие люди в мёртвом городе. Видел он и тех и других, но не понимал, почему они между собой так мало похожи. Мать же не могла внятно этого объяснить. И тогда он разделил их по-своему. По-детски. На «свои» и «чужие».
Много позже на его мать напали «свои». Они не причинили ей сколько-нибудь серьёзных ран, но он пошёл им мстить. Неожиданно, даже для самого себя, стал главным в одной из разрозненных кучек себе подобных. Потом понял, что пока его сородичи разрозненны, люди легко и планомерно их истребляют. Объединить сородичей для Вожака большой проблемой не стало. Они все были слабы и податливы, как пластилин, которым он в детстве играл на корабле.
Лишь много позже он понял, что по детской неразумности неправильно разделил на «свои» и «чужие».
Вспомнилась встреча с человеком из поселения. К тому времени он знал, что сильнее людей. Но этот человек из поселения оказался ему не по зубам. Как, собственно, и наоборот. Это оказался тот человек, с кем он сумел поговорить, в лице которого обрёл друга и верного соратника.
От мыслей отвлёк рёв сородичей. Вожак и думать забыл о собственном приказе привести человека. Развернувшись, рванулся назад и столкнулся с сыном.
Зверь с серебристой шкурой зарычал. Сделал несколько шагов назад. Вожак краем глаза заметил, как в пещеру ввели сильно похудевшую женщину. Даже успел подумать, что людей осталось мало, а мясо этой женщины достанется лишь единицам. И сородичи потребуют ещё еды…
Серый кинулся на отца. Вожак лишь в последний момент успел уклониться от когтей, нацеленных в грудь и зубов, собиравшихся перегрызть шею. Лапой, наотмашь, он попал сыну по затылку. Брызнула кровь.
Сородичи зарычали, начали лезть друг другу на головы, чтобы лучше рассмотреть, что творилось на возвышении. О еде они забыли. Вожак знал, что каждая из этих коричневых шкур спит и видит, чтобы его сын стал главою стаи.
Морда Серого скривилась в жутком оскале. Вряд ли он чувствовал боль. Его раздражал зверь с чёрной шкурой. Его слабохарактерность и трусость. Бесчисленное количество раз он пытался убить этого старого и глупого сородича, занять его место. И всегда проигрывал.
Звери ревели и рычали — выражали дикий восторг всеми доступными способами. Чтобы быть ближе к возвышению в толпе завязалась драка.
Серый медленно двинулся к противнику. Вожак напрягся. Что-то в поведении сына показалось ему странным и неестественным. Его движения замедленны, глаза смотрят в сторону, шагает на согнутых лапах…
Слишком поздно зверь с чёрной шкурой разгадал задумку сына. Серый метнулся к отцу, занёс лапу для удара, но уже в следующий миг оказался по другую сторону. Вожак же, увидев, как к нему бросился сын, приготовился отразить удар, чтоб сразу нанести свой, на этот раз сокрушительный. Но когда Серый возник с другой стороны, отец попросту оказался к этому не готов. Впервые он с болью в сердце осознал, что сын превзошёл его в мастерстве. В следующий миг когти воткнулись под рёбра. Резкая боль заволокла сознание, вытащила на волю звериные инстинкты. Рёв бесновавшихся сородичей слился в единый устрашающий крик. Вожак не понял, что произошло в дальнейшем. Не смог бы повторить этого или рассказать.
