— И где написано, что мне этого нельзя? В конституции Республики?
Активированный клинок описал ровную дугу.
— Им можно резать и рубить так же хорошо, как твоим.
— Резать и рубить, — задумчиво проговорил джедай. — Резать и рубить.
Кеноби снова погрузился в молчание. Скайуокер минуту смотрел на собственный голубой клинок, потом перевел взгляд на рыцаря.
— Будем считать, что теоретический курс «метафизика световых мечей для юного падавана» мы прошли. Поэтому предлагаю приступить к практике.
— Если тебе угодно.
— Мне угодно.
— Тогда переведи мощность на тренировочный режим.
— Ты бы тоже, кстати…
— Уже переключил.
Синие лучи второй раз за вечер нарисовали неровный крест.
— Из штаба пока никаких новостей для меня, капитан?
— К сожалению, нет.
— Значит, придется мне остаться на «Виктории» еще и на время учений. Буду и дальше бегать по палубам, делая вид, что мне больше всех надо. Представляю, до какой степени я вам надоел, — вздохнул Фир Рутьес.
Анакин улыбнулся и покачал головой.
— Ни в коем случае.
— Спасибо. Знаете, когда мой босс впервые предложил мне войти в комиссию инженеров, курирующую ходовые испытания «Виктории», я ведь больше всего боялся, что не смогу найти общий язык с военными.
— Вы же и раньше строили военные корабли?
— Строил.
— И не находили общий язык?
— По-разному получалось. Вы же понимаете, для кого строился именно этот корабль.
— Понимаю. А из какой системы были заказчики?
— Нам этого так и не сказали. Думаю, с ними говорил сам Фирцини, а уже потом его люди передали нам заказ на проектирование дредноута, — Рутьес поднял брови. — Это же все есть в архивах верфей?
— Как-то я… не интересовался этой стороной вопроса.
— Вот видите. А я боялся, что мне не станут доверять. Сочтут врагом.
Скайуокер рассмеялся.
Инженер ему нравился. Нравилось приходить сюда, в эту уютную каюту. Так же, как на верфях он приходил в кабинет Рутьеса. Они, как и тогда, снова пили кофе из больших кружек и разбирали технические заморочки. И не только технические. Этот первоклассный технарь умел подмечать вещи, к технике не имеющие никакого отношения.
То ли жизненный опыт. То ли просто еще один талант.
— Вы довольны результатом?
— Более чем.
— Вы напишете об этом в вашем отчете для Совета Безопасности?
— Уже написал, — инженер передал Скайуокеру холокристалл и распечатки. — Почитайте, капитан. На кристалле чертежи, здесь сам отчет. Если что не так, исправлю.
Скайуокер перелистнул бумаги. Пробежал глазами введение и основную часть, потом уперся взглядом в заключение.
— Спасибо, — сказал он. — У меня нет слов. Вы очень нам помогли.
— Погодите меня благодарить. Неизвестно еще, как отзовется этот ваш Совет Безопасности.
— После таких выводов?
— Посмотрим. Вы что, думаете, я не знаю республиканских чиновников? Я жил на Локримии три года, и два из них на так называемой независимой Локримии, — инженер скривил губы. — До этого я перепробовал несколько судостроительных компаний. И везде было одно и тоже. Если это заказ коммерческий — договорись с заказчиком и никаких проблем, а если заинтересовано государство… Помнится, проектировали корвет для одного сенатора. С одной стороны — его служба безопасности с идефикс о покушении. С другой стороны — его министерство обороны, которое хоть и делало заказ и не очень-то хотело нам платить. Кажется, я вам об этом уже рассказывал?
— Это тот тип, который хотел щиты как на дредноуте?
— Он самый. Параноик хренов, простите за выражение. Все время боялся, что его собьют. Кстати, я говорил, что в конце концов его отравили?
— Да, помню.
— Ну вот. И лично у меня за двадцать лет строительства кораблей сложилось такое мнение: подбить можно любой корабль. При двух условиях. Первое: если именно этого хотеть и сконцентрировать на нем достаточный огонь. И второе: если корабль в это время ничего не делает и стоит на одном месте.
— Согласен.
— Не давайте им лупить по дредноуту, капитан.
Рутьес его уже предостерегал и теперь повторялся с завидным упорством. Скайуокера это ничуть не раздражало. Он знал: инженер хочет, чтобы «Виктория» уцелела.
— Не дам. Будем лупить в ответ.
— И правильно. Я, если честно, немножко боялся этого рейда на Кьет.
— Почему?
— Да так… ходовые испытания ведь не были закончены.
— Командование решило…
— Не спросив нас! Простите, капитан — может быть, я всего лишь тупой штатский. Но…
— Я регулярно отсылаю рапорты в штаб. Разве дредноут не был готов к активным действиям?
— Дредноут был готов к вступлению в боевые действия еще на верфях. Скажу вам честно, капитан, я беспокоился за экипаж. Я ведь тоже не с закрытыми глазами хожу по дредноуту. Учитывая количество лестниц и люков, это довольно трудно, — пошутил инженер. — И я видел, какое пополнение вы получили с Кариды и Ахвена. Там же одни мальчишки. Хорошо, если они успели поделить койки в каютах. Я и не говорю о том, чтобы научиться ориентироваться на «Виктории» и не забрести в трюм на учебной тревоге.
— Мальчишки на войне очень быстро взрослеют, — сказал Скайуокер. — Если успевают дожить.
— Вы правы. Но у тех, у кого война не отняла жизнь, она отнимает что-то другое.
— Что именно?
— Юность.
— Юность?
— Да. Юность, которую вы с легкостью размениваете на ордена, звания и боевой опыт.
— Ее всегда разменивают на опыт. Боевой или небоевой — зависит от обстоятельств.
— Но ее нельзя возвратить.
— Не особо-то и хочется, — ответил Скайуокер.
Вышло резко. И не совсем правдиво, подумал он.
— Анакин, — инженер вдруг назвал его по имени. Подчеркивая, что обращается не к командиру, а к человеку. И добавил очень тихо и мягко. — Так ведь это и страшно.
— Может быть.
— Не хотел вас задеть, капитан, — еще мягче, извиняющимся тоном.
— Вы меня не задели.
Рутьес вздохнул и замолчал. Взял со стола небольшой зеленый холокристалл и принялся вертеть его в руках. Потом снова поднял глаза на Анакина.
— А если я задам глупый любопытный вопрос?
— Задавайте.
— Вы давно навещали мать?
— Месяца три назад.
— А до этого?
— А до этого я там не был полтора года.
— Она, наверное, волнуется за вас и скучает.
— Скучает, — Скайуокер кивнул. — И волнуется тоже.
— Мама вами гордится, правда?
— Правда.
— Вы приезжаете и каждый раз рассказываете о новом звании.
