в это поверить. В данной связи Натану Мардохеевичу стоит пока подождать со своими идеями. Не всем же так везет как Борису Анатольевичу Чупсу, чьи идеи такого же уровня в сфере его научных интересов были не только приняты «на ура», но и прошли самую широкую апробацию. С другой стороны – чего удивляться: ведь его научным консультантом по докторской был сам академик Гей-Дар.
Геннадий Иванович Гроф был буквально одержим идеей внедрения искусственного интеллекта везде, где это можно и нельзя. Вместе с заведующей кафедрой и профессором Чупсом они продавили идею выпуска университетом собственных ценных бумаг, которые среди преподавателей и студентов носили название «забубонные», вероятно, из-за подписи Бубновой внизу. Бумаги эти не прижились, по крайней мере в качестве ценных: их продавали и покупали в десять тысяч раз дешевле номинала. Поговаривали, что нередко их находили в туалетах университета, потому что туалетная бумага была значительно дороже.
Эльвира Егоровна Кузькина умудрялась держать весь этот состоящий из «звезд первой величины» (как они сами себя скромно именовали) коллектив в рамках относительной дисциплины. «Должно быть место для взаимоприемлемого консенсуса и равноудаленная фигура, устраивающая основных акторов», – комментировал это перешедший на другую работу профессор Кудряшов.
Новые эгрегоры
Оксане Александровне повезло: через день после отъезда эгрегора она перестала видеть свое лицо как драконью морду. Почти две недели она упивалась абсолютной властью в университете, но на тринадцатый день вечером в ней в кабинет залетела сова и бросила на стол ценную бумагу университета с подписью Бубновой, которую какой-то охальник умудрился использовать в туалете. И.о. ректора хотела презрительно выбросить бумажку в мусорное ведро, но ее внимание привлекло крупно написанное фломастером слово «Повестка». Текст был таким:
«Вам надлежит прибыть завтра в 13 часов 13 минут и 13 секунд в известное Вам место для представления новому эгрегору университета».
Подпись была такой: «Свинокрыл Чешуйчатый-Земноводный».
«Неужели это новый эгрегор?» – с тоской подумала Бубнова, вспомнив, какой солидный дракон жил у них еще совсем недавно.
В назначенное время и.о. ректора была на месте, вошла в разверзнувшуюся перед ней стену. Свинокрыл Чешуйчатый-Земноводный превосходил все самые смелые самые отвратительные представления, которые могли только возникнуть в мозгу видавшей виды Бубновой.
– Вы уже поняли, что эгрегор похож на тех, с кем работает, – без обиняков сказал он, полагая, что среди своих дипломатические выверты не уместны. – Если Вы заслужите, то Ваше лицо будет походить не на драконье, а на мое!
Отсутствие энтузиазма и подобающего ситуации восторга так явственно читалось на лице и.о. ректора, что это не могло не вызвать неудовольствия эгрегора:
– Вам что-то не нравится? – сухо спросил он.
– Нет, я всем довольная, – поспешила развеять его опасения Бубнова, которая присмотрелась и решила, что эгрегор вовсе не так плох, как ей сперва показалось: что-то в нем есть ментально близкое ей, настолько глубоко родное, что словами сложно передать…
– Вот и отлично, – кивнул Свинокрыл Чешуйчатый-Земноводный, заметив перемену. – Теперь перейдем к рабочим вопросам. Что это за ничтожный водоем?
– Озеро… – робко ответила и.о. ректора, глядя на почти высохшую после отъезда прежнего эгегора большую лужу вокруг сохранившегося в прежнем виде острова.
– Может когда-то это и было озеро, но сейчас это лужа. Впрочем, и озеро эгрегору такого ранга не подошло бы. Здесь необходима проточная вода, река!
– Так где же ее взять? – осторожно спросила Бубнова, помнившая, каким именно образом пополнялось озеро.
– О, с этим проблем не будет! – легко ответил Свинокрыл. – Позвольте представить моих помощников.
И.о. ректора с опаской посмотрела на прозрачную руку, не связанную с чем-либо, внешне напоминающую пульсирующую голограмму и без энтузиазма взглянула на какого-то мутного мужика с надувной лодкой.
– Ваша кафедра экономики так хорошо себя проявила, что заслужила собственного эгрегора. Знакомьтесь: Невидимая Рука Рынка!
Прозрачная рука в качестве приветствия дала Бубновой щелбан по носу, от которого она чуть не упала.
– Надо же: редко кто удостаивается такого знака внимания при первой же встрече! Позвольте Вас поздравить, Оксана Александровна! – восхищенно сказал Свинокрыл.
– Так а что с рекой? – спросила и.о. ректора, нос которой покраснел и распух.
– Невидимая Рука Рынка все это решит! – уверенно ответил Чешуйчатый-Земноводный.
И тут же Невидимая Рука Рынка ударила по какой-то трубе и из образовавшейся течи в помещение хлынуло содержимое канализации.
– Что надо будет река! – удовлетворенно кивнул Свинокрыл.
–Позвольте, но ведь это сколько денег будет впустую утекать! – возмутилась Бубнова, которую с тех пор, как она стала и.о. ректора начали занимать подобные вопросы.
– Это специфика Невидимой Руки Рынка и современной высшей школы – трата основных средств не на то, что кажется очевидно необходимым большинству, – спокойно пожал плечами Свинокрыл. – Кстати: можете меня поздравить: руководство выдало мне сертификат, подтверждающий, что я имею право назвать эту прекраснейшую из рек – Стикс.
– А это кто? – спросила Оксана Александровна, крайне невежливо ткнув пальцем в сторону мужика, которого ей не представили.
– Хэрон. Он будет перевозить Вас на остров.
Бубнова посмотрела на разлившуюся как река канализацию и согласно кивнула: вплавь самой добираться по этой речке было не комильфо.
– А почему Хэрон, а не Харон? – решила блеснуть она познаниями в греческой мифологии.
– Дело в том, что в английском языке буква «a» может читаться как «а» и как «э», в зависимости от разных причин. Учитывая общий контекст, в котором мы находимся, сейчас это «э».
Бубнова удовлетворенно кивнула: почему-то в этой компании ей было намного комфортнее, чем с драконом.
Профессор и поэт
Карл Владимирович, выйдя из приемной ректора, наткнулся на доцента Горбунькова. Глаза профессора озорно блеснули:
– Семен! Рад тебя видеть! Приятная неожиданность, что тебя не смогли отсюда выжить!
– Не так это и просто, – важно ответил ему доцент и добавил:
Поэта ранить может каждый,
Но вот не каждый сможет дважды!
– Ясно, – улыбнулся Барт. – Как здесь в целом дела?
– Здесь все дела подобны смраду,
О них и говорить не надо;
Но если все же рассказать,
То слов не хватит описать
Все непотребства и проказы,
Которых больше с каждым разом;
Любимый наш университет
Похожим стал на туалет!
– Ты, смотрю, уже прозой и перестал совсем разговаривать, – засмеялся профессор. – Да, канализацией тут что-то сильно подносит, только пока вот не пойму откуда. Ты мне вот скажи лучше: здесь хоть наукой кто-то еще занимается?
– Здесь занимаются наукой,
Как скрещивать ежа с гадюкой;
Лапшу как вешать на ушах,
Как зарабатывать на вшах;
К ученым же полны презренья,
И без малейшего почтенья,
Нас с наших кафедр гонят прочь,
В пустыню, в бедность, в темень, в ночь!
– Исчерпывающе, – улыбнулся Барт. – Ну а
