— Лей был художником и мужем Дины Расти, — вставил Дан, адресуясь к Патрику с Артуром. — Маран с Диной — друзья детства. Он не сумел спасти Лея, того казнили, и он очень переживал.
— До сих пор переживает, — поправил его Мит. — Так вот, ему доложили. Не я. Но я при этом присутствовал. Он промолчал. И велел, чтобы его оставили одного. И испарился. — Он вздохнул. — Если б я знал, что за жизнь он мне устроит, я никогда не согласился бы на эту работенку… Я был начальником его личной охраны, когда он командовал Лигой и всем прочим, — объяснил он Патрику и Артуру. — Это был просто ад. Он все время куда-то сматывался. Я с ума сходил. Пока он сидел в кабинете, я еще мог свободно вздохнуть, но когда он переступал его порог… Словом, он исчез, а через час прибежал хозяин одного кабака… к счастью, это близко, сто шагов от дворца…
— Селуна? — спросил Дан.
— Нет, что ты. Селуна наш человек, у него такого сорта людей не бывает. Другое местечко, там собирались всякие фанатики, опора режима, позднее Мстители. Так он попер туда, что-то выпил, хотя это значения не имеет, когда он злой, он и не пьянеет вовсе, главное, стал задевать эту произиевскую компанию. Представляешь ситуацию? Один, а их было человек семь-восемь. К счастью, хозяин узнал его и, поняв, что назревает драка, испугался, решил позвать на помощь. Они б его убили, наверно, если б не твои приемы, и если б мы с Науро не подоспели. Вот такие номерочки он откалывал.
— Ни разу не видел, чтобы Маран дрался, — сказал Дан.
— Имеешь шанс увидеть, — обещал Мит зловеще. — Пойду лучше добуду ему этой штуки. Где фляжка?
Дан кивнул на кресло, куда Маран бросил пустую фляжку, и тут в дверь постучали, вернее, разок стукнули, затем она распахнулась настежь, и в комнату ввалился огромный сердитый детина в черных брюках и белой кружевной рубашке, отнюдь не придававшей ему изнеженный вид. Он зарос щетиной и был так взлохмачен, что Дан не сразу узнал его.
— Где ваш приятель? — буркнул он, набычившись.
Дан увидел, как Мит, просияв, шагнул к ванной, приоткрыл дверь и крикнул:
— Маран, к тебе Атис.
Дан понял, что Мит считает появление Атиса удачей. Может, и так. Патрик оценивающе посмотрел на разъяренного королевского фаворита, но промолчал, а Артур тихо сказал на интере:
— Он его побьет.
— Марана? — уничтожающе усмехнулся Мит.
Ждать пришлось недолго, Маран появился буквально через минуту. Он не дал себе труда полностью одеться, выскочил без рубашки и даже толком не вытерся, на спине у него поблескивали капельки воды, волосы были совершенно мокрые. Он стремительно прошел через комнату и остановился перед Атисом, заложив руки в карманы брюк.
— Чего изволите? — спросил он тихо, но зло.
— Я тебя вызываю на бой, — заявил Атис, сжимая кулаки. — Ты провел эту ночь у королевы. Не отрицай, не поможет. Мне сказали верные люди. Ты должен дать мне удовлетворение.
— Я — тебе? Ах ты, слизняк! — сказал Маран, отчеканивая слова. — Не можешь прибрать к рукам свою бабу, чтобы она не лезла к заезжим мужикам, и еще требуешь удовлетворения от меня? Мало мне удовлетворять твою бабу?
Он сгреб рукой рубашку Атиса на груди, толкнул его и буквально припечатал к стене, так, что посыпалась штукатурка, тот рванулся, пытаясь высвободиться, тогда Маран отпустил рубашку и схватил его за горло, все это одной правой, даже не вынув левую руку из кармана, и столь стремительно, что за его движениями трудно было уследить.
— Ну что, хватит тебе? Или добавить?
Атис захрипел, и Маран отпустил его горло, но продолжал придерживать рукой у основания шеи.
— Послушай меня, — сказал он уже спокойнее. — Я дам тебе совет. Я дам тебе до-о-обрый совет, такого совета тебе еще никто в жизни не давал. Я слышал, что ты вполне в форме, когда дело касается… не королевы. Что в трактирах ты таскаешь в постель по три девки сразу. Так вот, запомни, приятель! У твоей королевы тело шлюхи. Не знаю, как с душой, не разобрался, но тело — шлюхи. И я тебе советую: бери ее, как этих своих девок в трактирах. Понял?
Он отпустил Атиса, на несколько секунд задержав в руке толстую золотую цепь, висевшую у того на шее, и вдруг его лицо совершенно изменилось. Он убрал руку и сказал:
— Иди. Не надо меня благодарить.
И когда ошеломленный Атис, не вымолвив ни слова, вышел вон, повернулся к остальным.
— Так, — сказал он. — А ну-ка все сосредоточьтесь. Обратили ли вы внимание, что здесь у всех на шее что-нибудь висит?
— Что именно? — спросил Патрик.
— В том-то и дело, что не одно и то же. Если б у всех висело одно и то же, мы бы засекли это сразу. Нет. У дам драгоценные ожерелья, у служанок бусы попроще, у дворян золотые цепи, у фермеров серебряные, и так далее.
— Ну и что? — спросил Дан.
— А то, что сейчас вы все выйдете и отправитесь гулять по дворцу и его окрестностям. Я хочу знать, есть ли в округе хоть один человек, который ничего не носит на шее.
— А в чем дело? — спросил Артур.
— Потом. — Маран принял неприступный вид и добавил: — Идите прямо сейчас. Боюсь, что за всеми этими приключениями мы пропустили завтрак. Дан, ты подожди, я хочу с тобой поговорить. Только оденусь.
Пока он вытирался и одевался, все, кроме Дана, ушли, впрочем, через пару минут Патрик вернулся. Он открыл дверь и сообщил:
— Сюда идет Олиниа. Наверно, Атис немедленно донес ей, что ты назвал ее шлюхой. Она бросит тебя в темницу и правильно сделает, ты слишком нагло ведешь себя с королевами.
— Не бросит, — сказал Маран. — Увы! Дан, иди в соседнюю комнату.
— Я тоже хочу присутствовать на уроке, — сказал Патрик.
— Каком уроке?
— Хочу знать, как следует вести себя с королевами, чтобы получить право обзывать их шлюхами без риска угодить в тюрьму.
— Присутствуй, — сказал Маран безразлично, и Патрик прошел вслед за Даном в смежную комнату, притворив дверь, но неплотно, так, что было слышно каждое слово.
Королева вошла, видимо, одна, оставив сопровождавшую ее согласно этикету даму в коридоре.
— Доброе утро, — сказала она негромко.
— Мое почтение, королева, — отозвался Маран.
— Ночью ты называл меня по имени.
— Ночь прошла, королева.
— Первая ночь, — сказала королева.
— И последняя, — уронил Маран.
— Я тебе не нравлюсь, — сказала королева. В ее голосе не было вопроса.
— Почему же? — в тоне Марана звучала одна лишь вежливость.
— Нет, не нравлюсь, — повторила королева. — Но что тому причиной? Ты сказал Атису, что я шлюха.
— Я этого не говорил, — возразил Маран. — Я сказал, что у тебя тело шлюхи. В чем нет ничего плохого. У истинной женщины и должно быть тело шлюхи. Правда, этому телу полагается быть в узде у души.
