— Как называлась диссертация? — поинтересовался Анакин.
— «Разработка системы электроснабжения универсального термоядерного реактора ФТ-141».
— Здорово.
— Я сейчас вам ее покажу.
Рутьес ушел к стеллажам и через минуту вернулся с синим плоским холокристаллом, который тут же активировал, и принялся демонстрировать свои наработки. Еще целых полчаса инженер увлеченно рассказывал о годах, проведенных в университете, о своем руководителе, об академической науке и студенческих традициях. Анакин с интересом слушал его и не решался прервать.
В какую-то минуту он даже позавидовал.
Широкий взгляд на мир, утонченность, умение в любой момент снова сесть за книги и самостоятельно продолжить обучение и прочие заоблачные категории, только что воспетые Рутьесом, никак не вязались с казарменными условиями, в которых вырос Скайуокер. Он помнил, как преподаватели высшего военного училища старались привить будущим офицерам хоть какие светские манеры и расширить кругозор курсантов. Большей частью, безуспешно. Однообразная служба на внешних регионах развитию утонченности не способствовала, а кругозор быстро суживался до интереса к жалованью.
Рутьес вдруг сообразил, что увлекся и переключился на боковые турболазеры и скорости дредноута.
Через час Анакин поблагодарил его за потраченное время. Выйдя за дверь, он столкнулся нос к носу с секретаршей Рутьеса. Женщин на верфях было мало, в войсках их было еще меньше, ну и лишний раз хотя бы посмотреть тоже было интересно. Или не только посмотреть…
Он уже хотел завести с ней неслужебный разговор, как вдруг с сожалением вспомнил, что его давно ждут с новостями в штабе артиллерии.
Скайуокер дошел до шлюза, когда понял, почему секретарша инженера привлекла его внимание. Такую же стрижку на таких же коротких темных волосах он совсем недавно видел у другой молодой женщины.
На Корусканте.
Ему до сих пор казалось, что они тогда недоговорили. Или он просто не дослушал. То ли не хватило терпения, то ли действительно испугался ее откровенности. Уж слишком серьезно все оказалось.
Он-то не ждал ровным счетом ничего от этой встречи. Надеялся на импровизацию в стиле необычного приключения. Бывшая королева Набу. Теперь просто очень привлекательная женщина.
Из кантины они полетели на средние уровни, он высадил Падме на стоянке несколькими этажами ниже ее квартиры, попрощался и улетел к себе в гостиницу.
Может, надо было…
Нет.
Но тот разговор — о политике, о войне, об армии, о джедаях, о жизни — не закончился.
* * *
— Гранци, тебе бы в снабжении служить.
Это было первое, что сказал Скайуокер, зайдя в десять вечера в кают-компанию. Поскольку «проставлялся» он, то пришлось разориться на изрядную сумму офицерской пьянки. Однако выбор спиртного и закусок того стоил.
Гранци, естественно, снарядил парочку рядовых себе в помощь. Они сновали вокруг большого стола, расставляя посуду.
— Первым делом в трюм сунулись. Но у сепаратистов там — шаром покати.
— Правильно, они же дроиды, а не люди, — ввернул Финкс.
— То есть как это?
— Я сам слышал, у Торговой Федерации были целые армии из дроидов.
— Кто тебе сказал, что Федерация на их стороне?
— А на какой же еще? Сравни наших республиканских голодранцев и ихних олигархов. Миллиардами деньги гребут. Ну, то-то же.
Финкс теперь умный, побывал на Корусканте и разбирается в политике, подумал Скайуокер.
В кают-компанию вошел Карпино.
Анакин долго сомневался, стоит ли его звать. С одной стороны, пирушка носила закрытый характер и поначалу задумывалась для офицеров, прибывших с «Мегеры» и лично знавших Скайуокера. С другой стороны, подобные «культурные мероприятия» тоже известным образом сплачивали коллектив. Кроме того, о человеке можно было узнать немало такого, что он никогда не откроет в более цивилизованной обстановке.
Карпино поблагодарил Анакина за приглашение, сел и откупорил бутылку кореллианского виски. Вскоре пришли и остальные офицеры с «Магуса». Эти поначалу чувствовали себя не в своей тарелке, хотя изо всех сил старались этого не показывать и с деланной независимостью устроились в дальнем углу кают-компании. Причина была проста — обычно десантники отмечали свои повышения с десантниками, а офицеры флота — с офицерами флота. У каждого рода войск не одну сотню лет культивировался свой особый род шовинизма и высокомерия. Каждый десантник свято верил в то, что именно они больше всего рискуют жизнью, зачищают города и устраивают диверсии в тылу противника, пока флотские торжественно сдувают пылинки с крейсеров. «Часовые» Галактики тоже знали себе цену — даже самый лучший десантный батальон не сможет за короткое время сделать то, на что способна качественная орбитальная бомбардировка. Значит, исход войны решает флот, а не пушечное мясо.
Часа через два, когда были выпиты тосты за капитана, за корабль, за погибших товарищей, за победу Республики и еще много других «за», старинные традиции армейского шовинизма потерпели поражение. Лучше всего это было заметно по осоловевшим офицерам в дальнем углу, которых Финкс умудрился втянуть поиграть в саббак. То, что спокойному и рассудительному ротному командиру везет в карточные игры больше других, было прекрасно известно на «Мегере», но не на «Магусе». Как и то, что обыграть Финкса удавалось только одному единственному человеку. Анакин легко угадывал ту карту, судьбой которой на данный момент распоряжался другой игрок, но к этой своей способности привлекать внимания не хотел. И без особой надобности за саббак не садился.
Карпино держался хорошо, лишнего не перебирал, однако и он вскоре немного повеселел. Общаться с ним стало не в пример проще. Он рассказал Скайуокеру, что был женат два раза, и от обоих браков у него есть по дочери. В конце концов, старший помощник нашел в себе силы подняться и ушел.
К Анакину подсел Гранци. Старшего лейтенанта под градусом тянуло к серьезным разговорам.
— Ну вот кончится это все, — начал он. — Что ты тогда делать-то будешь?
— Что кончится?
— Война. А что? Корабли вон какие строят. Я сегодня пока из каюты в столовую шел, аж устал.
— Заблудился, что ли?
— Да нет… ну почти. Палубы перепутал.
— А.
— Так ты что, не веришь?
— Иногда мне кажется, — задумчиво сказал Скайуокер, — что война только начинается.
— Нет, я так не думаю, — Гранци затряс головой. — Это как-то неправильно. Все войны кончаются. Ну, а все же. Вот ты сейчас капитан. Двадцать четыре тебе?
— Ну и?
— А что потом? Вот будет больше не с кем воевать, чем ты займешься?
