— Так впереди них грузовик на мине подорвался, когда на обочину съезжал, пропустить их, видно, хотел, — объяснял мужской голос.
— Носилки, носилки сюда, — тоненьким голоском звала девушка.
Голоса смешались, Званцев потерял сознание. Пришел в себя он на операционном столе.
— Очнулся? — спросил хирург, склонившись над ним, — Ты хоть стони, полковник, чтобы я знал, что ты живой. Дай-ка, сестра, ему спирта, наркоза-то у нас нет.
— Восемнадцать ран, товарищ полковник, — докладывала сестра. — Все сразу обрабатывать будем?
— А как вы думаете? — ворчливо отозвался хирург.
Потом шли медленные дни выздоровления.
Штаб 26-й армии полковник Званцев нагнал уже в Румынии в начале августа 1945 года.
Опираясь на палку, он явился к генерал-лейтенанту Гагину.
— А борода где? — встретил его тот. — Без бороды тебя не так бояться будут. Здоровье как? Под счастливом звездой родился! Мне тогда докладывали, что не жилец ты на белом свете. Хирург рассказывал: ты даже уже и не стонал, когда он тебе голову склеивал.
— Да нет, товарищ генерал, выбрался, а стонать стыдно было… полковник все-таки.
— Всем бы так мыслить. Теперь как? В Москву поедешь — опять за руль сядешь?
— Так точно, товарищ генерал.
— Ну, молодец! Получил благодарность за раскулачивание Германа Геринга? Он-то, наверное, тебя заочно к расстрелу приговорил.
— Да ему самому от пули не уйти. Я слышал — судить их будут международным трибуналом.
— Будут, на открытом заседании, чтобы весь мир знал.
— Разрешите идти, товарищ генерал?
— Книжку свою пришли непременно, обещал!
— Я выполню. Адрес ваш сохранил.
— Значит, «Палящий остров»? Посмотрим, чего ты там накрутил! Ну, счастливого пути, и смотри, без аварий.
— До свидания, товарищ генерал.
Генерал Гагин обнял Званцева и потрепал по плечу:
— Генерал-полковнику Хренову, если увидишь, от меня привет передай. Умнейший человек. И мягкий и жесткий одновременно.
— Это так, — согласился Званцев.
В Москву Званцев прибыл во главе колонны автомашин, которые передал институту Иосифьяна вместе со всем тем, что сумел подобрать для его лабораторий.
— Наконец-то вернулся! — радостно встретил его Иосифьян. — Столько времени я без главного инженера как без рук. Зa трофейное оборудование спасибо. Не забыл нас «вице-король Штирии».
— Откуда тебе известно это прозвище?
— Сороке долететь — пара пустяк! С палочкой ходишь? Колено как? А голова? Соображает?
И, отводя глаза в сторону, добавил:
— Тут опять твоей работой интересуются из районного отделения госбезопасности. Просили меня передать, как появишься, чтобы к ним наведался.
В знакомом районном отделении госбезопасности Званцев встретился уже с другим капитаном, голубоглазым и вежливым. Он усадил Званцева перед собой и протянул ему лист чистой бумаги:
— Попрошу вас, полковник, перечислить все личные вещи, привезенные из-за границы.
Когда Званцев протянул ему список, капитан сделал удивленное лицо:
— Что? Только один чемодан и соломенная шляпка?
— Да. в Вене купил.
— Надо думать, для тезки одной великой княжны? — хитро подмигнул капитан.
— Вы подали мне хорошую мысль.
— А другие ваши коллеги-уполномоченные, — доверительно сказал капитан, — вагонами везли личное имущество мебель и всякое…
Званцев не знал, как принять слова капитана: за упрек или за одобрение, вопросительно посмотрел на него и оглянулся на дверь. Конвойного на этот раз не было.
— Так не останешься со мной, Саша? — спросил Иоснфьян.
— Нет, мои дорогой академик! Рад поздравить тебя с этим званием. Но не ко двору я уже здесь. Сознайся. Даже чекиста разочаровал.
— Может быть, ты и прав. Сценарий у тебя получился, роман популярным стал. Во Франции, в газете «Юманите» печатают. Значит, тебе в литературное яблочко попасть — пара пустяк.
— Не скажи. Но пробовать буду. Не теряй меня из виду, я ведь и в литературе инженером останусь.
Иоснфьян обнял старого друга, словно тот уезжал за тридевять земель, а не оставался в той же Москве.
— «Твори, выдумывай, пробуй!» — по Маяковскому напутствовал он. — Помни, как мы с тобой институт создавали в пустой Москве. НИИ имени Жюля Верна.
Друзья расстались.
— Мы с тобой еще в Академии наук встретимся. Так держать! — на прощание сказал Иосифьян и добавил: — Как «двигатели прогресса»!
Но не встретились друзья в Академии наук.
Званцев в глубокой старости пережил своего друга и остро переживал его кончину, повергшую в траур разросшийся Всероссийский научно-исследовательский институт электромеханики, когда-то созданный им вместе с военинженером Званцевым.
А фантасту Званцеву Международная академия информатизации при ООН присвоила звание почетного академика…
Получая это звание, он шутливо повторил слова, сказанные в начале века в Российской академии наук Хвольфсоном:
— Между почетным академиком и академиком такая же разница, как между милостивым государем и государем. Но и на том спасибо.
Но диплом он получил «международного академика». Ему вспомнили и его собственные изобретения, и множество подаренных изобретателям идей в его книгах, увлекающих молодежь стремлением к новому.
В ответ на эти признания Званцев неизменно отвечал:
— Всегда служил грядущему.
Новелла восьмая. Звезды наездник
Мы знали только счет созвездьям,
Но вижу я, придет пора.
И человек, "звезды-наездник"
Откроет путь к иным мирам
Нострадамус, Центуpии, IV, 25. Перевод Наза Веца
Этого человека знает и видел весь мир. Во многих странах ему оказывались почести большие, чем завоевателям полумира Александру Македонскому или Haполеону.
На площади его имени красуется уходящий в небо тонкий пилон, увенчанный скульптурой человека Земли, готового к прыжку к звездам.
С некоторых пор на маленьком столике полярного летчика Северного воздушного флота, старшего лейтенанта, появилась под стеклом вырезка из газеты «Правда» за 15 июня 1958 юла сo статьей писателя Александра Званцева «ВОПЛОЩЕНИЕ МЕЧТЫ»:
«В таинственном мире космоса, в беспредельном просторе миллионов световых лет, среди сверкающих центров атомного кипения материи, среди звезд, живущих или рождающихся, гигантских или карликовых, двойных, белых или желтых, красных или голубых, ослепительных или мертвенно-черных и непостижимо плотных, в мире загадочных туманностей, неистовых квазаров и задумчивых лун, среди планет цветущих или обледенелых, диких или цивилизованных, появилось новое небесное тело… появилось не в силу межзвездных катаклизмов, а по дерзкой воле разумных существ…»
