В прошлом году был запущен первый в мире искусственный спутник Земли, и мечта, во имя воплощения которой была написана эта статья в «Правде», овладела скромным лейтенантом.
Об этом писателю Званцеву рассказал полковник Генерального штаба, писавший книгу о первом космонавте Земли.
Безвестный тогда еще летчик с наивной уверенностью в том, что сможет быть полезным в космических опытах, когда неизбежно за первым искусственным спутником в космосе появится и человек, которым страстно хотел стать этот старший лейтенант, написал письмо, и оно было получено адресатом. И Главный конструктор, руководивший многотысячным коллективом лучших умов страны и самых умелых рук, поверил наивному упорству в письме полярного летчика и вызвал его в Москву.
Всем известны подробности его полета, как он улетал с обошедшим весь мир возгласом «Поехали!», словно отправлялся на загородную прогулку.
Не всем известны подробности его приземления, когда, выпрыгнув на парашюте из спускающейся кабины, он был взят в плен строгим милиционером и как выручила его появившаяся поисковая группа.
Многотысячные толпы москвичей встречали первого космонавта Земли. Такие же толпы приветствовали его и во время зарубежных поездок с митингами, приемами, банкетами повсюду в его честь.
Совсем немногим известна одна его незаметная встреча. Он должен был выступать по телевидению и перед передачей беседовал с привлекательной дикторшей, когда к ним подошел коренастый человек с маленькой бородкой и спросил:
— Хотите увидеть свою фотографию пяти- или десяти-тысячелетней давности?
Он удивленно посмотрел на подошедшего, потом переглянулся с дикторшей и расплылся в своей обычной, очаровывавшей всех улыбке, сыгравшей, может быть, и решающую роль в выборе претендента на первый полет:
— Боюсь, Александр Павлович, что меня тогда еще не было на свете.
Но Званцев с самым серьезным видом показал ему книгу французского археолога Анри Лота и страницу в ней с фотографией древнего наскального изображения человекоподобного существа в ниспадающем балахоне со складками на шее и в герметичном шлеме с отверстиями для глаз.
— Это изображение выбито более пяти тысяч лет назад на скале плоскогорья Тассили в Сахаре, когда она была цветущим краем. Этот рисунок выполнен в несколько человеческих ростов и, согласитесь, оставляет странное ощущение чего-то могучего.
Гагарин внимательно посмотрел на своего «предшественника» в космосе и сказал:
— Похоже, но не одно и то же.
— Иначе не могло и быть, — отозвался писатель. — Хоть назначение скафандров одинаковое, но выполнены они в разное время и разными цивилизациями.
По просьбе Званцева Гагарин оставил на этой странице книги Анрн Лота свой автограф, который писатель хранит как ценнейшую реликвию.
И вдруг после триумфальной поездки по многим странам и оказанных почестей Герою Земли, после того, как он, готовясь к предстоящим звездным полетам, решил закончить Академию имени Жуковского, чтобы быть во всеоружии знании, мир содрогнулся от известия о его нелепой гибели. Совершая учебный полет, он, летчик, зарекомендовавший себя полетами в Арктике, вместе с инструктором, летчиком-испытателем, разбился, и в обломках самолета с трудом собрали тела двух Героев Советского Союза, с почетом похороненных в Кремлевской стене.
Народ горевал и не хотел этому верить, не хотел потерять своего Героя и хотел думать, что он каким-то чудом спасся, может быть, страдает сейчас, но явится, чтобы озарить окружающих своей лучезарной улыбкой…
Именно так Званцев объяснил взволнованное сообщение, с которым пришла к нему его друг — кинорежиссер Неля Алексеевна, мечтавшая экранизировать его роман «Звездный бумеранг».
— Вы считаете, что он погиб? — спросила она о Гагарине.
Званцев пожал плечами:
— Сердцем поверить не могу, но рассудком вынужден признать.
— Напрасно, ангел мой, уверяю вас, напрасно! Можете не верить в чудеса, но в то, что я вам расскажу, должны поверить.
— Не в чудеса?
— Конечно, нет!
— Так во что же?
— Только в то, что я сама узнала во время киносъемок в Казани, в психиатрической больнице.
— Не вижу связи.
— Хорошо, начнем издалека. «Черный ящик» погибшего учебного самолета Академии имени Жуковского нашли?
— Как будто нашли.
— А что там было записано перед гибелью летчиков, сообщили?
— Такого сообщения я не слышал.
— И никто не слышал. А что, если там произошел такой разговор:
«— Юра! Катапультируйся!
— А ты? Без тебя не могу.
— Ты нужнее человечеству. Прыгай. Приказываю. Я должен спасти машину…»
— Но, Неля, дорогая! Это же отрывок из сценария к художественному, а не к документальному фильму.
— Но так могло быть, ангел мой?
— Художник может допустить любую версию, если для этого есть основания. У вас они есть?
— Конечно! Потому и воображаю, как это могло произойти. Он был кому-то неугоден.
— Кому? Почему? Всеобщий любимец!
— Есть у меня предположение. Затаскали ведь его по банкетам. А что, если, захмелев, сказал он своему соседу, подливающему ему вина:
— Довольно мне, и так голова уже, как центрифуга, вертится.
— Пей, пей. Ты же первый космонавт, гражданин планеты Земля!
— Это меня сделали «парнем всей Земли», но это не значит, что я своей страной не интересуюсь.
— А что? Что же тебя, интересует?
— Хрущева жалко! Он полет мой поддерживал, во Внукове меня встречал.
— Ну и что? Подумаешь. Хрущев!
— Большой и сердечный человек был.
— Это Хрущев-то? Ну. загнул, Юра!
— Замечательный был человек. Страну хотел накормить. И зря ему кукурузу в укор ставят.
— Может, и сняли его зря?
— Конечно, зря! Он в коммунизм хотел наше поколение привести. Я ему всей душой предан был.
— Значит, Хрущеву, не Брежневу?
— Брежнев больше звезд имеет, чем я или Никита Сергеевич, но его забудут… или нет, не знаю…
— Значит, тебя не забудут? А его?
— Он — руководитель одной страны на планете, а я, вернее меня сделали принадлежащим всей планете…
— Значит, Брежнев зря Хрущева заменил?
— Да отвяжись ты… — воскликнул Гагарин и уронил голову на стол, разбив при этом свой бокал.
Его сосед на правах «друга» потащил его в травмпункт, где Гагарину наложили швы на лице.
— Неленька! Вы так говорите, словно сидели с ними за столом.
— Мне это вовсе не обязательно. Я знаю ситуацию того времени. «Шестидесятников», которых давили. Сахарова, которого слушать не хотели. А теперь еще мы знаем признания Семичастного, который в свое время был председателем КГБ и свидетельствует теперь о задании убрать Хрущева, полученном им от Брежнева. Вспомните, как расправлялись тогда с шестидесятниками. Физическое устранение, высылка или психушка.
