— И сорок шесть проштрафившихся офицеров. Пилот, о котором я говорил, из их числа. Аль Берильон, капитан третьего ранга. Пять боевых наград. Я решил лично узнать, что он за человек. И могу со всей ответственностью заявить, что по летным навыкам он превосходит комэска Шликсена.
— А откуда вы это можете знать?
— Я предоставил ему возможность доказать это на практике. За штурвалом AW-170.
Цандерс неодобрительно покачал головой. Комментировать не стал, сказал только:
— Допустим. И что дальше?
— Я имею все основания предполагать, что в штрафную роту этот человека поместили безо всяких оснований. Простите за каламбур.
— Вы уверены?
— Да, сэр. Кроме этого, я получил от него чрезвычайно ценные сведения. Сепаратисты начали использовать смертников. Их тактика — налет комбинированной эскадрильи, состоящей из группы сопровождения и группы собственно смертников.
— Это, конечно, не совсем новость.
— Вы знаете об этом?
— Был один неподтвержденный слух. Как говорится, гундарк на хвосте принес. Что при последнем бое на Угма-Ру сепаратисты таким образом завалили дредноут командира эскадры. К сожалению, свидетельств по понятным причинам очень мало и воспроизвести события трудно. Но мы должны иметь это в виду. И я рад, что информация подтверждается.
— А что делать с этим пилотом?
— Скайуокер, мне очень жаль. Но даже если вы правы, и в штрафную роту этот парень угодил по ошибке…
— Его комэск скрыл ценную информацию!
— Мы ничего не можем сделать. На сколько он осужден? И, кстати, за что?
— На три месяца. За драку с комэском.
— Ну вот, пока у вас ходовые испытания, то да сё…
— Я не собирался растягивать ходовые испытания на три месяца. И лучше один пилот такого класса, чем десять новичков с Кариды. Сэр, после моего конфликта с рыцарем на «Мегере» вы смогли…
— Скайуокер, я понял, на что вы намекаете. Но я не могу покрывать всех, у кого чешутся кулаки. Чисто технически не могу. Я с ним не знаком и не знаю откуда он. И у меня отсутствуют любые рычаги давления на его руководство. Тем более, его уже осудили. К сожалению, у меня нет таких связей в Главном штабе, чтобы отменить решение трибунала.
— Я понимаю, сэр, — Анакин постарался скрыть разочарование. — Но у меня есть другая идея. Предположим, что через месяц мы уже будем принимать участие в боевых действиях.
— Эка вы хватили. Ну, допустим.
— Сэр, если я буду должен отправить в атаку эскадрилью, возможно, я могу…
— Ни в коем случае.
— Почему?
— Во-первых, если он не вернется живым, это грозит вам серьезнейшими неприятностями. Во-вторых, и это даже важней. Вы хоть спросили этого пилота, как его…
— Алб Берильон.
— Вы спросили Берильона, хочется ли ему умереть лишь потому, что командир корабля решил нарушить закон и плюнуть на указ Совета Безопасности о штрафных ротах? Поиграть чужими жизнями? Тем более, если Берильона действительно осудили несправедливо.
— Сэр, я не играю чужими жизнями.
— Вы легко готовы ими пожертвовать. Разве это не одно и тоже?
— Нет, сэр. Учитывая то, что идет война…
— Повторяетесь, Скайуокер. Мы все хотим побыстрее раздавить сепаратистов. Но я предпочту победу с наименьшим количеством жертв.
— Простите, сэр, но войны без жертв не бывает.
— С наименьшим количеством жертв. Разницу чувствуете?
— Да, сэр. Позвольте спросить, разве для высококлассного пилота лучше погибнуть в штрафной роте? А штрафников отправляют именно что на убой. И не я это придумал.
— Вы хотите сохранить ему жизнь? Превосходно. Обговорите этот вопрос с его командиром. Или придумайте ему такое задание, после которого он останется жив, и при этом отличится. Так, что ему досрочно вернут звание.
— Это компромисс, сэр.
— Да, Скайуокер, это компромисс. Ни у меня, ни у вас нет такой власти, чтобы посылать к ситху Совет Безопасности. И, наверно, не будет. Потому что для этого надо перестроить государственное устройство Республики, — адмирал помедлил и наморщил лоб. — Мы что-то еще собирались обсудить, нет?
— Я хотел спросить, откуда вам стало известно про саботаж?
— Про саботаж, которого не было? Эти сведения сообщил в штаб один из офицеров службы безопасности.
— Похоже на дезинформацию.
— Вполне возможно, что сепаратисты действительно могли планировать какую-то пакость с «Викторией». В любом случае, я бы не стал больше на этом зацикливаться.
Не зацикливаться, повторил про себя Скайуокер.
Это очень легко — заставить себя забыть. Сосредоточиться на том, что впереди. Первый гиперпрыжок «Виктории». Артиллерийские стрельбы в астероидном поясе Туода. Карида и набор курсантов…
Забыть. О том, что рвало нервы и высушивало мозг в течении нескольких недель. Забыть…
— Так точно, сэр.
— И напоследок, Скайуокер. Сколько дней вы сэкономили на испытаниях в системе?
— Восемь дней, — не без гордости произнес Анакин. — Если мы сможем совершить прыжок в гиперпространство уже завтра, тогда девять.
Сказал — и как будто налетел лбом на стеклянную стену.
— Вы считаете это удачей?
Скайуокер поразмышлял над вопросом. Здесь крылась непонятная игра слов. Сегодня на совещании командного состава «Виктории» Цандерс от имени всего флота выразил ему благодарность. Ему, капитану Анакину Скайуокеру. Ему, командиру дредноута «Виктория». Ему, сумевшему увеличить интенсивность отладок и стрельб, и благодаря этому сократить длительность ходовых испытаний.
Удача? Нет. Это победа. Маленькая и необходимая.
— Я считаю это результатом эффективной корректировки графика, — ответил Скайуокер.
— Да, я видел ваш график. Вы перекомбинировали вахты старших офицеров. Совместили артиллерийские стрельбы с испытаниями навигационных систем и истребителей. Причем судя по вашему рапорту, вы сами присутствовали почти на всех испытаниях. То есть, вы не спали сутками. Вы не жалеете себя. Я понимаю, вы молоды, и вам хочется отличиться. Достигнутый результат делает вам честь. Но вы не жалеете и других людей. Свой экипаж. И если вы второй раз за сегодняшний день скажете «идет война», думая, что ваш адмирал страдает обостренным склерозом, я сделаю вывод о том, что вы неадекватно оцениваете ситуацию.
Анакин решил промолчать.
— Скайуокер, я хочу только одного, — продолжил Цандерс. — Чтобы через месяц, или через два, когда «Виктория» действительно вступит в боевые действия, ваш экипаж не состоял из пациентов корабельного лазарета с диагнозом «переутомление». Тоже самое касается вас.
— Вас понял, сэр.
