При каждом вдохе в ее груди раздавался судорожный всхлип.
Ее затылок с мерзким стуком бился об асфальт.
— Мамочка, где ты?
— Не говори ничего, — Павел сунул руку ей под затылок. Волосы намокли от крови.
Он растерянно огляделся. По другой стороне улицы, смеясь, шли парень и девушка. Девушка держала в руке сахарную вату.
— «Скорую!» — заорал Павел. И спустя секунду понял, что только прошептал это слово.
Он вскочил, направился к ним, по пути наступив на цветастый платок, который соскользнул с плеч Инны, когда она падала с простреленной грудью. Его ботинок оставил на платке грязный отпечаток.
Пара остановилась, с ужасом глядя на его искаженное мукой лицо, на белую футболку в пятнах крови.
— Помогите! Пожалуйста, спасите ее!
Не в силах объяснить, что происходит, он показал им окровавленные руки.
Девушка, выронив сахарную вату, зажала рот. Издала сдавленный крик. Парень, побледнев, испуганно огляделся. Увидел тело на тротуаре. «Вольво», косо вставший поперек дороги.
Попятился, огромными глазами глядя на безумное лицо Павла.
— Помогите, — повторил Павел.
Парень, забыв про девушку и все на свете, развернулся и побежал, трусливо оглядываясь. Девушка, плача, закричала ему вслед:
— Миша, ты куда? А как же я?
Павел подошел к ней, схватил за плечи. Девушка вскрикнула от боли — так сильно его пальцы впились в ее хрупкие плечи.
— Помоги мне! — как заведенный, повторил он. Он забыл все другие слова. Встряхнул девушку. — Помоги мне, сука, или я тебя убью.
Девушка попыталась оттолкнуть его.
— Нет, нет, — она помотала головой. — Я… я не врач… мне нужно идти… отпусти меня.
Павел разжал хватку. Девушка, всхлипывая, побежала вслед за своим парнем. Стук ее каблучков эхом отразился в мозгу Павла.
Он сунул руку в карман джинсов. Нащупал мобильник. Павел совсем забыл про него. Счастливо улыбаясь, вытащил телефон. И заплакал, кусая губы: на корпусе мобильника глубокая вмятина, дисплей разбит вдребезги, электронная начинка превратилась в крошку.
«Это когда машина в меня врезалась».
Павел, спотыкаясь, побежал к Инне. В левое колено при каждом шаге стреляло болью, словно били монтировкой.
Падая на колени возле умирающей, Павел начал обыскивать ее карманы. Его руки нервно шарили по ее телу, перед глазами корчились темные пятна, драгоценные секунды ускользали.
Он вспомнил, что Инна перед тем, как в нее стреляли, разговаривала с кем-то по мобильному, значит, она выронила его, нужно искать на тротуаре.
Павел начал подниматься, но, бросив взгляд на лицо любимой, понял: поздно.
Жизнь ускользнула из ее глаз. Они не двигались, бессмысленно глядя в пустоту. Рот скривился. Она перестала биться в конвульсиях, только мелко дрожала. Кровь текла слабее, а дыхание становилось все громче и тяжелее.
Павел знал, что человеческая кожа имеет особые нервные окончания, которые реагируют только на любовную ласку. Эти нервные клетки проводят в центральную нервную систему ощущение любви. Когда человек умирает, эти клетки отмирают последними. Человек уже ничего не видит, не слышит, но прикосновение родного человека чувствует.
Павел взял Инну за руку. Пальцы ледяные. В глазах Инны промелькнула какая-то тень, словно отражение облака в водной глади.
— Боже… — прошептал Павел. — Пожалуйста, верни ее.
Инна издала страшный хрип, приподнялась, словно собиралась встать. Павел подхватил ее — ему показалось, если не дать ей лечь снова, она не умрет. Он был готов поддерживать ее вечность. Несмотря на то, что тело Инны стало невероятно тяжелым.
В горле Инны забулькало, изо рта на футболку Павла хлынула кровь.
— Тихо-тихо, — прошептал он, накрывая ее рот ладонью. Нельзя позволить ей харкать кровью. Инна в агонии вцепилась зубами в его руку, прокусив ее до кости. Словно хотела утащить Павла за собой в смерть. Павел, стиснув зубы, выдернул руку. Заплакал от боли, жалости и одиночества. В этот миг они были бесконечно чужды друг другу: живой мужчина и охваченное ужасом смерти животное, переставшее быть женщиной.
Ее пальцы по-птичьи вцепились в его футболку, слабо царапая живот. Павел, удерживая Инну, впал в оцепенение. Через некоторое время очнулся. И понял, что пропустил важный момент. Он сжимает труп.
На бескровном лице Инны застыло выражение ужаса. Рот приоткрыт в злобном оскале. Один глаз сощурился, словно подмигивая.
Павел долго не опускал Инну в лужу крови на тротуаре. Он держал ее, тупо глядя на изредка проносящиеся по дороге машины. Никто из водителей не остановился, несмотря на то, что всем им приходилось объезжать застрявший посреди дороги «вольво» с двумя трупами в салоне.
Павел чувствовал, как умирают его надежды на счастье, гибнет сверкающее будущее, сложная система планов и предполагаемых событий. Умирают нерожденные дети. Обваливается дом, в котором они никогда не будут жить.
Сознание его только теперь начало реагировать на произошедшее. Павел страшно закричал от боли, разрывающей сердце, и от ненависти ко всему, что он видел вокруг.
— ЗАЧЕМ ВЫ ЗАБРАЛИ МОЮ ЖИЗНЬ! — закричал он сквозь слезы. — НЕУЖЕЛИ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ? ЭТО БЫЛА МОЯ ЖИЗНЬ!
Баринов обвел глазами лица стоящих внизу людей — мужчин и женщин, детей и стариков.
— Школы! Магазины! Рабочие места! — прокричал он, потрясая маленьким кулачком. — Больницы! Банки! Через пять лет! Здесь, на этом месте. Дешевое жилье! Колледж для ваших детей! Что скажете, а?
Кто-то из молодежи отозвался одобрительным свистом. Взрослые смотрели настороженно. Подобные речи они слышали много раз. Знали, чем все оборачивается. В лучшем случае — ничем.
Баринов опустил руку. Наступила звенящая тишина. Динамики молчали. Валерий Георгиевич, ощущая колотящееся в груди сердце, умолял их заиграть бодрую мелодию. Он оглянулся и с ужасом увидел, что позади никого нет. Сцена пуста, он здесь в одиночестве, брошен на произвол судьбы. Игорь и Вадим не вернулись.
Он приказал убить Нестерову. Сорвалось?
Баринов повернулся лицом к народу, оглядел враждебные лица. Очередной раскат грома заставил сработать сигнализацию прижавшихся к бордюрам автомобилей.
Валерий Георгиевич сглотнул. Живот заполнил неприятный холод.
Он заметил, что люди внизу тоже начинают ежиться, потирать плечи.
— Если. Вы. Проголосуете. За меня, — слова давались Баринову с трудом. Он заметил, что изо рта вылетает пар. — Я обещаю…
По толпе, как рябь по воде, прошел недоверчивый ропот.
— Граждане… я попрошу тишины! Давайте будем культурными людьми…
