Бетси расплатилась с пакистанцем-водителем, не пожалев чаевых. Причиной этого она сочла свое волнение: сейчас она наяву увидит «Красную книгу» Юнга! – и ей хотелось, чтобы весь мир разделил ее возбуждение, радость предвкушения.
«Не анализируй ничего, Пэт, – твердила она себе. – У тебя выходные».
Она прошла по заляпанному грязью и слякотью тротуару, ее щеки горели от ветра. Бетси всегда поражалась, какой же резкий на Манхэттене ветер, сравнимый с порывами метели в Скалистых горах.
Толкнув стеклянную дверь, она погрузилась в тепло и желтый свет и в восторге вздохнула.
Музей Рубина источал запах святилища. Бетси уже бывала здесь, осматривала буддийские мандалы и тибетское искусство. Когда она приезжала на юнговские конференции или посещала друзей в Нью-Йорке, то зимой часто заскакивала в маленький частный музей выпить чашку пряного чая или супа с карри, чтобы прогнать холод.
Здесь она часто думала об отце, хотя тот умер за несколько лет до открытия музея. Но он наверняка полюбил бы его.
Однако в сегодняшней программе была единственная причина, по которой она прилетела на выходные в Нью-Йорк: в музее Рубина выставлялась «Красная книга» Карла Юнга, иллюстрированное автором описание его путешествия по закоулкам человеческой души и борьбы с безумием. Оригинал этого манускрипта пятьдесят лет был заперт в сейфе швейцарского банка и сейчас впервые выставлялся на публичное обозрение. Вместе с самой книгой музей предложил необычайную серию дискуссий, виртуально представив публике юнговский анализ выдающихся художников, писателей, интеллектуалов и мистиков.
Юнг, протеже Зигмунда Фрейда, все дальше и дальше отходил от фрейдистских принципов. Он отверг жесткую приверженность своего ментора к сексуальным травмам как корню большинства психических расстройств. Юнг верил в коллективное бессознательное, в то, что все люди имеют доступ к общему источнику древних знаний и опыта, о котором они сами не знают, но который оказывает влияние на каждый момент их жизни. Сновидения и интуиция являлись ценными инструментами для изучения не только психики, но и души.
В возрасте тридцати восьми лет, в 1913 году, Юнга преследовали собственные демоны, предсказывая смерть и разрушения Первой мировой войны. Его мучили видения, и он даже назвал это «психозом» или «шизофренией», но вместо того, чтобы вылечиться самому, Юнг стал исследовать их методом так называемой активной имагинации. Он проиллюстрировал свои сновидения и начал вести записи в тетрадках, которые позже переписал в большую книгу в красном кожаном переплете, ту самую «Красную книгу».
В вечерних дискуссиях программы «Диалоги о «Красной книге» должны принимать участие юнговский психоаналитик и какой-нибудь знаменитый гость. Приглашенной знаменитости показывают иллюстрацию из «Красной книги», гость видит ее впервые прямо на сцене, а потом психоаналитик задает вопросы о его чувствах и интерпретациях рисунка.
Конкретно в этот вечер знаменитостью являлась толковательница карт Таро по имени Рикки Джиллетт, а беседовать с нею должна была доктор Джейн Килпатрик из Института Юнга.
Первоначально мать собиралась встретиться с Бетси на этом мероприятии, но потом слишком погрузилась в свои исследования в Словакии. Кроме того, подумала Бетси, мама никогда не «понимала» Юнга. Это вышло бы далеко за пределы ее зоны комфорта.
Она подумала об отце. Если б он только дожил, чтобы сегодня увидеть «Красную книгу»!..
В толпе было полно знакомых лиц. Прийти посмотреть на рукопись, написанную и проиллюстрированную самим Карлом Юнгом, – для психоаналитика своего рода паломничество в Мекку.
Бетси ждала своей очереди взглянуть на огромный том за пуленепробиваемым стеклом. Каждые несколько дней его страницы переворачивали. Она в благоговении смотрела на замысловатые цвета и причудливые формы двух избранных на сегодня страниц.
Поверх лабиринта лазурно-синих и бежевых линий располагалась какая-то фигура – мужчины в тюрбане? – выделенная красным и черным. Он падал назад, словно отшатнувшись от золотистого луча света – пронзавшего его сердце? Но если это было его сердце, почему оно выглядит как знак треф на игральной карте? Его лицо не выражало никакого страха – возможно, удивление, – и…
Бетси наклонилась поближе.
Экстаз. Человека коснулось нечто неземное.
Вокруг столпились другие посетители, она ощутила запах карри в чьем-то дыхании – возможно, от стоящей рядом женщины. Только тут Бетси осознала, что человек в тюрбане стоит на змее, злобной змее, изготовившейся ужалить.
– Простите, можно мне посмотреть, если вы уже закончили?
Бетси кивнула, но ей было мучительно трудно отойти от оригинала рукописи Юнга. Слава богу, несколько недель назад мать подарила ей экземпляр первого издания этой книги на день рождения.
Бетси встала в медленно движущуюся очередь в зрительный зал. Билетер попросил ее взять карту Таро из расправленной веером колоды карт у него в руке.
– Это часть сегодняшнего представления, – пояснил он и подмигнул. – Держитесь за нее.
Бетси перевернула карту, и ей перехватило горло.
На карте была изображена девушка, сидящая на кровати. Девушка закрыла лицо руками – она, очевидно, плакала или была напугана. А над ней повисли в воздухе девять мечей. Постельное покрывало было усеяно знаками зодиака и розами.
Пройдя на свободное сиденье, Бетси достала айфон и быстро произвела поиск в Интернете:
«Девятка Мечей говорит, что скорая весть принесет горе, страдания и даже ужас».
Свет погас, и английский ведущий представил двух гостей, аналитика и анализируемого – гадалку, которой предстояло поделиться своим толкованием одной из юнговых иллюстраций.
Не отрываясь от экрана, Бетси читала дальше:
«В гадании по картам Таро это считается огорчительным и тревожным знамением».
– Не были бы вы так любезны выключить ваши пейджеры и сотовые телефоны? – попросил ведущий. – Спасибо.
Стоящий рядом мужчина посмотрел на нее, и она выключила айфон.
Доктор Килпатрик представила Рикки Джиллетт и показала иллюстрацию. Это был тот самый образ, который Бетси так внимательно рассматривала несколько минут назад. Собравшимся показали проекцию на стене: красно-черный человек в тюрбане, а сзади лабиринт.
– Пожалуйста, опишите ваше непосредственное впечатление от этой иллюстрации.
– Моя первая реакция – мне захотелось кричать, – ответила Джиллетт. Потом ненадолго задумалась. – Лабиринт напоминает Ван Гога, его борьбу за свой способ ухода… остановка безумия и сердечной чакры.
