– Мы договорились, что я позвоню тебе, если увижу его или что-то странное. Вот я и увидел сразу – и его, и странное…
Сергей замолчал, а Артемий покрепче ухватился за рукоятку на двери – машина с раскатистым ревом принялась шнырять между рядами в поисках свободного пути. Водил Сергей хорошо, но, пожалуй, чересчур резко.
– Мое агентство принадлежит одному очень большому человеку, – сказал Сергей. – Я даже не буду говорить, кто это, чтобы тебе спалось легче. И вот, сразу после нашей встречи меня вызвали, чтобы обеспечить безопасность одного мероприятия. Точнее, я – один из тех, кто занимается безопасностью. С таким уровнем секретности у частных лиц я столкнулся впервые. И не уверен, что моя машина уже не прослушивается…
Сергей замолчал, тщательно изучая обстановку в зеркале заднего вида. «Хвост» ищет, что ли?» – предположил Артемий.
– Так вот, – продолжил Сергей. – Я бы не придал этому значения – мало ли секретных дел у олигархов…
– Олигархов? – переспросил Артемий.
– …но происходящее мне очень не понравилось. А когда я увидел этого, в плаще… В общем, он посмотрел на меня.
– И что? – с любопытством спросил Артемий.
– Ничего, – зло ответил Сергей. – Страшно стало. Наверное, я уже сам себя запугал…
– А этот, в плаще, – произнес Артемий, – он случайно, не переходил тебе дорогу?
– Что? – недоуменно спросил Сергей. – Да нет, вроде. Он просто стоял и наблюдал за происходящим.
– Да что там происходило-то? – спросил Артемий.
– Кино снимали, – нехотя процедил Сергей
– Порнография, что ли? – ляпнул Артемий.
– Сам ты… – буркнул Сергей. – Нет, не ее. Хотя с какой стороны посмотреть… Сдается мне, никакое это не кино…
– Ничего не понимаю, – признался Артемий. – Кино – не кино… Ну, да ладно. А не пробовал говорить с этим… в плаще?
– Хотел, – нахмурился Сергей. – Не поверишь – страшно стало. Не смог.
– Дела… – произнес Артемий.
Машина остановилась на светофоре. И Сергей вдруг заорал во весь голос:
– Да вот же он!!! Вот!!! Смотри!
Словно в замедленном кино Артемий увидел, как по пешеходному переходу прямо перед машиной неспешно прошел невзрачный человек в плаще. Он даже провел небрежно пальцами по пыльному капоту.
И на мгновение скосил взгляд в его сторону.
В сердце кольнуло.
– Ну, что? Хватаем его?! – глядя на Артемия безумными глазами, крикнул Сергей.
– Нет! – выдавил Артемий. – И думать забудь!
Сергей тяжело дышал, провожая взглядом незнакомца.
– Как… Как же он успел сюда добраться? – пробормотал он. – Он что, специально за мной гнался?!
Сзади вовсю засигналили: загорелся «зеленый».
– Стой! – отчаянно крикнул Артемий. – Вперед нельзя! Он перешел нам дорогу!
– А какие есть варианты?! – крикнул Сергей и вдавил в пол педаль «газа».
Машина рванула вперед. Сергей рассмеялся:
– Вот видишь. А ты говоришь….
Рваные фрагменты реальности – все что осталось в памяти от следующих секунд: и замерший впереди белый микроавтобус с неработающими «стоп-сигналами», визг тормозов, удар, ругань Сергея…
И страшная туша «Урала», будто свалившегося с неба со стороны водителя. Белая пелена перед глазами, которая обернулась сдувающейся «подушкой безопасности».
…Артемий стоял рядом с останками «бумера» и не верил, что все еще жив. Он даже не пострадал, если не считать порезов от лопнувшего бокового стекла. Про то, во что превратилась голова Сергея, еще несколько секунд назад говорившего с ним, нельзя было даже думать.
Одно в голове звенело четко и ясно: «он перешел мне дорогу».
– Коридор событий… – вяло, самому себе сказал Артемий.
– Что? Что вы говорите? С вами все в порядке?
– У него шок! Надо заставить его лечь!
– Куда лечь? «Скорую» кто-нибудь вызвал?!
Голоса вокруг ощущались не более, чем как фон. Происшедшее не имело самостоятельной ценности. Это всего лишь еще одно событие в длинном коридоре, ведущем… Ведущем – куда?
Вокруг толпились любопытные, некоторые с интересом заглядывали вовнутрь искореженной машины. Доносились вздохи испуга, жалости и отвращения. Кто-то негодовал по поводу беспредела на дорогах…
Артемия трясли и норовили то ли утащить куда-то, то ли посадить на асфальт, но он продолжал упрямо стоять на месте.
Медленно повернул голову вправо. Там все еще стоял злосчастный белый фургон с большой вмятиной выше бампера. Из окошка испуганно смотрела девушка, словно боясь выйти наружу.
Какое знакомое лицо… Почему знакомое?..
Неожиданно фургон взревел, окутался черным дымом и умчался прочь под возмущенные крики свидетелей.
Неслыханно – удрать с места такой аварии. Но Артемий равнодушно посмотрел вслед – и тут же переключился: ощутил вибрацию телефона. Машинально достал трубку, поднес уху.
– Слушаю…
– Это вас из следственного управления беспокоят, – сказал колкий голос. – По делу Переверзева.
– Слушаю, – повторил Артемий.
– Что же это вы от следствия скрываетесь? – поинтересовались в трубке. – Два адреса уже сменили? Что-то утаиваете?
– Ничего я не утаиваю. Так получилось, – тихо сказал Артемий и отключил телефон.
Он не мог разговаривать. И стоять здесь тоже не мог. А потому просто взял и пошел прочь.
– Стой! – крикнули вслед. – Останьтесь! Эй, пострадавший! Да постойте же!
Но Артемий только прибавил шагу. В ушах гудел приближающийся вой сирен…
Мальчишка был худенький, бледный, испуганный, с совершенно недетскими глазами, в которых постоянно блуждал какой-то немой вопрос.
«Не жилец» – так сказали в роддоме. Он, действительно, не должен был выжить. Даже современная медицина смотрит на такие случаи с нескрываемым скепсисом, а уважаемые доктора тайком крестятся и разводят руками: «чудо!».
«Недоносок!» – так ругался отец, и был недалек от истины. Казалось, он очень удручен тем, что недоносок выжил, несмотря на заверения специалистов. Этот малец был просто бельмом на глазу у семьи. Только мать тихонько, будто стыдясь и опасаясь гнева родственников, делилась с ним скудной теплотой.
«Дохляк» – так прозвали в школе. Его не принимали всерьез ни в одной компании. Его унижали и били – таковы для некоторых счастливые детские годы. Что самое обидное – не он один был таким дохляком и недоноском. Но те, другие, легко находили свое место в шумных детских бандах – в качестве шутов, мишеней для постоянных подколов и выплесков агрессивности.
А его просто не замечали. Даже били его как-то вяло, без особого садистского азарта. Но били постоянно – словно выполняя какую-то обременительную, но совершенно необходимую процедуру.
Часто такие отверженные среди сверстников делают ставку на учебу, окунаясь в нее, как в какое-то спасательное средство. Но и для учителей Дохляк оставался Дохляком. Он не вытягивал ни по одному предмету – даже по рисованию, не говоря уж про пение и физкультуру. Некоторые учителя злорадно сулили ему будущее на помойке. Другие же, как и одноклассники, просто не замечали: всякий раз, открывая журнал, хмурились, читая его фамилию, и интересовались, не новенький ли он в классе?
