Епископ внимательно посмотрел на незнакомку и сделал знак слуге, приказывая удалиться. Тяжелая дубовая дверь библиотеки закрылась, оставляя его наедине с посетительницей. Женщина откинула капюшон. Волна темных слегка вьющихся волос немедленно вырвалась на свободу, окутывая даму почти до пояса. Прелат посмотрел в темно-синие глаза и покачал головой.
– А ты совсем не изменилась. Словно и не было этих тридцати лет.
– А ты все сердишься? – женщина непринужденно скинула промокший плащ на ковер и, сняв тонкие кожаные сапожки, с ногами забралась на уютное кресло, застеленной шкурой медведя. – Брр. Ну и погодка на улице. Холодновато для осени. Не находишь?
Прелат внимательно смотрел на женщину. Слишком откровенный для вдовы вырез дорого бархатного платья невольно притягивал его взгляд. Он скрипнул зубами и отвернулся.
– Чего ты добиваешься Инесса? – процедил он. – Ты выбрала другого. Бросила нашего сына, отдав его на усыновление нищей дворянской семье. Ни разу! – он повернулся, с ненавистью глядя на нее, – Ни разу ты не поинтересовалась тем, как сложилась его судьба. И вот теперь ты без приглашения вваливаешься в мой замок. Подумать только, вдова! Просит защиты! Да я рад, что твой муженек сдох! И жалею, что у меня самого тогда не хватило решимости его прикончить.
– О, вот то, что я называю христианским состраданием и милосердием, – усмехнулась Инесса. Глаза ее сузились от гнева. – И это я слышу от возможного будущего отца церкви, – она хотела добавить что-то еще не менее колкое. Но, сжав губы, быстро взяла себя в руки. – Я пришла не для того, что бы ругаться. Мне, правда, без тебя не справиться, – сказала она миролюбиво. – Да, я выбрала другого. Потому что полюбила так, как никогда никого не любила в жизни. Я и до сих пор его люблю. Я уже извинялась перед тобой за это. Извини. Я могу попросить прощение еще раз.
Прелат напряженно молчал, пристально глядя на женщину.
– Ты упрекаешь меня сыном, – продолжила она. – Но я дала этим нищим дворянам столько денег, что они просто обязаны были стать богатыми. Они присылали мне несколько писем, заверяя, что с ребенком все в порядке. Ты же знаешь, что мальчики обычно не идут в мою породу. И заниматься его воспитанием самой, было бы пустой тратой времени. Да и муж вряд ли бы одобрил появление ребенка-пасынка до свадьбы.
– Ты не мать, – укоризненно покачал головой прелат, – ты чудовище. Эти дворяне отдали ребенка на воспитание своим крестьянам в деревню. А те, не видя особой заинтересованности со стороны господ, отправили мальчика к своим дальним родственникам в Испанию. Пятилетний ребенок стал практически рабом, следящим за скотом. А потом его вместе с приемной семьей вязли в плен мавры и продали арабам. Я нашел своего сына через семь лет упорных поисков изможденным и умирающим от непосильной работы. Я выкупил его и вырастил. Дал имя, заставив раскаяться незаконных приемных родителей. Посвятил в рыцари. Сейчас Эрмон мой коннетабль.
– Он знает, что ты его отец? – уточнила Инесса.
– Нет, – покачал головой прелат, – моя репутация должна быть безупречной. Ты ведь прекрасно осведомлена о моих планах на будущее? Предупреждаю, если ты собираешься мне мешать… – он многозначительно посмотрел на нее.
– Ты как всегда прав, – Инесса задумчиво кусала губы. – Я плохая мать. Ты хороший отец. Я не собираюсь угрожать тебе. Ты мой единственный друг в этом мире. Никто не знает обо мне столько, сколько известно тебе. Я, на самом деле, пришла за помощью. Так как прочитала в книге судеб, что лишь мы с тобой сможем остановить безумие, надвигающееся на этот мир. Я не справлюсь без тебя, а ты без меня. И знаешь, я не хочу больше быть плохой матерью. Сейчас опасность угрожает моей дочери. Я пошла на страшное преступление, изменив судьбу одного человека, который должен был умереть. Но теперь он жив, для того чтобы защитить мою малышку, Марион. А герцог и, правда, мертв, – голос Инессы дрогнул, – Его убил собственный сын … наемник… на охоте… кинжалом в спину. – Инесса говорила все тише и тише. Ее последние слова потонули в рыданиях.
Прелат подошел к женщине, и она больше не сдерживаясь, уткнулась в его плечо, продолжая плакать.
– Инесса, девочка моя, – произнес он растерянно и нежно погладил ее по голове, – Я обещаю, что помогу тебе. И дочь твою мы найдем и спасем. Все будет хорошо, поверь мне, – продолжал он гладить по голове такую сильную и такую беспомощную женщину.
Иван Карлович внимательно посмотрел на группу беснующихся людей и осторожно выехал из гаража им на встречу. Джованни-медсестра замахала руками. Она что-то кричала, призывая людей к бою. Несколько человек с палками бросились к машине.
– Мамочки, что же это, – всхлипнула Ирина на заднем сиденье.
– Не волнуйтесь, милая. Держитесь покрепче, – упокоил ее главврач.
Он уже знал, что будет делать. Подпустив бегущих с палками людей поближе, он выкрутил руль и дал задний ход, двигаясь вглубь больничного двора. Люди бросились за ним. Двор становился шире, образуя почти правильный круг. С этой стороны его ограничивала довольно высокая кирпичная стена. Ехать дальше было некуда. Машина попала в ловушку. Преследовавшие его люди тоже это поняли. Они стали радостно кричать, грозить ему кулаками, приближаясь к автомобилю. Явно запыхавшаяся толстушка-медсестра, расталкивая всех, вышла на середину двора. На лице у нее сияла плотоядная ухмылка.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, – считал что-то врач. – А теперь не подведи милая, – похлопал он по рулю машину и вдавил педаль.
Волга рванула с места, на бешеной скорости огибая стоящую практически посередине большого двора толпу, и выскочила в узкую щель ворот, поплатившись за это боковым зеркалом. Иван Карлович вылетел на дорогу, ведущую в город. Проскочив пару кварталов, он вынужден был остановиться. Улица, ведущая в центр, была завалена мусором. Диваны, шкафы, ведра, битое стекло, какие-то старые вещи: все это было вывалено на дорогу, делая проезд невозможным.
– Черт, – не сдержался главврач. Он опять включил задний ход и выбрался на одну из второстепенных улиц. – Видимо, с походом в администрацию города придется повременить, – подумал он. – Вы давно отдыхали в горах? – произнес он вслух.
– А что? – переспросила бледная женщина на заднем сиденье.
– В город нам не проехать. По крайней мере, пока, – спокойно сказал мужчина, – но у меня в горах дача и пасека. Всего полчаса езды. Очень надеюсь, что там дорога свободна, – объясняя все это, он развернулся, сворачивая в боковой проулок.
