– Димуля, солнышко, прости меня, это я виновата, – она всхлипнула.
– Да, ради Бога… – на кого-кого, а на нее я точно не мог обижаться, не имел права, и готов был, без преувеличения, выполнить любой ее каприз. Тем более, что беременным нельзя отказывать. Может плохо сказаться на здоровье будущего ребенка.
– Димка, мне нужно, чтобы ты отвез нас с Владом на озеро.
– Зачем? – опешил я.
– Не знаю, Димочка. Честное слово, не знаю… Чувствую, что надо… Мне сон приснился. Я, конечно, глупая баба, но, поверь, мне очень туда надо…
По лицу Влада я понял, что ему затея нравится еще меньше, чем мне. Мне даже показалось, что он чем-то напуган.
– Димка, – поймал он меня за руку, когда мы спускались по лестнице. Ирка отстала на пару пролетов и не могла нас слышать. – Как ты думаешь, зачем ей это?
Я сдвинул плечами.
– Димка, мне страшно. Я боюсь, что она уйдет от меня…
– Зачем? – удивился я.
– Вдруг эта, что в ней сидит, снова выпорхнет, и я останусь с прежней Иркой, пустой и бесплодной…
– Тогда, может, отговоришь ее.
– Я пробовал, Димка. Ничего не получается. Она все время плачет…
У меня промелькнула мысль, что Влад держится из последних сил, и сам готов расплакаться. Только мужская гордость не позволяла ему расслабиться и дать волю собственным чувствам.
– С чего бы ей уходить? Ты ведь ее ничем не обидел?
– Димка, я ее на руках носил, пылинки с нее сдувал. Особенно после того, как узнал, что она в положении…
– Тогда нечего волноваться. Может, ее просто ностальгия замучила. Потянуло в родные края…
– Ты думаешь?
Я ничего не думал.
Я просто не знал, что думать. Но мне нужно было как-то успокоить обезумевшего от тревожных предчувствий друга.
Прежде, чем завести двигатель и отправиться в путь, я отошел в сторону и позвонил Тане. Вопреки собственным заверениям, она сумела уснуть. Голос ее был сонный и недовольный.
Я объяснил жене, что случилось и, куда еду. Некоторое время она не могла сообразить, о чем я говорю, я явственно представлял себе, как она с трудом подавляет зевоту и мечтает лишь об одном, чтобы я оставил ее в покое. Но потом Таня проснулась, резко и сразу. Ее слова огорошили меня не меньше, чем слова Влада. Точнее, не сами слова, а их смысл. Я был поражен, что мысли Влада и моей жены двигались в одном направлении.
– Ей, что, надоела Ирка, и она хочет вернуться обратно?
Я пожелал жене спокойного утра и отключил телефон.
На душе моей было муторно и неспокойно. Не от предчувствий. Сам я не ощущал ни тревоги, не беспокойства. Мне, как заразная болезнь, передалось чужое волнение, и я теперь всеми силами пытался с ним совладать.
Посмотрел на розовую полоску, окрасившую край неба. День обещал быть ясным и погожим. Я надеялся, и мне очень хотелось верить, что он не принесет нам неприятных сюрпризов.
Теперь мне не нужно было объяснять дорогу и рассказывать, куда ехать. Я смутно представлял маршрут, но интуитивно, на автопилоте, поворачивал именно там, где требовалось. Словно у меня в голове сидел лоцман-невидимка и безошибочно подсказывал нужное направление.
В отличие от Влада, взявшего на себя роль проводника во время прошлой поездки, мой интуитивный штурман добросовестно относился к своим обязанностям и, часа через два, мы уже въезжали в заброшенную деревню.
За всю дорогу мы не проронили ни слова. Влад тупо смотрел в лобовое стекло и думал о своем, Ира иногда тихонько всхлипывала на заднем сидении. Атмосфера была не из лучших, все мы ощущали себя подавленными, и к разговорам такое душевное состояние не располагало.
Поэтому для меня стал неожиданностью внезапный окрик Влада:
– Остановись!
Не понимая, что случилось, я послушно нажал на тормоз. Наверное, слишком резко. Автомобиль пошел юзом и протащился еще несколько метров, прежде, чем замереть на месте.
– Сдай-ка назад.
– Зачем? – не понял я.
– Сам не пойму, – растерянно ответил Влад. – Что-то показалось.
Я медленно двинул автомобиль назад, высматривая дорогу в зеркале заднего вида.
– Ладно, остановись здесь. Давай немножко пройдемся.
Мы с Владом вышли из машины, и я никак не мог понять, зачем. Прошли раздолбанной грунтовкой метров двадцать-тридцать, и Влад остановился.
– Как тебе это нравится?
Не знаю, почему мне вообще что-то должно было нравиться?
Мы стояли возле полусгнившего деревянного штакетника, за которым из-за леса разросшейся травы выглядывала верхушка черной от времени и побитой невзгодами крыши давно заброшенного дома. Чем он привлек внимания Влада, оставалось для меня загадкой. Таких развалин в деревне десятка два наберется, не меньше.
– О чем ты?
– Хм… – ухмыльнулся Влад. – Давай-ка, зайдем во двор.
Я не возражал. В какой-то миг мне пришло в голову, что таким образом Влад просто пытается оттянуть время. Почему бы не пойти ему навстречу?
– Ты еще ничего не понял? Ну и память у тебя, дружище.
Мы с трудом продрались сквозь заросли чертополоха, обошли развалины хозяйской постройки.
– Вот она, красавица…
В зарослях лопухов я увидел груду сваленных почерневших изъеденных трухой и гнилью бревен.
Что-то в моей голове начало проклевываться, некие ассоциации, но пока очень смутные, мне никак не удавалось поймать нить, способную связать их воедино.
– Не ломай голову, – заметил мое состояние Влад. – Месяц назад здесь стояла чудная беседка и некий тип по имени Трофимыч угощал нас самогоночкой и вкусной домашней колбаской… Вспомнил?
Я вспомнил. Только лучше бы мне этого не делать. Сумбур, царивший в голове, превратился в полный кавардак, и я сомневался, что мне когда-либо удастся навести порядок на собственном чердаке.
– Не переживай ты так, – Влад покровительственно похлопал меня по плечу. – Подумаешь, всего-навсего еще одна загадка. Сколько уже таких было. И – ничего. Живы здоровы, слава Богу. Поверь, дружище, это не самое страшное, что может случиться в нашей жизни.
Логика железная, возразить нечего. Только отвык я за месяц городской жизни от сюрпризов, которыми так обильно снабжала нас здешняя местность.
Если на меня увиденное и услышанное произвело тягостное впечатление и в некоторой степени выбило из привычной колеи, то на Влада подействовало совершенно по-иному. Он оживился, стал бодрее и, как мне показалось, даже повеселел. Он был похож на бойца, не помню, из какого фильма, который сильно комплексовал перед грядущим боем, а когда тот начался воспрянул духом, словно попал в родную стихию.
