В ту же секунду ее внимание отвлек тихий шорох потревоженной чем-то опавшей листвы, который Лора уловила сквозь шум вновь затихающего дождя. Обернувшись, она увидела медленно подкрадывающегося акриса. Порожденное Второй кровью создание низко прижимало уродливое в грязных лохмотьях тело к самой земле и, готовясь к прыжку, не сводило с нее желтых алчущих глаз. Подавшись назад, Лора поняла, что видит в них отражение своей близкой и неминуемой гибели, от которой ее уже не избавит ни внезапное чудо, ни даже сам господин, чье присутствие она так близко сейчас ощущала, всего лишь по другую сторону дороги…
Однако в последний момент акрис вдруг остановился, наполовину выпрямился и, тщательно обнюхав руку Лоры, утратил к ней всяческий интерес. Его взгляд устремился вдоль улицы, в направлении припозднившейся пары, идущей в сторону Офиса.
Вспомнив о Белле, Лора задумчиво посмотрела на девушку, стоящую шагах в тридцати и целиком пребывающую во власти своего бесконечного отчаяния.
– Бедняжка, маленькая бедняжка…
Затем обернулась к акрису:
– Убей ее.
Они были слишком потрясены и измотаны, чтобы немедленно взяться за решение проблемы с Михаилом. Кроме того, следовало придумать правдоподобное объяснение, каким образом в квартире оказался труп постороннего человека, умершего явно не от инфаркта. Никто из них сейчас не был готов отвечать на подобные вопросы.
У Стаса промелькнула мысль, что в сложившихся обстоятельствах куда проще отыскать способ избавится от тела, чем попытаться убедить врача и представителей закона, общения с которыми вряд ли удастся избежать, в реальности любой из версий, что им еще только предстояло сочинить и – самое главное – была обязана куда больше походить на правду, чем истинная история.
"Нет, только не сейчас, – устало подумал Стас. – Завтра, все завтра…"
Парни волоком перетащили тело Михаила в меньшую комнату и оставили, уложив соответствующим образом, на полу между кроватью и окном.
Никто, разумеется, не собирался спать, однако все едва держались на ногах. Поэтому Стас разложил диван для себя с Верой, а для Марка принес из кладовой старую раскладушку. Оставив включенным свет в коридоре, создававший в комнате умеренный полумрак, они улеглись и некоторое время молчали.
Наконец, ни к кому конкретно не обращаясь, Вера тихо произнесла:
– И что же будет дальше?
– Я не знаю, – ответил Стас после долгой паузы. – И никто этого не знает.
Они еще какое-то время помолчали.
– Как вы познакомились? – вдруг спросил Марк. Тема казалась неуместной, но, к его удивлению, и Стас и Вера восприняли ее с неожиданным воодушевлением. Похоже, всем им сейчас требовалась передышка, пускай даже она являла не более чем лишь кратковременное бегство в какие-нибудь светлые воспоминания от сиюминутной действительности.
– Вообще-то это было вполне банально, хоть и очень смешно, – хихикнула Вера, после того, как они со Стасом разобрались, кто начнет первым.
– Смешно? – спросил Марк, повернувшись на бок лицом в сторону дивана и видя лишь бледные пятна их лиц; пружины раскладушки под ним тихонько скрипнули, словно вторя прозвучавшему вопросу.
– Ага… – вновь хихикнула Вера, но тут же, будто смутившись своей веселости, заговорила серьезнее: – В супермаркете. Я долго не могла выбрать между двумя средствами для чистки ванной и, когда нагнулась, чтобы взять еще одно с нижней полки, то вдруг почувствовала, что… у меня лопнула резинка в трусиках. И-и…
– И как раз стояла жуткая жара, – многозначительно заметил Стас.
– А на мне – только легкая юбка.
– И именно тут появляюсь я. Лучшего момента и придумать невозможно.
Марк хмыкнул, пытаясь вообразить эту сцену.
– Все, что мне тогда пришло в голову, – продолжила Вера, – по-быстрому их снять и запихнуть на какую-нибудь полку. (– М-да, представляю реакцию того, кто бы их потом нашел, – хрюкнул Стас.) Как раз в целом ряду никого не было, но тут в этот самый "лучший момент" возникает какой-то парень и начинает вовсю пялиться на меня. (– Это была любовь с первого взгляда, моя королева, – опять вставил Стас.) А я, как последняя дура, стою на месте и пытаюсь одной свободной рукой удержать под юбкой эти дурацкие трусики, чтобы они не свалились вниз у него на его глазах. И знаешь, что он тогда сделал?
Как Вера ни старалась, но все же смогла удержать новую смешинку.
– Подошел прямо ко мне и сказал…
– Кажется, у вас маленькая проблемка. Делайте, что собирались, а я прослежу, чтобы никто ничего не увидел, – закончил Стас, цитируя собственные слова.
– Ты обо всем сразу догадался? – спросил Марк.
– Представляешь! – Вера изобразила крайнее негодование.
– Знаешь, у тебя была такая забавная поза и такое озабоченное лицо, что это оказалось совсем несложно.
– Вот так вот, значит, вы и познакомились, – улыбаясь в полумрак, сказал Марк. – А что было дальше?
– Когда все закончилось? Он пригласил меня на чашку кофе в ближайшее кафе, заявив, что впервые встречает эксгибиционистку и никак себе не может позволить упустить такой случай.
* * *
Проговорив о том о сем еще около часа, они стали постепенно проваливаться в дрему. Первой отключилась Вера, а вскоре послышалось и глубокое размеренное дыхание уснувшего Марка. Оставшись, в некотором смысле, в одиночестве, Стас осторожно повернулся на бок и обнаружил, что сон к нему упрямо не идет; отключиться хотя бы на пару часов казалось огромным благом. Чувствуя тепло прижавшейся Веры, он пролежал так часа полтора (как ни странно, почти не думая ни о событиях минувшего вечера, ни о теле Михаила, остывающем на полу в соседней комнате), а затем тихонько поднялся, чтобы выкурить сигарету, надеясь не только утолить никотиновый голод, но и наконец приманить долгожданный сон.
С этим был связан лишь один неприятный момент: чтобы не наделать лишнего шума и не разбудить спящих Веру и Марка чудовищным скрипом двери, Стасу требовалось пройти на балкон другим путем, ведущим через соседнюю комнату, где находился еще один вход. Взвесив секунду-другую вариант покурить в форточку на кухне, он решил все же, что пара глотков свежего воздуха вкупе с сигаретой – имеют значительно больше шансов на успех.
Что же до трупа, мимо которого предстояло пройти…
"Видывали уже кое-чего и похуже", – заключил, пожав плечами, Стас.
Посетив первым делом уборную по малой нужде, он зашел в комнату и включил свет, дабы ненароком не наступить на тело в полумраке; по негласному решению коридорная лампочка осталась гореть на всю ночь. Михаил сидел на кровати и взирал на него с сардонической усмешкой.
