9
– Послушай меня, тот, кого мы не видим, но кто день и ночь смотрит на нас. Ты знаешь каждый наш шаг, видишь истину. Ты не можешь ошибиться. И ты знаешь, что я говорю искренне… Я ничего не прошу для себя – я слишком ничтожен для этого. Но ты, всесильный, всевидящий, ты можешь многое… Нет, ты можешь все! И я молю тебя об одном: помоги нам, укажи нам путь к спасенью! Мы не знаем помыслов твоих, мы просто ничтожества, копошащиеся у твоих ног… Об одном прошу тебя: не оставляй нас! Не оставляй нас наедине со злом! Будь с нами, веди нас за собой! Аминь.
Зеленоватая инфракрасная картинка слегка размыта, но микрофоны прекрасно ловят звук голоса. Даже не голоса – едва различимого шепота. Усиленный электроникой, шепот становится громче крика.
И смысл лихорадочно произнесенных слов хватает за горло.
Это молитва.
Как это, оказывается, страшно – быть ИМ… Какое одиночество, какая беспомощность и ужас. Ужас от того, что взял на себя совершенно непосильную ношу. Более того – ты украл эту роль у того, с кем шутки плохи. С кем очень скоро придется встретиться один на один…
Павел прикусил губу. Сердце билось учащенно. Неожиданно он почувствовал себя лучше. Гораздо лучше. Просто совершенно здоровым!
И дело не в новом лекарстве, нет.
Дело в молитве.
Закрыл глаза и еще раз прогнал в уме слова этого человека. И снова почувствовал необычный прилив сил и тонкое, сладкое чувство, какое бывает только в счастливом сне…
Перевел дыхание и вдруг понял, что блаженно улыбается. Улыбается, как ребенок, нашедший под елкой груду многообещающих разноцветных коробок.
Неужели на него так подействовали эти слова? Неужели все, чего он в тайне от самого себя желал всю жизнь – чтобы к нему обращались, как богу? Откуда это в нем?
Мысли путались, он чувствовал себя пьяным.
А Бог-то не глуп! Он, оказывается, знает толк в удовольствиях! Какова ж сила миллиардов молитв, которые ты принимаешь каждый день, тысячи лет подряд? Даже страшно себе представить…
Павел расхохотался – совершенно счастливым, детским смехом. Он смеялся и не мог остановиться. По бледным щекам бежали слезы, тело содрогалось…
Рывком поднялся и прошелся по Комнате Созерцания. Какой же здесь затхлый воздух. Болезненный. Можно подумать, тут обитает смертельно больной человек…
Новый приступ смеха. Кто бы мог подумать!..
Несколько успокоившись, Павел упал в кресло и расслабленно уставился в потолок.
Безумие… Еще большее, чем сам замысел с этим лагерем…
Павел прокрутил воспоминания еще дальше – до того самого момента, когда в его честь была принесена первая жертва… Почувствовал ли он что-то в тот момент? Пожалуй, нет. Слишком скомканы были эмоции того, кто совершил тот жуткий поступок.
Тогда все было слишком непонятно, непривычно и страшно.
Но теперь смысл жертв обрел ясность.
Конечно, это грубо, жестоко, чудовищно.
Но – как искренне…
Как сладко…
Однако же, этот человек достоин того, чтобы божество, которому он молится, взяло его под покровительство…
Павел ощутил давно забытое чувство. Раньше оно определяло многое в его судьбе, если не все целиком.
Азарт.
Все оказалось еще сложнее, чем представлялось вначале. Путь по трубе был сродни мрачному мистическому испытанию, вроде какого-нибудь Чистилища.
Двигаться неимоверно трудно: почти невозможно развести сжатые в локтях руки, отталкиваться можно лишь предплечьями и ребрами ладоней, которые уже саднит там, где только что была кожа. А смрадное скользкое месиво, по которому скользит тело, намекает на то, что собаки здесь не только бегают…
Тяжелее всего заставить себя не думать о том, что же будет, если труба, все же, приведет в тупик или настолько сузится, что движение вперед станет невозможным. Труба шла под уклон, и движение задним ходом стало бы неразрешимой проблемой…
Так, наверное, и возникает клаустрофобия. Но черт с ней! Главное – увидеть «свет в конце тоннеля»: в данном контексте этот образ обретает более, чем реальный смысл…
Неизвестно, сколько длился путь сквозь бетонный кишечник. И долгожданного света в конце тоже не оказалось. В какой-то момент труба резко накренилась, и Артемий просто выскользнул наружу, плюхнувшись в обширную и глубокую лужу.
«Как собачья какашка» – мелькнуло в голове.
Однако, свобода, братцы!
Долго сидел в луже, наслаждаясь чистым воздухом, любуясь лунной дорожкой на воде и пытаясь ощутить – как это, быть свободным…
Однако рассиживаться не стоит. Никто не гарантирует от погони. Попасться сейчас, после столь удачного побега, было бы верхом идиотизма. А если вспомнить судьбу трех последних беглецов…
Быстро поднялся, пошлепал к деревьям: в нескольких метрах отсюда начинались заросли. Конечно, двигаться придется на ощупь, что само по себе неприятно. Но главное – двигаться…
До деревьев добраться не довелось. Что-то произошло с лунным небом: оно метнулось в сторону, ноги оказались в воздухе, а тело ощутило скованность и дискомфорт. И только несколькими секундами позже Артемий понял: его схватили. Умело и крепко.
В лицо ударил луч света.
– Только тихо! – негромко произнес хрипловатый голос. – Ты кто?
– Арт… Артемий…
– Откуда?
– Из лагеря…
– Какого еще лагеря?
Так, значит, его схватили не охранники. Это обнадеживает. Хотя – как сказать…
– Там людей держат! В бараках…
– Гастарбайтеры? А одежда почему такая?
– Вы не понимаете… Надо сообщить в милицию…
– Считай, что мы за нее… Как ты оттуда выбрался?
– Через трубу… Надо быстрее уходить отсюда!
– Погоди… Покажи нам эту трубу.
– За мной может быть погоня! Сколько вас?
– Двое. Но ты не бойся, мы тебя в обиду не дадим…
– Ну, ладно… Я покажу…
Его отпустили. Фонарик погас, и единственное, что было видно – два чернильно-черных силуэта.
– Давай, веди…
Артемий неуверенно двинулся назад, снова ступил в воду, которая оказалась довольно холодной. Как он стразу не заметил этого? Воды по колено – а казалось больше…
– Вот… произнес Артемий. – Труба…
Один из силуэтов приблизился растворенному в темноте бетонному козырьку, щелкнул кнопкой фонарика. Незнакомцы на пару секунд вынырнули из мрака.
Эти двое казались очень крепкими ребятами. Какими-то однотипными, что ли: средних лет, коротко стриженными, в неброской одежде. Одним своим видом они невольно вызывали робость. Похоже, действительно, профессионалы…
– Ну, что же, – проговорил один из «профи» хрипловатым баском. – Раз можно вылезти отсюда, значит, можно залезть обратно…
Артемий обмер.
– Я бы не советовал… – проговорил он. – Вас всего двое…
