В кладовке нашлись также пакеты из фольги с сублимированной яичницей с беконом. Они стояли на полке, словно книги в обложке. Одну порцию он съел сразу же, несколько пакетов сунул в рюкзак. Поев гораздо лучше, чем мог ожидать, Клай прошел в спальню, лег и тут же уснул.
По обеим сторонам дороги стояли длинные павильоны.
Он очутился не на шоссе 11, с его фермами, городками, открытыми полями, магазинами с товарами первой необходимости и бензоколонкой, которые встречались каждые десять-пятнадцать миль, а на автостраде, проложенной по диким местам. Справа и слева густой лес подступал к самым кюветам. С обеих сторон белой центральной полосы стояли две длинные людские очереди.
«Налево и направо, – звучал усиленный динамиками голос. – Налево и направо, формируйте две очереди».
Голос этот чем-то напоминал голос ведущего в павильоне «Бинго» на ярмарке в Акроне, штат Огайо, но, по мере того, как Клай подходил все ближе, шагая по центральной полосе, он понял, что этот усиленный динамиками голос звучал в его голове. И принадлежал Порватому. Да только Порватый был… как там называл его Дэн… всего лишь псевдоподией. И Клай слышал голос стада.
«Налево и направо, две очереди, все правильно. Именно так».
«Где я? Почему никто не смотрит на меня, не говорит: «Эй, приятель, не лезь вперед, дождись своей очереди?»
Впереди две очереди плавно расходились, словно съезды с основной трассы, одна «втекала» в левый павильон, вторая – в правый. В таких павильонах фирмы, обслуживающие торжества на свежем воздухе, обычно устраивали «шведские столы». Теперь Клай видел, что перед каждым павильоном очередь делилась на десять или двенадцать коротеньких очередей. Люди ждали, словно пришедшие на концерт фэны, пока порвут билет и пропустят в зал.
По центру дороги, в том месте, где расходились обе очереди, стоял Порватый, по-прежнему в красном «кенгуру», уже выношенном чуть ли не до дыр.
«Налево и направо, дамы и господа, – губы не двигались. Слова передавались телепатически, усиленные мощью стада. – Двигайтесь, двигайтесь. Каждый получит шанс позвонить кому-нибудь из своих близких, прежде чем войти на территорию, где нет сотовой связи».
От этих слов Клай содрогнулся. Испытал шок от осознания того, что все это с ним уже было. Так бывает, когда слышишь хорошую шутку через десять, а то и двадцать лет после того, как слышал ее впервые. «Где это? – спросил он Порватого. – Что вы делаете? Что тут творится?»
Порватый не посмотрел на него, и, разумеется, Клай знал, почему. Он перенесся в то место, где шоссе 160 входило в Кашвак, и перенесся туда во сне. А насчет того, что там творилось…
«Это телефонное бинго, – подумал Клай. – Это телефонное бинго, и павильоны, в которых играют в эту игру».
«Не останавливайтесь, дамы и господа, – транслировал Порватый. – У нас только два часа до захода солнца, и мы хотим пропустить как можно больше из вас, прежде чем закончится наш рабочий день».
Пропустить.
Это сон?
Клай последовал за очередью, которая, загибаясь, подходила к павильону на левой стороне дороги, заранее зная, что он там увидит. Каждая из маленьких очередей упиралась в одного из мобилолюдей, этих ценителей Лоренса Элка, Дина Мартина, Дебби Бун. Каждому человеку, оказавшемуся во главе очереди, ожидающий «билетер» (все в грязной одежде, многие изуродованные в этой одиннадцатидневной борьбе за выживание еще сильнее, чем Порватый) протягивал мобильник.
На глазах Клая мужчина, который стоял в ближайшей к нему очереди, взял телефон, трижды нажал на кнопки, нетерпеливо поднес к уху. «Алле? – сказал он. – Алле, мама? Мама? Ты меня…» – и замолчал. Глаза опустели, лицо превратилось в бесстрастную, лишенную человеческих эмоций маску. Мобильник чуть оторвался от уха. «Билетер», помогший человеку лишиться разума, взял телефон, подтолкнул мужчину, дабы тот прошел в павильон, и предложил следующему в очереди шагнуть вперед.
«Налево и направо, – вещал Порватый. – Двигайтесь. Двигайтесь».
Мужчина, который хотел позвонить матери, вошел в павильон. Клай видел, что там толпятся сотни людей. Иногда кто-то попадался на пути другому, и раздавался звук пощечины. Не то, что прежде. Потому что…
«Потому что сигнал модифицировали».
«Налево и направо, дамы и господа, не останавливайтесь, еще многие должны пройти до темноты».
Клай увидел Джонни. В джинсах, бейсболке «Малой лиги»,[115] любимой футболке «Ред сокс», с именем Тима Уэйкфилда[116] и его номером на спине. Он как раз подходил к «билетеру» третьей от Клая «очереди».
Клай побежал к сыну, но путь ему перегородили. «Прочь с дороги!» – прокричал он, но, мужчина, который стоял перед ним, нервно переминаясь с ноги на ногу, словно ему не терпелось справить малую нужду, не мог его услышать. Происходило это во сне, да и Клай был норми, то есть не владел телепатией.
Он протиснулся между переминающимся с ноги на ногу мужчиной и стоявшей следом женщиной. Потом сквозь следующую очередь, полностью сосредоточившись на том, чтобы добраться до Джонни, не зная, были ли эти люди призраками или материальными объектами. И добрался до Джонни в тот самый момент, когда женщина (в нарастающем ужасе он увидел, что это невестка мистера Скоттони, по-прежнему беременная, но теперь без глаза) протягивала мальчику сотовый телефон производства компании «Моторола».
«Просто набери 911, – проговорила она, не открывая рта. – Все звонки идут через 911».
«Нет, Джонни, нет! – закричал Клай, и попытался схватить мобильник, когда Джонни-малыш начал набирать номер, тот самый номер, по которому ему учили звонить в случае любых происшествий. – Не делай этого!»
Джонни чуть развернулся налево, словно не хотел, чтобы тусклый глаз беременной «билетерши» видел, как его палец нажимает на кнопки, и Клай промахнулся. Возможно, он бы и не сумел остановить Джонни. Ему, в конце концов, все это снилось.
Джонни закончил набор (чтобы нажать на три кнопки много времени не нужно), нажал клавишу «SEND» и приложил мобильник к уху. «Алле? Папа? Папа, ты меня слышишь? Ты меня слышишь? Если ты меня слышишь, пожалуйста, приди и за…» Мальчик стоял так, что Клай мог видеть только один его глаз, но и этого ему вполне хватило. Глаз потускнел, плечи обвисли, телефон оторвался от уха. Невестка мистера Скоттони грязной рукой схватила мобильник, а потом зацепила Джонни за шею и толкнула в Кашвак, к тем, которые уже пришли туда, чтобы найти безопасное место. Потом предложила следующему из стоявших в очереди подойти и позвонить.
«Налево и направо, формируйте две очереди», – гремел в голове Клая голос Порватого, и когда он проснулся в коттедже хранителя музея, выкрикивая имя сына, в окна лился предвечерний свет.
