ТЮРЬМА НАС РАЗЛУЧИЛА
Мы встретились с тобой на Арсенальной,
Где стояла мрачная тюрьма.
Ты подошел и протянул мне руку,
Но я руки своей не подала.
Зачем меня так искренно ты любишь
И ждешь ты ласки от меня?
Мой милый друг, ты этим себя губишь,
Я не могу любить больше тебя.
Была пора, и я тебя любила,
Рискуя жизнью молодой.
Мой милый друг, тюрьма нас разлучила,
И мы навек рассталися с тобой.
Тюрьма, тюрьма, ты для меня не страшна,
А страшен только твой обряд:
Вокруг тебя там бродят часовые
И по углам фонарики горят.
Не плачь, любимая, моя несмелая,
Остаться верною, мне не клянись.
Ждут лагеря меня, метели белые.
Судьба-насмешница сломала жизнь.
Другого встретишь ты порою летнею,
Ему отдашься вся, как будто мне.
А я на Севере холодном, ветренном
Заплачу, брошенный, о той весне,
Когда встречались мы,
как два подснежника,
Купались юные в ночной росе.
Останься прежнею, останься нежною,
Останься гордою в своей красе.
Под автоматами душа ломается,
Смерть смотрит в спину мне
зрачком ствола.
Колючей проволокой свобода связана,
Надежда горькою слезой ушла.
Прощай любимая, моя желанная,
Мы далеки с тобой в своем пути.
Вернуть прошедшее просить не стану я,
Ты за любовь мою меня прости.
Люблю я водку, люблю я пиво.
Пускай коротко, зато красиво!
Люблю гитару и звон бокалов.
Обнял бы шмару, она бы сказала:
«Не ходи, милый, по бану пьяный —
Тебя зачалит любой легавый!»
Милая Мотя! Я не боюся:
Пускай зачалит — я отмахнуся!
Тук-тук в окошко: «Я твой коханый.»
С постели встала, дверь отворила,
Поцеловала, спать уложила.
Люблю я водку, люблю я пиво.
Пускай коротко, зато красиво!
Люблю гитару и звон бокалов.
Обнял бы шмару, она бы сказала:
«Не ходи, милый, по бану пьяный —
Тебя зачалит любой легавый!»
Милая Мотя! Я не боюся:
Пускай зачалит — я отмахнуся!
Ты помнишь чудный, ясный вечер мая
И луны сверкающий опал?
А помнишь, целовал тебя, родная,
Про любовь, про ласки толковал?
От любви окутан ароматом,
Заикался, плакал и бледнел.
Ах, любовь, ты сделала солдатом
Жулика, который прогорел.
И погорел он из-за этих глазок,
Погорел он через этих глаз!
Ах, судьба, ты знаешь много сказок,
Но такой узнать не привелось.
А теперь в окопе сером, длинном,
К сердцу прижимая автомат,
Вспоминает девушку любимую
Бывший урка — Родины солдат.
Где ты, дорогая, отзовися!
Бедный жулик плачет по тебе.
Ведь кругом нетлеющие листья
«Шевелятся» в прохладной полутьме.
А может, фраер в галстуке богатом,
Он тебя целует у ворот.
Но судьба смеется, и напрасно —
Жулик все равно домой придет.
И он придет с победой, громкой славой,
С орденами на блатной груди.
Но тогда на площади на главной
С букетами цветов его не жди.
Ты помнишь чудный, ясный вечер мая
И луны сверкающий опал?
А помнишь, целовал тебя, родная,
Про любовь, про ласки толковал?
Ты не бойся вора, детка милая!
Ворон ворону глаз зря не выклюет.
Ты со мной не лукавь — княжной сделаю.
А окажешься лягавой — не помилую!
Ох, глаза твои — неба синего!
Мы под стать голубей, всех красивее.
Это ж символ любви, знак единственный,
А не любишь — не зови, будь ты искренней.
Я любовь оценю высшей пробою,
А разлюбишь — не казню, не до гроба жить.
У вора любовь сильна, хоть короткая.
Между нас стоит стена да с решеткою.
А пока ты со мной — мне всё трын-трава!
Словом, будешь княжной, пусть идет молва!
Полюби же вора, вор — не пьяница.
На всю жизнь в кичмане не останется!
Шел «Столыпин» по центральной ветке,
В тройнике за черной грязной сеткой
Ехала девчонка из Кургана,
Пятерик везла до Магадана.
По соседству ехал с ней парнишка,
У него в конце этапа вышка.
Песня жизни для него уж спета,
Засылает ксиву, ждет ответа.
И ответила ему девчонка:
«Если хочешь ты ко мне на шконку,
Говори с конвоем, я согласна.
Я к твоей судьбе не безучастна».
Четвертак с сиреневою силой
Открывает дверь в отстойник к милой.
Это даже грех назвать развратом —
Счастье и любовь под автоматом.
А наутро прапорщик проснулся,
Подошел к девчонке, улыбнулся,
Руки протянул, к груди прижался…
Тут удар, и прапор окопался.
«Ах ты, сука! Не прощу профурам!»
Уцепился, фуфел он, за дуру.
Выстрелил в девчонку из нагана —
Не видать ей города Кургана.
В пересылке рапорт зачитали:
«Зечку при побеге расстреляли
Прапорщик погиб в геройской битве —
В тройнике у смертника на бритве».
Шел «Столыпин» по центральной ветке,
В тройнике за черной грязной сеткой
Ехала девчонка из Кургана,
Пятерик везла до Магадана.
На берегах Воркуты
Столбы уходят в туман.
Там живут зека,
Желтые, как банан.
Уголь воркутинских шахт
Ярким огнем горит.
И каждый грамм угля
Кровью зека обмыт.
Сталин издал закон,
Жестокий он, как дракон.
Тысячи душ поглощает он,
И ненасытен он.
Пишет сыночку мать:
«Сыночек любимый мой,
Знай, что Россия вся —
Это концлагерь большой.
На фронте погиб отец,
Больная лежит сестра.
Скоро умру и я,
Не повидав тебя».
Выпьем за мировую!
Выпьем за жизнь блатную,
Рестораны, карты и вино!
Вспомним марьяну с бану,
Карманника Ивана.
На скок ходили мы давно.
Жулье Ивана знало,
С восторгом принимало.
Где ты, наш Ванюша, ни бывал!
В Харькове, в Ленинграде,
В Москве и Ашхабаде —
Всюду он покупки покупал.
Однажды дело двинул,
Пятьсот косых он вынул,
Долго караулил он бобра.
Купил себе машину,
Поймал красотку Зину,
С шумом выезжая со двора.
Долго он с ней катался,
Долго он наслаждался,
Но однажды к ним пришла беда:
Вместе со своей машиной,
Вместе с красоткой Зиной
Навернулся с нашего моста.
На трамвайной остановке:
Проходите — не смотрите!
С понтом на работу он спешит.
Шкары несет в портфеле,
Мастер в своем он деле —
Будет пить, пока не залетит.
Шкары эти надевает,
Когда жуликом бывает,
А когда ворует макинтош.
Когда грабит, раздевает:
Он перчатки надевает —
Нашего Ванюшу не возьмешь!
Когда в камеру заходит,
Разговор такой заводит:
«Любо на свободе, братцы, жить!
Свободу вы любите,
Свободой дорожите,
Научитесь вы ее ценить!»
Раз с тобой мы встретились, так слушай
Честные правдивые слова.
Ангелом не стал, а ты не лучше,
Ты осталась той, какой была.
Прошлое мое не вспоминаю —
От него теперь я далеко.
Что со мною было, ты не знаешь,
Рассказать об этом нелегко…
Воркута, Норильск, Урал, Печора…
Абакан — Тайшет и Братский ГЭС
Строил по путевкам прокурора,
Жил в палатках, «Дружбой» валил лес.
Говорила: «Брось свои забавы!
Грабить, хулиганить по ночам!»
Докатился до позорной славы.
Жаль, что я не внял твоим речам.
Десять лет, как в сказке, пролетело.
Я вернулся в город свой родной.
Человеком стал — не в этом дело,
Дело в том, что стал я всем чужой…
