броню в виде неуместных шуток.
Хотя последнее удерживать в себе удаётся с трудом.
Испортит ли ремарка про красивый член эту ночь?
В любом случае рот она открыть не успевает – Алекс накидывает на запястья верёвку и плотно затягивает. Тут же склоняясь над ней, чтобы шепнуть на ухо:
– Всё хорошо, не волнуйся…
И надавить на спину с выступающими позвонками, заставляя лечь на живот.
Верёвку он привязывает к кровати так, чтобы Ханна едва чувствовала натяжение, пока он держит её в одном положении, не давая придвинуться к краю, и получить желанное расслабление.
– Нравятся такие игры? – всё же спрашивает она.
Алекс, как всегда, самоуверен, а потому с ухмылкой он бросает ей лишь удовлетворённое:
– Да.
И тянет ближе к себе за волосы, чтобы глубоко поцеловать, другой рукой сдавив горло. От неожиданности Ханна дёргается, за что тут же получает ощутимый шлепок.
Быть послушной. Точно.
Алекс широко проводит языком от её подбородка до виска и отпускает, чтобы она могла заняться его членом.
Ханне жаль, что руки связаны, было бы гораздо удобнее, но всё же… Она позволяет своей слюне стечь на головку тоненькой струйкой. Смотрится это чертовски красиво. Приём отработанный. Затем ведёт языком от основания выше, не доходя до самого интересного, будто дразня. Пару раз едва-едва поддевает нежную кожу зубами. И, наконец, вбирает во влажный рот пылающую головку с удовольствием водя по ней языком.
Алекс стонет.
Ханна тоже не перестаёт ласкать ещё и голосом, прекрасно зная, насколько это возбуждает.
Она заглатывает член так глубоко, как только может. Но Алекс за волосы оттягивает её и вжимает лицом в постель.
– Тише, девочка, будь… поскромнее. И смотри мне в глаза.
Очень огранивающее распоряжение, ведь она не сможет снова их закатить от столь властного тона.
И всё же Ханна быстро вживается в роль…
Или просто перестаёт играть.
Она облизывает и скромно посасывает член, не прерывая зрительного контакта.
В тот момент, когда ей хочется пойти дальше и довести его до оглушительного оргазма, когда сама готова снова кончить просто из-за трения с влажной простынёй, Алекс хватает её за горло и надавливает так, что Ханна вскрикивает с членом во рту.
Он отстраняется, запускает пальцы в её влажные волосы, зарывается в них носом, вдыхая шоколадный запах шампуня.
И не позволяет придвинуться ближе к краю, оттянув её назад, заставляя вытянуться гитарной струной.
Алекс проводит пальцами по влажной, дрожащей спине, Ханна выгибается, чувствуя в воздухе его насмешку.
Он целует в шею. Вытягивает змеи-стоны, что с шелестением уползают под кровать и сворачиваются там кублом, ожидая, когда хозяйка перестанет идти в бой босиком.
Раньше всё было иначе.
Сейчас его язык ведёт по позвоночнику, ладони мнут ягодицы, от тела исходит жар.
Ханна всхлипывает:
– Пожалуйста.
Хлёсткий шлепок.
Алекс целует расцветающие алым пятна, покусывая, пуская в ход язык. Ханна стонет и… плачет. Когда понимает это, пугается и тут же клянёт себя: ничего особенно нового с ней не делают.
Да, но как…
И кто…
Почему же… Почему… Так… Хорошо?
Алекс раздвигает ягодицы, вылизывает между ними, спускает ниже и, наконец, уделяет внимание возбуждённому до боли клитору. Всасывает в себя половые губы, целует всё вокруг, зарывается носом в…
– А-ай!
Снова шлепок.
Ханна закусывает щёку изнутри. Связанная лишь условно, она чувствует себя куда уязвимей, чем обычно.
Иллюзия, что она не может ничего контролировать, отменно работает.
Алекс доводит её до грани языком, замечает, как она вжалась лицом в постель и снова тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову.
Будто бы говоря этим, что ей не стоит пытаться больше прятаться от него.
Он входит медленно, давая Ханне привыкнуть к себе и одновременно вводит во влажное, горячее влагалище, мягкую, стимулирующую игрушку.
– Ты думаешь, раз я шлюха, то могу кончать только от двойного проникновения?! – вскрикивает Ханна, не ожидающая подобного. Без понятия вообще, откуда и что он достал.
– Я /знаю/, что ты можешь, что угодно, – горячий шёпот на ухо.
Он обхватывает горло ладонью, сдавливая, вбивается в неё так, что Ханна раз в несколько мгновений будто бы проваливается в мягкую, розовую вату.
Он душит и ослабляет хватку каждый раз, когда это может навредить, чувствуя её желания так же отчётливо, как свои.
И прекрасно балансируя.
Ханна стонет, от поцелуев каждый раз замирает сердце, словно ей шесть.
…Эм, ну ладно, загнула.
Шестнадцать. Да, шестнадцать. Так нормально.
Выдерживать его напор становится совсем тяжело, когда Алекс меняется с ней местами, перекручивая верёвку. Он крепко обнимает, продолжая резко двигаться, в то время как Ханна сверху едва держится и, наконец, чувствует облегчение…
– Я, кажется… Даже обоссалась от такого счастья.
– Это называется струйный оргазм, детка, – усмехается он.
– То есть мне не нужно от неловкости прятать глаза?
– Неа.
***
Ну а что?
Кто сказал, что количество партнёров влияет на качество секса?
В «Магнолии» Ханне мало кто по-настоящему нравился.
– И всё же, у тебя только на задницу что ли встаёт? – звучит её голос под уютное утро, когда они разморённые ложатся в свежую постель, чтобы восстановить силы.
Алекс обнимает её.
– Тебе плохо было?
На это ответить нечего.
Ничего ироничного.
И Ханна засыпает в его руках, переполненная мыслями о новой жизни, путешествиях, опасных приключениях, где она будет соблазнять богатых простофиль и очаровывать коллег-ловкачей, заставляя Алекса нещадно и забавно ревновать.
И он будет мстить ночами, связывая её и отнимая любой контроль.
Идеально.
***
Впервые за долгие годы Френк засыпает в одной постели с женщиной.
Будет лучше, если он не оставит Лейлу одну. В конце концов, больше некого охранять. Его ценнейшего хамелеона никто не украдёт. Никто не узнает о драконе в котельной. Все магические следы стёрты.
И сам он опустошён настолько, что сойдёт за обыкновенного человека.
Помощнику уже отдан приказ закрыть «Магнолию» на несколько дней и принимать только тех, у кого была оплаченная запись.
Девочки решили, что хозяин в кое-то веке их пожалел.
Глупости.
***
Лейла просыпается поздно, организму нужно было десять часов для того, чтобы хоть как-то прийти в себя после пережитого.
Первое, что она видит перед собой – измождённое лицо Френка с задумчивым выражением, будто прямо сейчас он размышляет о том, не задушить ли её во сне.
Что ж, вовремя проснулась, как говорится.
– Где мои деньги? – Лейла облизывает губы полусухим языком и морщится.
Горло болит так же, как и всё тело, словно её перекрутили через мясорубку и слепили заново, пить хочется до одури… и Френк протягивает ей стакан с минералкой.
– Спасибо.
Он продолжает странно её
