ДЖАГА. Х-хорошо, В-вася… (он вдруг взял бутылку и сам разлил. Затем, глядя в глаза ЯНКЕЛЕВИЧА, нетвердо произнес): л…л…лы-ха-им?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Почти… лехаим.
ДЖАГА. Все равно. Хочу выпить за евреев… За великий еврейский народ!
ЯНКЕЛЕВИЧ. (несколько испуганно) Может, в следующий раз?
ДЖАГА. Н-нет! За евреев — немедленно! И до дна. За евреев — до дна!
ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.
ЯНКЕЛЕВИЧ. После тоста за евреев начали происходить странные вещи. Сначала вегетарианец ДЖАГА съел все мое мясо, а я, как козел, жевал траву и закусывал бобами. Потом ДЖАГА заказал сам себе бобы, а я кошерную телятину — и опять он съел мясо, а я жевал траву. А в конце ДЖАГА сообщил, что Жанна Д`Арк была еврейкой.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (ДЖАГЕ) Не может быть!
ДЖАГА. (заплетающимся голосом) Я вас уверяю… (он поднял рюмку) За великую еврейскую женщину — Жанну Д`Арк!
Они выпили, помолчали, и вдруг ЯНКЕЛЕВИЧ откашлялся и затянул «Подмосковные вечера».
ЯНКЕЛЕВИЧ. …Не слышны в саду даже шорохи…
И ДЖАГА вдруг подхватил, но уже по-французски… и так они сидели и дружно пели…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (закончив петь) Кстати, ДЖАГА, у меня к вам один вопрос… Смешно, конечно, что с ним обращается миллионер…
ДЖАГА. (пьяным голосом) Не вижу ничего смешного… Мне и Онасис задавал вопросы.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Понимаете ли… Тут подвернулась дешевая партия этих, как их, а…а…авианосцев… Я их всех, естественно, скупил, и остался совершенно без сантима… Я надеюсь, вы догадываетесь, сколько стоит авианосец?
ДЖАГА. (пьяным голосом) Сто миллионов…
ЯНКЕЛЕВИЧ. Приблизительно… А я взял двенадцать… Приблизительно… И, как я уже сказал, остался без сантима. Не
могли бы вы…
И тут пьяный ДЖАГА вскочил, неловко замахал руками и издал какой-то пьяный клич.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Ради Бога, только не шумите… Если не хотите — не одалживайте!
ДЖАГА. Да нет, на вас же идут… Это евреи?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Откуда я знаю?..
ДЖАГА. (сурово) Вы — евреи?! (ЯНКЕЛЕВИЧУ )Они говорят — что да.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Раз говорят — значит, евреи. Просто так говорить не станут.
ДЖАГА. Но они не похожи — ни пейс, ни шляп, ни сюртуков… И двигаются на вас.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Не беспокойтесь… Евреи бывают разные — бухарские, шведские, индейские… А вы какие? Сардинские. Очень приятно. Никогда в жизни не слышал… ДЖАГА, нас приглашают в гости сардинские евреи. Это очень почетно… Что? Только меня одного?.. Жаль, но что поделаешь. Одного — так одного… Никогда в жизни не был в гостях у сардинских собратьев.
(ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал).
И мы двинулись. Никогда я не катил в такой шикарной машине. Там была слоновая кость, яшма, бархат, кожа, черное дерево, бар и кресла, большие и мягкие, как в Большом театре…
Я катил и только никак не мог понять — зачем сардинским евреям приглашать в гости старого еврея из России…
Сардинские евреи были необычные, они как-то очень мало напоминали евреев и, если хотите, не напоминали евреев вообще. Скорее они напоминали пастухов. Впрочем, и первые евреи тоже были пастухами…
Они гнали по заброшенным дорогам, по зигзагам и, наконец, проскочив редкий лесок, остановились у виллы. Я был по-настоящему горд за сардинских соплеменников — такой виллы я не видал даже в фильме «Династия».
Не знаю, слышали ли вы о таком…
Меня провели к мраморному столу. В фарфоровой посуде лежали омары, на серебряном блюде отдыхала форель, на золотом — фазан. Посредине, на треножнике, красовался поджаренный молочный поросенок. Вы знаете, поросенок меня поразил больше виллы.
— Евреи едят свинину?! — удивился я.
— Сардинские, — объяснил один из них, — это то, что нас отличает от других. Евреи появились на Сардинии еще до запрещения свинины.
Этого я не знал, впрочем, как и то, когда запретили свинину.
Они разлили вино и я поднял тост.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (произнося тост) За сардинских евреев! (он осушил бокал) А, есть красную рыбу на фоне белых гор — скажите, мои дорогие сардинские сородичи, разве это не рай? Единственное, о чем я жалею — что здесь нет моего сына с семьей. Он этого никогда не ел. Он даже об этом не мечтал. Единственное, о чем он мечтал, когда был маленьким мальчиком — это были яблоки. Он обожал их. И обожал коммунизм. Да, да… Потому что говорили, что при коммунизме будет все, даже яблоки. Причем, бесплатно. Это им сообщили уже в яслях, и это им повторяла в школе их учительница.
— Дети, — говорила она, — в один прекрасный день вы встанете, пойдете в гастроном, и вдруг увидите, что соль — бесплатно! А через год станет бесплатной горчица. А через два — хлеб…
Скажите, мои прекрасные сардинские евреи, вы когда-нибудь ели бутерброды с горчицей и солью? Это прелесть. В те годы они были у нас очень популярны. И вот — даже учительница мечтала о них… И вдруг мой сын — я не знаю, кто его потянул за язык, он весь пошел в папу, спросил:
— А яблоки, яблоки будут бесплатно?
И учительница улыбнулась.
— Это уж ты хватил, ЯНКЕЛЕВИЧ!
— А за деньги хотя бы будут? — спросил он.
— Смешной, ведь при коммунизме не будет денег, — ответила она.
И тогда мой сын заявил, что в таком случае наша семья уже живет при коммунизме — у нас не было ни яблок, ни денег.
ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Эти сардинские евреи почему-то слушали меня, не перебивая. А я им рассказывал про ту жизнь, где, если и снимают повязку со рта, то только для того, чтобы связать ею руки.
— Ни одна страна не дала такого бандита, как Сталин, — заявил я.
И тут они взорвались! Они были задеты за живое!
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) А Дженовезе? А Лукиано? А Аль Капоне?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Дети! Младенцы! Что, у вас были процессы? Или коллективизация? Или полное закрытие эмиграции?!
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) Но у нас отрезают головы.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Сколько?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози, неуверенно) Восемь, десять…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) За какой период? За час?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) За год.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Бирюльки! У нас летели тысячи в день! Лес рубят, щепки летят! Взмах пера — и несколько тысяч — тю-тю! Мигнул — пару тысяч долой! Кивок — и…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) Ладно, хватит! Кончай пугать! Мы не из трусливых! Или три миллиона — или…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) К сожалению, я вижу, что вас эти проблемы не волнуют. А насчет трех миллионов — так я не против.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — вы согласны?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Конечно. Я ведь уже сказал. Именно три миллиона.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — мы можем звонить в общину?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Что за вопрос… Конечно, звоните.
ЯНКЕЛЕВИЧ вышел на просцениум.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (в зал) Я-то думал, что речь идет о той самой смете, о школе. Я думал, что они — строители…
Надо сказать, что община была встревожена. Все, кроме меня, уже знали, что меня похитили. Но не знали только, кто — АБУ Нидал, «Народный фронт освобождения Камеруна», «Долой Хомейни!»
Лично Шац звонил всюду и все отвечали: «Нет, ЯНКЕЛЕВИЧА не брали».
Евреи не знали, что и подумать, что с ними случается довольно редко.
И именно в этот момент мои сардинцы набрали номер общины.
И ШАЦ сорвал трубку.
Слышен телефонный разговор, который ЯНКЕЛЕВИЧ комментирует в зал.
ШАЦ. (кричит) Где ЯНКЕЛЕВИЧ?!
МАФИОЗИ. Тише… У нас.
ШАЦ. Прошу конкретнее! У кого — у нас? Какая организация?
ЯНКЕЛЕВИЧ (на просцениуме, в зал) Для него это было почему-то крайне важно.
МАФИОЗИ. Объединенный фронт освобождения Сардинских евреев.
ШАЦ. Вос?!
ЯНКЕЛЕВИЧ (в зал) Такой организации община, видимо, не слышала…
