Жюльен (стонет). Но я ее люблю!
Мадам Александра. Чудесно! Это одна сторона дела. Но она тебя не любит. Это другая сторона, столь же существенная, что и первая. Так что же прикажешь ей делать? Прикажешь притворяться, что она будет любить тебя всю жизнь, потому что ты ее любишь? Прикажешь мучиться до семидесяти лет потому, что ты решил, что в этом твое благо?
Жюльен. Я все ей отдал.
Мадам Александра (пожимает плечами). Потроха! Отдал одни только потроха, как и твой папаша. А ей захотелось обновить меню! Если не ошибаюсь, это ее законное право. Иди ложись, а завтра утром поезжай обратно играть в солдатики. Вот там потроха нужны; чем больше ты их отдашь, тем выше подымешься в глазах начальства. Франция — великая пожирательница потрохов, ей их всегда мало, но мы — другое дело. Пойдем, Жорж. Ты взяла плед? Опять заныло правое колено… (Кричит с порога.) Может, ты хотел попросить у меня немножко денег?
Жюльен (тихо). Нет, мама, спасибо, мне не надо.
Мадам Александра. Ну, как знаешь! Желаю удачи! И если ты, мой мальчик, не хочешь кончить так, как твой папаша, не дэрми направо и налево.
Обе уходят, Жюльен один на пустой сцене, он подходит к пианино, стоящему у кулис, и подымает крышку… Рассеянно берет несколько аккордов. В эту минуту, семеня, возвращается Жорж в сопровождении официанта из кафе, который несет корзину.
Жорж. Мсье Жюльен! Мсье Жюльен!
Жюльен (оборачивается). Что тебе?
Жорж. Посмотрите-ка, какое у мадам Коломбы доброе сердечко! Это официант от «Максима», она прислала вам полбутылочки хорошего шампанского, дюжину славненьких устриц, славненькую ножку цыпленка и немножко гусиного паштета. Где все это разложить — здесь или в уборной? Ведь как это мило с ее стороны! Она подумала: не хочу, чтобы мой муженек сидел голодный, пока я здесь пирую. Послала вам самое что ни на есть лучшее!..
Жюльен (вскакивает, кричит). Убирайтесь! Убирайтесь немедленно оба! Быстрее, быстрее, прошу вас! Вы слишком глупы! Вы слишком уродливы! (Кричит.) Да быстрее, вам говорят! Вы же видите, я больше не могу!
Жорж (испуганно тащит за собой официанта). Хорошо, хорошо, незачем так кричать. Мы вам худого не сделали. Идем, идем… Найдем куда пристроить корзиночку, полную всякой всячины! Да еще пирог там есть! Стыдно отказываться от таких вкусностей, когда бедные люди с голоду помирают… Все мужчины одним миром мазаны: они нашего доброго отношения не ценят… Ослы упрямые!
Уходят.
Жюльен роняет на клавиши голову и обхватывает ее руками. Издали доносятся звуки пианино, призрачные, подхватывающие первые аккорды, которые только что сыграл Жюльен, из них вырастает мелодия. Жюльен словно не слышит, он сидит, уронив голову на клавиши. Окончательно гаснет свет.
Во мраке слышно, как на пианино играют вальс, он приближается, становится живой, настоящей музыкой, словно играют здесь же на сцене. И в самом деле, когда зажигается свет, Жюльен уже в штатском. Он сидит за пианино и играет.
Сцена по-прежнему пустынна и освещена лишь рабочей лампой, но в окошко под потолком льется солнечный свет. Дверь с левой стороны сцены открывается, и входит Коломба в бедном скромном платьице, которого мы у нее не видели, с огромной корзиной цветов. Видимо, она не знает, куда идти.
Коломба (заметив Жюльена). Простите, мсье. Где уборная мадам Александры?
Жюльен (не переставая играть). На втором этаже, детка. Можете подождать здесь. С минуту на минуту она придет сюда репетировать. Я тоже ее жду. По крайней мере избежите подъема по лестнице и скандала. Она там в уборной крушит мебель.
Коломба. Что-нибудь не ладится?
Жюльен (играя). В театре, детка, всегда что-нибудь не ладится.
Коломба. Она великая актриса! Странно даже, что я сейчас ее увижу.
Жюльен. Когда вы ее увидите, вам покажется еще страннее.
Коломба. Она очень красивая, да?
Жюльен. Очень. Вроде исторического памятника. Ну, скажем, Луврского дворца. Вам это по душе?
Коломба. Какой у вас злой язык! Она же не такая старая, как дворец.
Жюльен (по-прежнему играя). Пока не такая старая, как Луврский дворец, но догонит его, не беспокойтесь.
Коломба. А сколько ей лет?
Жюльен. Сто.
Коломба. Да вы смеетесь! Я видела ее на сцене. Мне как-то дали билет.
Жюльен. Ну, со сцены это другое дело! Одним махом сбрасываем с себя восемь десятков лет. Даже двадцати ей не дашь, она вся — чистота, вся трепет… Первые робкие открытия любви — вот ее любимая роль на протяжении четверти века и притом каждый вечер. Это, знаете ли, помогает сохраниться…
Коломба. Вы очень зло говорите о ней, а ведь вы здешний. Если бы она только слышала!
Жюльен (все так же за пианино). Она привыкла. Я ее сын…
Коломба (вскакивает со стула). Вы!
Жюльен. Я. И не особенно горжусь этим. Впрочем, и она тоже.
Коломба. Но она еще молодая, вы лжете.
Жюльен (улыбается и поворачивается на табурете). Почему?
Коломба (бормочет). Потому что вы сами очень молодой, вы… сами.
Жюльен (вдруг покраснев, тоже бормочет). Я не особенно люблю комплименты, но зато вы чудо какая хорошенькая…
Оба смущенно молчат.
(После паузы.) А интересно быть цветочницей?
Теперь они оба говорят, как во сне.
Коломба. Не всегда, а вот сегодня…
Жюльен. Зато видите много людей…
Коломба. Да. Но знаете, цветы обычно покупают старики.
Жюльен (невольно вскрикивает). Тем лучше!
Коломба. Почему?
Жюльен (покраснев). Да так просто. Когда разбогатею, буду покупать у вас букеты и дарить их вам.
Коломба. Правда?
Жюльен. Да. Вам никогда не дарили цветов?
Коломба. Никогда.
Жюльен. А ваш дружок?
Коломба(тихо). У меня нет дружка.
Жюльен (вдруг встает и берет из корзины розу). Тогда держите! Я решил начать немедленно.
Коломба (испуганно вскрикивает). О, моя корзина! Вы с ума сошли! Будет целая история!..
Жюльен. Ничего, беру все на себя. Раз я здесь, все равно истории не миновать.
Коломба (нюхая розу). Странное дело: когда вам дарят цветы, хочется их все время нюхать. Ваша мама не любит, чтобы вы приходили в театр?
Жюльен. Не особенно.
Коломба. Боится, что вы сведете здесь неподходящие знакомства?
Жюльен (громко смеется). Боже, до чего же мила!.. Нет… Не потому. Она боится, что я буду просить у нее денег. Я живу один. Много, по восемь часов в день, играю на рояле, чтобы когда-нибудь потом давать концерты, поэтому для заработков просто времени не остается. И иногда к концу месяца приходится просить деньги у нее. Но я стараюсь делать это как можно реже, мне это не очень-то приятно. Да и ей тоже.
Коломба. Как хорошо быть гордым!
Жюльен. Хорошо, но обременительно.
Коломба. Если бы я полюбила мужчину, мне хотелось бы, чтобы он непременно был гордым. Настоящим мужчиной. Чтобы он ничего не принимал без борьбы.
Жюльен. Вот именно поэтому я и стал позором для всей нашей семьи. Я или играю на рояле, или с кем-нибудь ругаюсь.
Коломба. А вы действительно играете по восемь часов в день?
Жюльен (улыбаясь). Да, к счастью для других!
Коломба. Вы, должно быть, очень хорошо играете!
Жюльен. Пока еще нет, но это придет.
Оба смущены и не знают, о чем, и как говорить.
А цветочницы много зарабатывают?
Коломба. С чаевыми франков сто в месяц.
Жюльен. Значит, вы девушка в моем стиле!.. А что, если как-нибудь вечерком я подожду вас у магазина и мы пойдем пообедаем?.. Надеюсь, вы не потребуете, чтобы я повел вас к Ларю?
Коломба. Я даже не знаю, где это. Но у Поккарди я раз была.
Жюльен (весело). Ну и прекрасно, тогда пойдем к Поккарди! Черт с ними, с расходами! Придется старухе раскошелиться!
Коломба. И мы закажем все закуски?
Жюльен. Все! И даже по две порции…
