костюм отдашь Аркадию.
— Нет, лучше Яше.
— А я хочу Аркадию.
— А я хочу Яше.
— Слушай, Соня, кто умирает: я или ты?
■
Идет утром еврей по улице и видит на мостовой куриное яйцо. Он остановился и думает: «Странно! Если кто-то его уронил, то оно бы разбилось, а если кто-то положил, то зачем?»
Мимо идет еше один еврей. Первый его останавливает и спрашивает:
— Видите, лежит яйцо? Если оно упало, то почему не разбилось? А если его положили, то зачем?
Теперь уже двое стоят и думают. На счастье мимо проходит раввин. Они говорят ему:
— Ребе, вы можете нам объяснить эту ситуацию с яйцом?
Раввин почесал бороду и говорит:
— Когда у двух яиц стоит один поп, я еше понимаю, но чтобы возле одного яйца стояли два попа — вижу в первый раз!
■
Еврей уезжает на ПМЖ. На таможне у него находят портрет Ленина.
— Это что? — спрашивает таможенник.
— Не что, а кто! Это товарищ Ленин, вождь всех народов.
На израильской таможне тоже находят портрет Ильича.
— Это кто?
— Не кто, а что! Это золотая рамочка.
■
Ночь. Рабинович заканчивает телефонный разговор с женой.
— Сара, целую! Спи с богом.
— Не слышу, Зяма!
— Я говорю: иди, спи с богом.
— С кем спи? Я не слышу!
— Говорю по буквам: Борис, Олег, Гоша, Олег, Мойша.
— Зя мочка, я все поняла, но почему с Олегом два раза? Он что, твой начальник?
■
Одесса. Шесть часов утра. На балкон выходит женщина и видит, что соседка сидит и плачет.
— Циля, что случилось?
— Мой вчера пришел вечером пьяный, наорал на меня, наорал на детей и ушел к шлюхам. У вас его нет?
■
Рабиновича вызвали в КГБ и принялись допрашивать, применяя методы устрашения. Один бьет с левой руки, другой с правой... Потом избитого Рабиновича с размаху бросили в камеру. Он вытер кровавые сопли и говорит:
— Что вы делаете? К вам же никто ходить не будет!
■
Одесский ювелирный магазин в день 8-го Марта.
— Я хотел бы купить подарок к празднику?
— Вам для жены или подороже?
■
Еврей подал заявление на выезд в Израиль.
В ОВИРЕ его спрашивают:
— А почему вы хотите уехать?
— Да так, даже трудно сказать...
— Ну, хорошо, зарплата у вас приличная?
— Очень даже.
— Квартира хорошая?
— Прекрасная.
— Наверное, и машина есть?
— Есть.
— Так чего ж тебе еще надо, жидовская морда?!
— О, вспомнил, почему я хочу уехать.
■
Два старых еврея беседуют:
— Хаим, ты не поверишь, я вчера познакомился с молоденькой телеграфисткой, пригласил ее в ресторан, потом мы пошли ко мне домой, у нас все было хорошо пять раз.
— Фима, я тебе верю. Верю, что ты познакомился с молоденькой девушкой, верю, что был с ней в ресторане, верю, что вы пошли к тебе домой, что у вас все было хорошо, даже верю, что пять раз, но в то, что она телеграфистка, — не верю.
— Почему?
— Потому что, когда у тебя последний раз стоял — еше телеграф не изобрели.
■
Сосед заглядывает к Гофману и видит, что он стоит на табуретке и накинул петлю на пояс.
— Давид Исаакович, что вы делаете?
— Вешаюсь.
— Тогда накиньте петлю на шею.
— Пробовал — задыхаюсь.
■
Бердичевский нищий останавливает на улице хорошо одетого прохожего:
— Господин банкир, я знал вашего покойного батюшку, вашу покойную тетушку, вашего покойного дедушку...
— Хватит! — прерывает его прохожий. — Вот тебе четвертак и перестань лазить по моему генеалогическому древу!
■
Сема собирает в лесу грибы. Его встречает знакомый грибник.
— Сема, что ты делаешь? Ты же набрал полно ядовитых грибов. Так же можно отравиться.
— Не волнуйтесь, я для продажи.
■
В городе Пиза у знаменитой башни стоит еврейская пара.
— Хая, смотри, какая кривая эта башня! — Ой, Абраша, кто бы говорил!
■
В советское время трамвай едет по Ленинграду. Кондуктор объявляет остановки:
— Площадь Урицкого!
— Бывшая Дворцовая, — комментирует старый еврей.
— Улица Гоголя!
— Бывшая Малая Морская.
— Проспект 25-го Октября!
— Бывший Невский.
— Замолчите, наконец, товарищ еврей, бывшая жидовская морда!
■
Еврей зашел в кафе и оставил у входа зонтик с запиской: «Оставил чемпион по боксу». Выходит, вместо зонтика нашел другую записку: «Взял чемпион по бегу».
■
Еврей едет в одном купе с богатым иностранцем.
— Скажите, — спрашивает еврей, — если не секрет, куда вы едете?
— Я? В Баден-Баден. А вы?
— А я в Гомель-Гомель...
Людмила Зыкина поет на сцене «Оренбургский пуховый платок». Сзади незаметно подходит Кобзон, и когда Зыкина заканчивает песню, накидывает ей на плечи красивый оренбургский платок. Зыкина говорит:
— Ой, Иосиф, спасибо большое!
Кобзон:
— А спела бы про шубу, я бы тебе шубу принес.
■
Мама биндюжника скончалась, и над ее открытой могилой просят сказать слово ее единственного сына. Тот взял горсть земли, бросил на гроб и, утирая слезы, сказал:
— Мама!.. Хрен вы меня больше увидите, мама!
■
— Слушайте, Файбисович, мне сказали, что у вас умерла жена. Примите мои соболезнования.
— Спасибо, но не жена, а теша.
— Ну что ж, тоже неплохо.
■
Рабиновича вызывает начальник:
— Мне сообщили, что вы ходите в синагогу и молитесь, чтобы я повысил вам зарплату.
— Так ведь теперь вроде можно?
— Можно-то можно, только я не люблю, когда через мою голову обращаются в вышестоящие инстанции.
■
Учитель арифметики спрашивает:
— Изаксон, сколько будет восемьдесят плюс девяносто?
— Рубль семьдесят!
■
Поляк, итальянец и еврей сидят в родильном доме. Появляется медсестра с негритенком в руках.
— Чей ребенок? — спрашивает она.
— Это не мой, — говорит поляк.
— Точно не мой! — кричит итальянец.
— Вполне возможно, что мой, — говорит еврей. — У моей Сары вечно все подгорает.
■
Старый еврей жалуется доктору, что стал плохо слышать левым ухом. Доктор осмотрел его и говорит:
— Ничего не поделаешь. Это старость.
— А что, доктор, разве мое левое ухо старше правого?
■
— Роза! Как вы живете с мужем, если спите в разных комнатах?
