– Кто она?!
– Да не ори ты. Я просто подобрал ее на улице. Она потеряла память и… явно ничего не помнит. Вот, даже вымыться сама не может толком. До того как ты вошла, я как раз пытался объяснить, как пользоваться мылом.
– Все ясно! Ну-ка иди-ка погуляй, ею займусь я!
– Что? Но… погоди, Таичи!
При этом я уже стою снаружи, перед носом громко захлопывается дверь, а у моих ног плюхается пыльная куртка.
Гхыр.
В таверне я сижу без малого час. В основном пью. Меня, правда, пару раз просят исполнить что-нибудь этакое. Но я всех посылаю, говорю, что у меня депрессия и я сегодня не в голосе. Мне почему-то сразу верят и отстают. Зато на сцену вылезает нечто щуплое с трагическим томным взором и заявляет, что оно может заменить меня.
– Кх-кхм. Прошу тишины!
Писклявый голос этого создания просто убивает. Да и что это такое на нем надето? Розовая курточка? Мрак. Сколько лака он на нее извел? Еще и волосы завил. Срамотень. Натуральный одуванчик.
– Я – бард Менестрелиус. И сегодня я буду петь для вас!
Чего это они все так радуются? Ясно же, что песни окажутся столь же писклявы и трагичны, как и этот голосок.
Сижу в углу, надвинув капюшон на лицо, пью эль. А вот если бы они попросили меня получше… я бы, может, и спел. Ну ничего-ничего. Пущай поет! Зато потом, когда они начнут стонать от боли в ушах, выйду и спасу их всех! Почти бескорыстно. Из любви к искусству, так сказать.
– Это баллада. О прекрасной принцессе! Ее пожирает дракон!
Кашляю. Давлюсь пивом.
– Но она поет до последнего! – объявляет бард. – И верит, что принц слышит ее и любит так же сильно, как и она его!
То есть я так понял, что принц сидит где-то в кустах и наблюдает, как пожираемая заживо возлюбленная хрипит ему песню любви? Лучше бы орала «на помощь!». Дура! Авось тогда и спас бы.
– Итак! Прошу… ти-ши-ны!!!
У меня, кажется, только что был инфаркт. Ого, как голосом громыхнул! А я-то думал, этот бард только пищать может. Ошибся. Н-да, с такими легкими просто нельзя пропадать в бардах. Надо идти… в армию. Чтобы, значит, каждый слышал и внимал. Вон, даже гномы присмирели, сидят в глубоком шоке.
– Спасибо! – пищит это чудо в гробовой тишине, а потом оно начинает петь…
Жила-была принце-есса!..
Она была умна!
И пела та принце-есса
Повсюду и всегда!
Но принца повстреча-ала,
Влюбилась как-то враз.
И принц ее невестой
Заделал в тот же час!
Пью эль, пытаюсь свернуть уши в трубочку.
Но вот беда, со свадьбы
Ее стащил дракон.
Огромный, кровожадны-ый,
Украл принцессу он!
И принц бежал вдогонку,
Забыв покой и сон!
Семь дней бежал за не-ею,
Он был в нее влюблен.
Дракон ее съедает,
Она кричит, визжит.
Она там умира-ает,
А он все к ней бежит.
И чтоб не потерялся-а,
Она решила спеть.
О том, как страшно лю-юбит
И может умереть.
Принц песню ту услы-ышал!
И к деве по-обежал.
Но не успел, несча-астный,
Дракон ее сожра-а-ал…
Трагическая пауза. У меня дико болит живот. От смеха. Хотя кажется, весело тут только одному мне. Но это неважно.
И вот, мораль така-ая,
Коль ты – прекрасный принц,
Сначала врежь драко-ону
И лишь потом женись!
И что самое страшное – они ему аплодируют! Все. Этот мир мне уже не спасти.
Таичи спускается из комнаты только через час. Волосы собраны в короткий хвост, на лбу мыльная пена, а на плечах куртка. Машет мне рукой, после чего я иду обратно в номер. Гм… кстати, а во что я одену девчонку? У меня у самого-то вещей – кот наплакал. Н-да.
На кровати сидит ребенок лет двенадцати – пятнадцати. Длинные черные волосы все еще влажные, с них стекает вода. Большие искрящиеся глаза, узкое лицо и две родинки в уголках глаз придают ребенку некий шарм и очарование. Да и вообще, худенькая и бледная, девчонка до боли напоминает обычного человеческого ребенка. Но она точно не человек. Слишком черты лица схожи с эльфийскими. А еще ступни: маленькие, изящные, но каждый палец, как на ногах, так и на руках, оканчивается небольшим золотистым коготком. У человеческих детей ведь нет когтей, так?
Сейчас она сидит на кровати и что-то жует, держит это что-то обеими руками. На девочку надета моя чистая рубашка, которая как раз доходит ей до колен.
– Она сказала, как ее зовут?
Таичи удивленно на меня смотрит.
– Нет. Но я и не спрашивала. А почему ты задаешь этот вопрос мне?
– А, ну… ладно. Спасибо за все. Пока, тебе пора. Темно на дворе, знаешь ли.
– Скоро рассвет. Мы тебя всю ночь искали.
– Нашли о ком волноваться!
– Да кто ж тебя знает. Явно хорохоришься, а взгляд как у потерявшегося ребенка.
Это она обо мне, что ли? Я… как-то больше привык видеть в глазах людей страх и отчужденность. Дело спасал ирокез – никто не мог воспринимать всерьез темного эльфа с розовым ирокезом на голове.
– Ты вообще в курсе, кто такие темные эльфы?
– Убийцы. – Таичи смотрит прямо на меня.
– Гм. Правильно. Убийцы. Монстры, если говорить проще. Так что тебе лучше держаться от меня подальше.
– Знаешь… мне кажется, что кровожадный убийца не станет мыть полы в больнице, ходить со мной в таверну и помогать гномам, сочиняя балладу об их герое.
– Там были непредвиденные обстоятельства. Я пытался выжить!
Мне улыбаются, меня хлопают по плечу.
– До завтра, монстр. И только попробуй снова сбежать – из-под земли достану и лично зарежу.
– Э-э-э…
Но она уже уходит и грохает дверью. Н-да-а… надо с этим что-то делать.
Чешу затылок и поворачиваюсь к спасенной девочке. Она сидит в той же позе и смотрит на меня так, словно я пустое место, – холодно и безразлично.
– Ну-с, начнем с самого простого. Как тебя зовут?
– Рей.
– Я – Фтор, точнее, Эзофториус, темный эльф.
Все. Тишина. Так… что бы еще такого сказать?
– Что тебе от меня нужно?
– Ты забавный.
– Класс.
– Ты убийца?
– Ну… вообще-то… я – нет. Я – бард.
– Бард?
– Угу. Песни сочиняю и пою. У меня, кстати, большой талант. Собираюсь покорить весь мир.
– Я же говорила, что ты забавный.
– Гм. Могла бы и улыбнуться для разнообразия.
Лучше бы я молчал. Она улыбается… Такая улыбка любого довела бы до икоты и нервного срыва. Я же всего лишь пугаюсь и тут же прошу ее больше так никогда не делать.
– Почему?
– Ты себя в зеркало видела?
В ее глазах впервые со времени нашего знакомства вспыхивает интерес.
– Зеркало? Где?
Тыкаю пальцем в стену рядом с дверью. Там приколочено небольшое треснувшее зеркальце, перед которым вполне можно побриться или выдавить прыщ. Слышится топот маленьких ног.
Девочка встает перед зеркалом на цыпочки и пытается в него заглянуть.
Подхожу, поднимаю ее повыше, чтобы она могла увидеть свое лицо целиком.
– А ты ничего, симпатичная.
– Правда?!
Все девчонки на это покупаются. Этот же ребенок и вовсе дрожит от счастья. Усмехаюсь и киваю с видом прожженного повесы:
– А как же! Маленький нос, большие глаза, уши… а ну-ка погоди.
Ставлю ее на пол и убираю волосы за уши. Она покорно стоит и смотрит на меня.
– Слушай… а что у тебя с ушами?
– Их отрезали.
Моя рука замирает. Я стою, смотрю в эти серебристые глаза и чувствую, как внутри разрастается пустота. Так ведь не бывает, правда? Так не должно быть.
Сажусь на пол и гляжу на Рей снизу вверх. И что мне теперь делать? Пойти и убить их всех? Или наведаться в Великий лес и вернуть искалеченного ребенка?
Я не знаю. И, если честно, не желаю этого знать.
– Что случилось?
– А? Да нет, ничего… просто…
– Не говори никому об ушах. И о том, где ты меня встретил. Или у тебя сердце остановится.
– Ты в своем уме? Ты хоть знаешь, кто ты?!
– А кто ты?
– Я? При чем здесь это?
– Кто ты?
– Темный эльф! Бард. Я уже говорил.
– Темные эльфы не бывают бардами. Ты врешь.
И говорит это так спокойно, отстраненно, словно рассказывает о погоде.
– Знаешь, за такое можно и по попе схлопотать.
– Ты мне ничего не сделаешь.
Сжимаю кулаки.
– Это еще почему?
– Иначе ты умрешь.
– Других причин нет?
– Нет.
– Тогда прибью, поверь. И не доводи меня больше.
Отворачиваюсь, подхожу к окну и рывком его раскрываю. Мысли скачут, сердце едва не разносит грудную клетку. Эльфийка. Люди поймали эльфийку! Теперь я вспомнил, где еще слышал об искристых глазах, которые меняют цвет как им вздумается. Такие глаза – отличительная черта королевской семьи светлых эльфов… Не то чтобы у них был король… Их правители называются как-то иначе. Но факт остается фактом. Мало того что люди выкрали ребенка, мало того что им оказалась девочка, но она еще и единственная наследница трона. Принцесса. И я должен молчать?!
– Тебе необходимо вернуться в Светлый лес.
– Нет.
– Ты не понимаешь. Тебя там ждут. О тебе позаботятся…
– Мне сто восемь лет. Я не вернусь.
В который раз за день я понял, что мне нечего сказать. Сколько-сколько ей лет? Но это невозможно! Хотя конечно, светлые эльфы долго не стареют, но чтобы в сто восемь выглядеть на двенадцать… Так не бывает.
