— Не должны бы. Я стараюсь для их же пользы.
— Стараетесь, а народ в городке сидит без воды.
— Так то не я виноватый.
— Кто?
— Инженеры-вредители.
— А крыши в дождь почему текут?
— И тут инженеры-вредители виноватые. Толь клали, а шовы варом не промазали.
— А что вы дурачком родились, в этом тоже инженеры-вредители виноваты?
Сзади дружно засмеялись. Пока товарищ Серго ходил по баракам, свободные от дневной смены ребята и девчата здоровались с ним, почтительно провожали глазами от двери до двери. Но как только народный комиссар остановился поговорить с комендантом, вокруг тут же собралась толпа. Смех обидел Школьникова.
— Нехорошо, товарищ народный комиссар. Я человек честный, женатый, а вы мене на смех.
Лиза бросилась на помощь народному комиссару.
— Что вы честный, хорошо, плохо, что ленивый.
— Я как лучше. У меня все только по закону.
— Снять его с комендантства! — крикнула какая-то тетка,
— Одного дурачка сиять, другого поставить — дело для нашего начальства привычное, а я хочу знать, какие будут капитальные улучшения в молодежном городке? — спросил бетонщик Поскотин. — Сделают ли засыпку? Пристроят ли нам кухни?
Товарищ Серго подтолкнул вперед начальника строительства.
— Народ опрашивает. Отвечайте.
— Будут ли капулучшения? — спросил начальник строительства.
Что-что, а оратором наш начальник был отменным. За словом в карман не лез.
— Будут ли капулучшения? — второй раз спросил он и ответил: — Капулучшений не будет. Нет смысла тратить большие средства, материалы на времянки. Это и не к чему. Через месяц мы начинаем строить Соцгород. Дома, в этом городе будут каменные, многоэтажные. Как в Свердловске, как в Москве. Даже лучше, чем в Москве. В каждом квартале мы построим столовую, прачечную, детские ясли. Магнитогорским женщинам не нужно будет ни варить, ни стирать, ни детей нянчить. Пришла с работы, садись с мужем в шашки играй. Всю бабью, домашнюю работу за тебя будут делать соцбытучреждения. Разве плохо?
— Чего лучше.
— Кроме уже названных учреждений в Соцгороде планируются и другие. В каждом квартале булочная и парикмахерская. На два квартала «Гастроном», «Бакалея», детский сад. На три — универмаг, десятилетка, кино, библиотека, теннисный корт. На четыре квартала крытый рынок, стадион…
— Не забудьте на четыре квартала построить хоть одно отхожее место, — добавил один.
— Когда за ордером приходить? — крикнул второй.
— За ордером? — спросил начальник строительства. — Врать не буду. В первую очередь мы будем давать ордера не вам, а металлургам. Тем, кто будут варить чугун, сталь. Они хозяева будущего завода. Во вторую очередь семейным. А вам, молодежи, только в третью.
— Улита едет, когда-то будет, А что делать молодежи теперь?
— Ждать.
— Жить под худой крышей? — спросил Орджоникидзе.
— Крыши мы починим.
— Сидеть без воды?
— Водопровод проведем.
— Когда?
— К осени.
— А бегать нам в овраги тоже до осени? — крикнула Лиза.
— Это мы построим через месяц.
— Это нужно построить через неделю, — оказал товарищ Серго. — Нет, еще быстрей. Послезавтра. Лучше даже завтра.
— У нас нехватка с землекопами, а рыть ям много.
— Ребята помогут. Поможете?
— Рыть будем для себя, не для Чемберлена, почему же не помочь.
— Еще вопросы есть?
— Насчет орса как?
— В Наркомтяже у меня есть заместитель по орсу, — оказал товарищ Серго. — Я пришлю его к вам. Он работяга. С головой. Пока не наладит торговлю в Магнитке, назад в Москву не поедет. Договорились?
— Договорились. Спасибо.
— Не мне говорите спасибо — Лизе, — сказал народный комиссар и направился к колчаковской-трофейной.
Ребята пошли провожать его. И я хотел пойти с ними, да не вышло. Утром отправлять полосу в Москву, а у меня ни строчки. Надо было позвонить Сусанне, договориться об авторах. Захожу к коменданту. Он стоит посреди комнаты — маленький, разноцветный, обиженный, смешной и трогательно-жалкий. Я прошу разрешения позвонить по телефону, а он не видит, не слышит меня.
Нелегкий был у меня этот день. Однако назавтра, чуть свет, не выспавшийся, но счастливый я был в Березках, стоял в гостинице перед дверью товарища Серго с готовой полосой в руках. Нужно было постучать, войти, как договорились накануне, а я не решаюсь. Уж больно рано. Шесть утра. Топчусь у двери, не знаю, как быть. Стучать неловко. Не стучать — опоздаешь на московский самолет. Сорвешь задание замредактора.
Стою, скриплю зубами. И вдруг слышу с той стороны двери голос:
— Ну, раз пришли, входите.
Не вхожу, влетаю.
А он вместо «здравствуйте» спрашивает:
— Умыться хотите?
— Уже. Спасибо. Я принес статью.
— Успели написать?
— Получился подвал. На триста шестьдесят строк.
Товарищ Серго сел читать, а я хожу по номеру, дрожу: вдруг забракует?
Товарищ Серго прочел, сказал:
— У вас хороший слог.
— Понравилось?
— Я думал, вы напишете и про то, о чем говорила вчера Лиза с телефонной станции.
— Про орс, про бараки? Это другая тема.
— Можно было бы сочетать обе темы.
— Замредактора не говорил про сочетание.
— На строительных участках молодежь живет ярко интересно, а дома, в поселке серо, неустроенно.
— Нужно провести рабкоровский рейд. Проверить, как строятся культурно-бытовые и торговые точки, — говорю я, — и на материалах сделать специальную полосу.
— Идея отличная.
— Рейд я проведу потом, после приезда из Москвы, а сегодня пусть будет так, как сказал зам.
— Пусть, — говорит товарищ Серго и протягивает прочитанную статью мне.
— Вы забыли поставить свою подпись, — говорю я. — Где?
— Под статьей.
— Я подписываю только свои статьи.
— Это тоже ваша.
— Нет.
— Ой, что теперь будет? Я сорвал задание замредактора.
— Вы написали хорошую статью.
— Заму нужна не моя статья. Ваша.
— Я еще вчера сказал «нет»!
— А я вчера спросил у зама: «А что, если народный комиссар откажется написать статью?» Зам твердо сказал: «Объясни, уговори».
— Я не ребенок.
— Это не в том смысле.
— А в каком?
— Подбери народному комиссару факты. Цифры. Помоги оформить.
— То есть напиши за него! Сколько времени вы работаете в газете?
— Около года.
— И сколько статей оформили таким образом?
— Четыре.
— Кому?
— Две начальнику строительства.
— И он подписал?
— Да.
— Талантливый, способный инженер, а партийно совсем не воспитан.
— И две статьи подписал секретарь райкома комсомола.
— Замредактора растлевает вас, а вы секретаря комсомольского райкома. Вам не противно?
— Когда мне говорит «Помоги оформить», «Организуй» секретарь редакции или заведующий редакцией, я отказываюсь. А вчера позвонил зам.
— С замом вы не спорите?
— Если бы зам поставил этот вопрос на комсомольском собрании, я, может быть, и поспорил, а зам не спрашивает моего мнения. Зам предлагает.
— Послушание должно быть сознательным, а не рабским. Воспитайте в себе принципиальность. Спорьте. Деритесь.
— А как узнать, когда зам прав и когда неправ?
— Подвергайте все сомнению.
— Зачем?
— Чтобы не принять ересь за правду. Не обмануться.
— Обманывают классовые враги, а замредактора товарищ по комсомолу.
— А ошибиться товарищ по комсомолу может?
— Да.
— Он скажет дважды два — пять, а вы, не проверив, согласитесь, подведете этим и себя и его.
— Надо записать. Как, как вы сказали?
— Подвергай все сомнению. Это сказал не я, Маркс.
— Ух ты! А как они с Энгельсом, тоже подвергали друг друга?
— Обязательно. Спорили, отметали неверное.
— Скандал! — сказал я.
— Что еще?
— Все о том же. Вчера утром я рассказывал, как комсомольцы помогают строить Магнитку. Вам рассказ понравился. Я сказал: «Напишу!» Вы сказали: «Пишите». Я подумал, что вы сказали «пишите» в смысле «помогите оформить». Обрадовался и позвонил в Москву. Зам тоже обрадовался и сказал: «Вези для скорости статью народного комиссара самолетом», Я купил билет, через час мне лететь, а с чем?
— Как вы подписываетесь в газете?
— С. Садырин.
— Я ставлю под вашей статьей вашу подпись. Вот и везите ее.
— Зам не напечатает статью за моей подписью.
— Вы плохого мнения о своем заме.
— Уверяю вас.
— Давайте проверим.
Товарищ Серго, как и в прошлый раз, проводил меня до лестницы. До отправки самолета оставалось меньше часа. Бегу по лестнице вниз. В темпе забираю на вешалке плащ, тюбетейку, чемоданчик — и вперед. На шоссе перехожу на рысь. Не опоздать бы. Одна надежда на попутную машину до аэродрома. И, словно по заказу, меня нагоняет Артюша.
